Разве то, что называют Дао-Путем, относится только к делам пестования жизни? «Канон Перемен» гласит: «Вот устанавливается Небесное Дао-Путь, и его называют инь и ян. Вот устанавливается Земное Дао-Путь, и его называют мягкостью и твердостью. Вот устанавливается Человеческое Дао-Путь, и его называют гуманностью и справедливостью»[479]. И еще в «Каноне Перемен» говорится, что Дао-Путь совершенномудрого включает в себя четыре аспекта. Если же человек не соответствует этим нормам, то и Дао-Путь не будет попусту действовать через него[480]. К тому же когда государство упорядочено и наступает эпоха расцвета и равновесия, то о таком государстве говорят, что в нем есть Дао-Путь. А если государство в опасности и его государь способствует смуте, то про такое государство говорят, что в нем нет Дао-Пути. Тех, кто сидит и рассуждает о Дао-Пути, называют тремя герцогами[481], а когда в государстве есть Дао-Путь, то бедные и убогие стыдятся своего положения.

Ведь все рассуждения о Дао-Пути начинаются с двух рядов-форм проявления и заканчиваются всем множеством сущего, ибо нет ничего, что не исходило бы из Дао-Пути. Однако Хуан-ди и Лао-цзы держались за его корень, а конфуцианцы и моисты лишь приводят в порядок его верхушку.

Можно сказать, что наша эпоха признает лишь следующие критерии обладания человеком Дао-Путем: он должен быть широко образованным и постигшим все дела древности и современности; человек, который может, смотря вверх, созерцать, а смотря вниз, анализировать, постигая все перемены и проникая во все тонкости; который способен постигнуть в закономерности чередования расцвета и упадка, понимать сущность порядка и смуты; в его сердце не может быть никаких сомнений, а на вопросы он не может дать неправильные ответы. И если обладающий Дао-Путем таков, то, спрашивается, как же он может совершенствоваться в методах продления жизни, следуя примеру Чи Сун-цзы и Ван Цзы-цяо?

А те люди, которые живут, смотря на мир через полость бамбуковой трубки, и на основе увиденного формируют свои взгляды или же, не видя, подобно слепцам, вообще ничего, начинают произносить глубокомысленные речи, услышав, что некоторые мужи живут среди гор и лесов и творят дела, завещанные Бо-яном, и начинают клеветать на них и говорить, смеясь: «О, сколь жалок их путь! На него не стоит даже обращать внимания!» Увы! Они подобны тем, кто обращает внимание на свет светильника, горящего в комнате, но не видит сияния небесных светил, или тем, кто, словно рачки и креветки, резвится в луже во вмятине от ступни, но не ведает о бездонных пучинах необъятных просторов четырех морей, или тем, кто восхищается глубиной рек Янцзы и Хуанхэ, но ничего не знает о горе Куньлунь, где находятся их истоки, или тем, кто ценит богатый урожай клейкого проса, но ничего не желает знать о плодородии земли, взрастившей его. Таковы и люди нашего времени, безмерно чтущие одни лишь искусства конфуцианцев и ничего не знающие о даосизме, из которого конфуцианство вышло и который сформировал его.

Ведь это именно Дао-Путь лепит и выплавляет все множество видов сущего, именно оно выделывает в своем горниле два ряда-формы проявления, именно оно объемлет подобные зародышу мириады родов вещей и существ, ведь именно оно варит хмельной напиток принципов и норм вселенной.

