Четвертый период — зрелость — можно ограничить 1201 г. — годом Курицы, начиная с которого неточности источника переходят из хронологической области в другие. 1201 г. — внутренняя война в Монголии, начатая союзом племен, очевидно возмущенных и обеспокоенных энергичной политикой Чингис-хана. Но какова была эта политика — источник ответа не дает. На все 18 лет этого периода падают только три события: ссора Тэмуджина с Джамухой, поход на татар и расправа с отложившимся родом Джурки. События эти датированы годом Собаки, начавшимся в сентябре 578 г. х., т. е. в 1182 г.[2377] Следовательно, они имели место вскоре после избрания Тэмуджина ханом, около 1183–1184 гг. Остальные же 16 лет — время, когда Тэмуджин из мелкого князька превратился в претендента на престол не только Монголии, но и всей великой степи, время, являющееся ключом к пониманию всех последовавших грандиозных завоеваний, время перелома в социальных отношениях и психологии самих монголов — не отражено в «Юань-чао би-ши» никак. Оно просто-напросто пропущено. При этом неосведомленность автора исключается, так как с § 120, т. е. с 1182 г., он заменяет местоимение «они» на «мы», показывая тем самым, что он был участником событий. Отсюда следует, что он снова опустил события, о которых по каким-то причинам не хотел говорить.
На это странное обстоятельство обратил внимание уже Рашид ад-Дин[2378]. Очевидно, официальная история замалчивала те же события, что и тайная. В этом случае тенденции обеих версий совпадают. Если же событие приведено, как, например, битва при Далан-Балджиутах, то даются версии диаметрально противоположные. Тут мы подошли к основной проблеме — отношению автора «Тайной истории монголов» к главному действующему лицу Тэмуджину — Чингис-хану. Установив характер направленности источника, мы можем понять, какого рода искажения событий допустил или ввел сознательно в текст повествования его автор.
Прежде всего необходимо отметить, что автор «Юань-чао би-ши», используя многие рассказы, предания и собственные воспоминания, настолько творчески их переплавил, что единый план сочинения не потерпел никакого ущерба. Некоторые из материалов обработаны очень мало, например: список нойонов и военный артикул для гвардии или фольклорные вставки в виде собственной речи, восхваление унгиратских женщин Дай-сэчэном и монгольской армии Джамухой. В первом случае автор преследовал цель соблюсти точность событий, может быть кажущуюся, а во втором — мы наблюдаем общеупотребительный литературный прием: введение в текст собственной речи, диалогов и монологов для оживления сухого повествования от третьего лица. Такого рода литературные приемы свидетельствуют лишь о начитанности автора и о существовании литературной традиции, но не больше.
Первая часть «Юань-чао би-ши» — родословная монголов похожа на литературную обработку устного предания о предке Бодончаре, но вторая часть — юность Чингиса — до первого его избрания в 1182 г. отличается и от предшествующей и последующей части. Легендарный характер в ней исчезает, летописный же еще не появляется. Автор все еще пишет от третьего лица, но необычайно подробно. Например, как было светло от луны, когда Тэмуджин бежал из тайчиутского плена, как были распределены лошади при набеге меркитов и т. п. Если бы он был свидетелем событий, он написал бы хоть что-нибудь от первого лица. Следовательно, мы можем предположить, что он взял уже сущестовавшее до него сочинение на эту тему и переработал его согласно своему плану. Наличие такой устной литературы подтверждает Рашид ад-Дин.
«В то время существовал некий мудрый и проницательный старец из племени Баяут. Он сказал: Сэчэ-бики из племени кийят-юркин имеет стремление к царствованию, но это дело не его. Джамукэ-сечену, который постоянно сталкивает друг с другом людей и пускается в лицемерные ухищрения различного рода для того, чтобы продвинуть свое дело вперед, — это также не удается. Джучибэра, иначе говоря Джучи-Касар, брат Чингис-хана, тоже имеет такое же стремление. Он рассчитывает на свою силу и искусство метать стрелы, но ему это также не удается. У Улак-Удура из племени меркит, обладающего стремлением к власти и проявившего известную силу и величие, также ничего не получится. Этот же Тэмуджин, т. е. Чингис-хан, обладает внешностью, повадкой и умением для того, чтобы главенствовать и царствовать, и он несомненно достигнет царственного положения.
