Баопу-цзы сказал: «Обыватели неспособны обеспечивать сохранение и пестование жизни[626] и делают все возможное, чтобы губить жизнь. Ведь с помощью исчерпавшегося не обеспечить и грана непреходящего, и всех великих рек не хватит, чтобы наполнить бездонный кувшин. Обычные люди получают пользы мало, а тратят много; они отнюдь не те, кто что-то получает. А тем более это справедливо, когда расходуются сотни и тысячи, а доходы не составляют и жалкой крохи, не так ли?

Среди людей, будь они молоды или стары, нет таких, которые бы не были больны, и разница между ними состоит лишь в степени легкости или тяжести недуга. Кроме того, каждый получает свою меру пневмы, кто много, а кто мало. У тех, кто получил много пневмы, она истощается медленнее, а у тех, кто получил мало пневмы, — быстрее. Знающие истинный Путь-Дао как можно раньше начинают восполнять растрату пневмы, спасая себя, но даже они очень медленно начинают чувствовать пользу от восполнения пневмы, получаемую ими потом.

Если можно было бы один день принимать лекарства, и на следующий день тело стало бы способно к полету, а мышцы и кости так бы укрепились, что и старец запрыгал бы, если можно было бы одно новолуние попрактиковать гимнастику дао инь, а на следующий день уже выросли бы перья и крылья, то тогда в мире совсем не осталось бы людей, не верящих в Дао-Путь. Но я боюсь, что для получения ложки пользы надо без видимых результатов потратить массу усилий. Корни и листья не успевают найти защиту, как лед и иней уже губят зелень листьев. Не успев понять, что корень беды в них самих, люди уже утверждают, что практика Дао-Пути бесполезна, и бросают принимать пилюли и порошки, а также перестают заниматься упражнениями вдоха и выдоха. Поэтому и говорится: «Не продлить жизнь трудно, а услышать о Дао-Пути трудно. Не услышать о Дао-Пути трудно, а осуществлять его трудно. Не осуществлять его трудно, а довести практику до конца трудно».

Искусный мастер может научить людей пользоваться циркулем и угольником, но он не может научить людей таланту. Мудрый учитель может научить людей тому, что написано в книгах, но он не может научить вести себя так, как в этих книгах советуется. Практика Дао-Пути подобна обработке поля, а достижение успеха в практике подобно сбору урожая. И земля может быть плодородной, и воды вдоволь, но погода выдается плохой или плуг с мотыгой не применят правильно — вот и получится так, что посеяли горы зерна, а не взошло ничего; и земли было вдоволь, а урожая никакого.

Обычные люди не понимают, что польза производит пользу. Не знают они и того, что ущерб тоже производит ущерб. А ведь об ущербе проще узнать и легче устранить, а о пользе труднее узнать, и требуются усилия, чтобы ее получить. Если люди ни за что не могут сделать того, что легко, то как требовать от них, чтобы они делали то, что трудно. Ущерб напоминает процесс пожирания масла огнем светильника: никто не замечает, как это происходит, а вот уже масла и нет. А польза подобна тому, как всходят ростки на полях: никто не замечает этого, а поле вдруг оказывается густо покрыто зеленью.

Поэтому работа по поддержанию тела в порядке и по пестованию природной сущности должна быть тщательной и усердной: нельзя пренебрегать даже малой пользой и не стремиться получить ее; нельзя допустить появления даже крохотного ущерба и не стремиться защититься от него. Ведь малое собирается вместе, и получается большое, единицы слагаются друг с другом, и получаются миллиарды. И посему тот, кто умеет ценить малое и достигать успеха в мельчайшем, близко подходит к познанию Дао-Пути».

Некто сказал, задав вопрос: «Бывало ли в древности так, чтобы кто-нибудь, ничего не делая, достиг продления жизни?»