В мире людей ограниченных и недалеких много, а глубокомысленных и незаурядных мало. Малое число не может пересилить большое, и так было всегда. Поэтому и Сыма Цянь, хоть и был велик, но не удостоился восхвалений, а Бань Гу, хоть и был мелок, но не стал объектом порицания. Но если применительно к вещам действует принцип, согласно которому, чем вещь более редкая, тем она дороже стоит, а чем она распространеннее, тем она дешевле, то почему же этот принцип не применяется к делам людей? Поэтому марь-лебеда и горох растут повсюду, а волшебные грибы бессмертия не открываются миру; ежевика и жужубы есть в диком состоянии где угодно, но трудно найти дерево, цветущее только изредка; песка и гальки на свете сколько угодно, а жемчуга и нефрита чрезвычайно мало; гуси-лебеди летают стаями, а фениксы только изредка появляются поодиночке; гадюки и ящерицы ползают по земле во множестве, а рогатых драконов почти никто не видел. Группы (бань) людей образуют множество клик, а посему совершенно понятно (гу), почему Бань Гу пришелся всем ко двору! Ведь следующие Дао-Пути внутри приводят в порядок свое тело, а снаружи заботятся о государстве, и тогда все семь небесных тел[482] следуют правильным курсом, два вида пневм пребывают в гармонии и согласии, четыре сезона чередуются должным образом, меняя холод на тепло, ветры и дожди не превращаются в губительные для людей стихийные бедствия и пламя нефритового светильника[483] ровно горит, устремляясь вверх. Сладкое вино животворного дождя является знаком проявления Благой Силы-Дэ, а ураганы и радуги усыпили свою природу неблаговещих знамений, облачные смерчи не возникают, и зловещая птица шан-ян не расправляет свои крылья. С небесной выси льется ясное сияние, и все хлеба и злаки обильно колосятся, моры и поветрия не распространяются, беды и смуты не случаются, рвы и валы не сооружаются, а копья и клевцы не применяются. Когда нет обсуждений, но делается то, что нужно, когда нет соглашений, но торжествует верность, когда нет связей, но отношения прочны, когда нет хитроумных замыслов, но достигается успех, когда нет стремления к награде, но есть усердие, когда нет казней, но есть почтение и покорность, когда не ищут, но получают, когда не запрещают, но зла не делают, когда человек возвышается, но нижестоящие не считают его бременем, когда человек становится впереди всех, но люди не считают это бедой, когда еще не прозвучал призыв, а нравы уже меняются[484], когда приказ еще не отдан, а обычаи уже преображаются, — когда все это так, тогда можно сказать, что это эпоха упорядочения на основе следования Дао-Пути. Когда Дао-Путь процветает в мире, тогда Три Августейших и Пять Владык[485] величественно носят свои длинные одеяния и складывают свои руки, а их подданные наслаждаются изобилием. Когда же происходит упадок присутствия Дао-Пути, тогда немедленно появляются недостойные люди, наступает эпоха горя и бедствий и недостаток вступает в свои права. Ведь только если есть избыток, господствует недеяние и все само собой изменяется к лучшему; ведь только если есть недостаток, наказания становятся все более жестокими, но порок только преумножается. Простой народ в ужасе трепещет внизу, а божественная одухотворенность императора в ярости гневается наверху. Стихийные бедствия тогда обрушиваются на мир: то бурные волны выходят из берегов и разливаются повсюду, то пламенеющее солнце докрасна раскаляет землю, то горы и долины меняются местами, то зимой гремит гром, а летом идет снег. Кровь льется рекой по полям сражений, а непогребенные трупы заваливают столицу; люди, попавшие в яму страданий, обдумывают мириады планов, а потом разрубают собственные кости или продают своих же детей. Крепостные стены становятся все выше, а атаки все искуснее; рвы роются все глубже, а лестницы делаются все изощреннее. Законы и указы мудры, но воров и разбойников все больше; договоры и союзы многочисленны, но число предателей и смутьянов все увеличивается. Это бывает и в природе. Когда бушуют бури и штормы, то рыбы и черепахи вместе скрываются в глубоких омутах, или когда птиц ловят сетью с мелкими ячейками, то они собираются в стаи и улетают на болота, или когда вокруг много волков и шакалов, то мирные животные сбиваются в стаи и скрываются в лесах, или когда повар готовит пищу на сильном огне, то ее маленькие кусочки быстро превращаются в кашицу.