Эти речи он говорил согласно монгольскому обычаю рифмованной иносказательной прозой»[2379].
В приведенной цитате упомянут жанр, бывший в XII в. в моде. Это не назидательное и не занимательное сочинение, а литературно обработанная политическая программа, приспособленная для целей агитации. Можно думать, что подобные произведения были использованы автором тайной истории как материал. Отсюда он мог почерпнуть подробные сведения о XII в. Но при этом автор нигде не отступает от намеченного им единого плана.
«Тайная история монголов» построена традиционно: за кратким вступлением следует завязка — похищение Оэлунь. Затем происходит нарастание действия и драматической ситуации до кульминационного пункта — смерти Джамухи. Автор применяет крайне элементарный прием, но всегда выигрышный —литературный параллелизм Джамуха — Тэмуджин. События после великого курилтая 1206 г. изображены гораздо менее подробно. Это, собственно говоря, эпилог, причем автор оживляется лишь в конце, когда заставляет Угэдэя публично каяться в пьянстве, жадности и небрежении к боевым офицерам (убийство Дохолху). Излагаемый материал интересует автора весьма неодинаково. Мы видели, что он опускает описания целых десятилетий. Но одновременно он чрезвычайно подробно описывает эпизоды гражданской войны, некоторые события личной жизни Чингис-хана, порочащие его, и совсем мало касается внешних войн и завоеваний, очевидно известных ему лишь понаслышке. Но все это не вредит целостности произведения, так как изложение истории монголов, по-видимому, не входило в задачу автора, так же как и прославление личности Тэмуджина.
Какие цели преследовало сочинение — это станет ясно из анализа характеров главных действующих лиц.
Однако, анализируя их, мы должны твердо помнить, что эти лица, пропущенные через сознание автора, стали персонажами, что автор отнюдь не объективен и что мы сейчас разбираем не эпоху, а литературное произведение, написанное много лет спустя и против кого-то направленное.
Чингис-хан — центральная фигура сочинения; однако сделать заключение о его личности, характере, способностях чрезвычайно трудно. Двойственное отношение автора к герою на всем протяжении повествования не меняется.
Первая ипостась — Тэмуджин, человек злой, трусливый, вздорный, мстительный, вероломный.
Вторая ипостась — Чингис-хан, государь дальновидный, сдержанный, справедливый, щедрый.
В самом деле Тэмуджин как личность с первого момента кажется антипатичным. Его отец говорит его будущему тестю: «Страсть боится собак мой малыш»[2380]. Болезненная нервность ребенка автором подается как трусость, т. е. самый постыдный порок военного общества.
Когда Чарха рассказывает ему об уходе улуса, Тэмуджин плачет[2381]. Это вполне человечная черта, но ее можно было бы опустить, говоря об объединителе страны.
Во время набегов тайчиутов и меркитов Тэмуджин не принимает участия в организации отпора, и Бортэ, молодая любимая жена, сделалась добычей врагов только вследствие панического настроения мужа[2382]. Молитву его на горе Бурхан также нельзя считать проявлением благородства как по содержанию, так и по стилю.
Тэмуджин говорит: «Я, в бегстве ища спасения своему грузному телу, верхом на неуклюжем коне… взобрался на [гору] Бурхан. Бурхан-халдуном изблевана жизнь моя, подобная жизни вши. Жалея одну лишь жизнь свою, на одном единственном коне, бредя лосиными бродами, городя шалаши из ветвей, взобрался я на халдун. Бурхан-халдуном защищена, как щитом, жизнь моя, подобная жизни ласточки. Великий ужас я испытал»[2383].