Баопу-цзы сказал в ответ: «Такого никогда не бывало. Одни люди следовали за мудрым учителем, накапливали заслуги, усердно трудились, чтобы получить от своего наставника в дар секрет изготовления снадобья. Другие получали тайные наставления и сами делали все, о чем им сообщалось, занимаясь работой по самоисправлению. Они не оповещали об этих делах мир и не вели бесед с обывателями. Поэтому авторам книг известны только их имена, но неизвестны досконально те способы, благодаря применению которых они стали бессмертными. Вот и создается впечатление, что их как бы не было. В древности было такое, что Хуан-ди умел говорить уже от рождения, и он сразу же смог заставить служить себе множество одухотворенных существ. Потому можно сказать, что эти его способности естественным образом были получены им от Неба. Но и он не мог, ничего не делая и лишь восседая с прямой спиной, обрести Дао-Путь. Он отправился на гору Ваньушань и обрел там каноны эликсиров киновари, пошел к озеру Динху и выпарил там текучий жемчуг[627], поднялся на гору Кундун и вопрошал там Гуан Чэн-цзы[628], направился в Цзюйцы и служил там Давэю[629], прибыл к склонам горы Восточная Дай и получил там наставления Чжун Хуана[630], вступил в Цзиньгу и советовался там с Цзюань-цзы. Когда же Хуан-ди рассуждал о Дао-Пути и искусстве пестования жизни, то ему помогали две божественные девы — Сокровенная Дева и Чистая Дева[631]. Чтобы ускорить свое продвижение вперед, он советовался с Шань Цзи и Ли Му[632], а когда вставал вопрос о предсказаниях, он обращался к божеству ветра. Когда ему надо было научиться диагностике по пульсу, он просил наставлений Лэй-гуна и Ци-бо[633], а когда он занялся изучением военного искусства, то ему пришлось осваивать сочинения о пяти звуках[634]. Когда Хуан-ди надо было постичь хитрости божеств, он стал слушать слова, произносимые чудесным зверем с Белого болота[635], а чтобы овладеть познанием земных принципов, он начал записывать речи волшебной Синей птицы[636]. Чтобы быть способным оказывать помощь увечным и раненым, Хуан-ди овладел искусством Плавильщика Металла[637], — другими словами, он всегда советовался со всеми знающими и учился у всех умелых. Именно поэтому Хуан-ди смог обрести все тайные наставления; исчерпать понимание Дао-Пути; до конца постичь истинное; сидя на драконе, вознестись ввысь и сравняться с Небом и Землей по беспредельности своего долголетия. И если уж про Хуан-ди и Лао-цзы, этих двух величайших мужей, в канонах святых-бессмертных говорится, что они взошли в чертоги Изначального Государя Великого Первоединого, чтобы получить от него тайные наставления, то можно ли думать, будто стать бессмертными самостоятельно способны люди, во много раз уступающие им? Никто о таком никогда и не слышал».

Некто спросил: «Если Хуан-ди действительно стал бессмертным, то как же может его могила находиться на горе Цяошань?»[638] Баопу-цзы сказал в ответ: «Согласно «Канону горы Цзиншань» и «Записям о Драконовой Главе»[639], получается, что после того как Хуан-ди принял божественную киноварь, к нему прилетел дракон, на котором он и умчался вдаль. Но все его сановники и министры продолжали горевать о нем и всегда помнили о своем государе. То они брали его стол и посох, строили для этих вещей храм и начинали там совершать жертвоприношения. То они брали его одежду и шляпу, хоронили их и начинали оказывать почести месту их захоронения. В «Жизнеописаниях бессмертных» говорится, что Хуан-ди сам назначил день своей смерти. На семидесятый день он ушел, а через семьдесят дней снова вернулся. Тогда его и похоронили на горе Цяошань. Когда же могильный курган обрушился, то оказалось, что гроб Хуан-ди пуст и трупа в нем нет. В нем вообще ничего не было, кроме меча и башмаков. Хотя имеющиеся у нас источники и расходятся в деталях, все они согласны в том, что Хуан-ди стал бессмертным. Сведений, что Хуан-ди стал бессмертным, чрезвычайно много как в даосских книгах, так и в сочинениях представителей всего множества философских школ. Только одни конфуцианцы, не желая подтверждать и распространять сведения об удивительном и ходить по дорогам странного, не говорят об этом. Они проповедуют лишь доктрину ритуала и считают, что о делах, касающихся святых-бессмертных, не следует сообщать простым людям. Поэтому конфуцианцы и говорят, что Хуан-ди умер. Так они вводят в заблуждение умы народа.