Я ставлю руки на кровать, чтобы повернуться к нему спиной, но Олег вдруг мотает головой.

— Нет.

Мне хочется прошептать: пожалуйста, умоляю, не уходи. Не останавливайся…

Но я не могу открыть рта. Мне страшно услышать его ответ, который я, боюсь, просто не выдержу. Он вдруг дает мне его сам. Даже больше — спасение.

— Сегодня я хочу видеть твои глаза.

Олег укладывает меня на кровать, накрывая своим телом, упирает предплечья по обе стороны от моей головы. Смотрит будто мне в душу, когда плавно наполняет собой до конца.

Я правда не знаю, чем буду платить за эту ночь, но я готова на все, чтобы она длилась вечно. Где-то просыпаются люди, встают на работу, а я впервые за два года занимаюсь со своим мужем любовью, которой у нас никогда не было и не будет…

А на утро все окончательно рушится, когда я просыпаюсь, а он сидит на краю кровати. Мне страшно, что сейчас он повернется и скажет: извини, я перебрал. Не думай об этом. Но Олег говорит другое:

— Твой отец звонил. Требует, чтобы мы немедленно приехали к нему.

* * *

Я очень волнуюсь, кручу пальцы всю дорогу. Олег, я думаю, тоже. Он не показывает, но по отдельным движением понимаю — успела ведь его изучить. Когда мы останавливаемся у родительского дома, он выдыхает, потом смотрит на меня и слабо улыбается.

— Не бойся, Алиса. Я все решу, обещаю.

Мне по-прежнему страшно, но я становлюсь спокойней. Раз он сказал, значит так и будет. Пусть и понимаю, что Олег скорее меня успокаивает, чем действительно так думает. Ладно, что ж. Деваться все равно некуда.

Мы выходим из машины и идем к дому. Олег передо мной, как огромная стена, готовая принять весь удар на себя — так всегда и было. Я всегда себя рядом с ним чувствовала в полной безопасности даже в, казалось бы, такой безвыходной ситуации. Она именно так и предстает предо мной, когда мы заходим в столовую, а там сидит отец, мать и два огромных бугая.

— Я тебя предупреждал, сученок.

Не понимаю — Олег да. Он только ухмыляется, а потом…ох боже, я не хочу этого помнить, забыть, жаль, не могу. Внезапно взявшийся будто из воздуха третий громила толкает Олега в спину. Он валится на пол. Я делаю шаг, чтобы ему помочь, но этот же ублюдок обхватывает вокруг талии и теснит в сторону. Не дает и шага сделать, ублюдок!

— Алиса…

— Отпусти ее, ты чертов гандон!

Олег вскакивает на ноги и бросается ко мне, но его уже окружили остатки «отцовской армии». Он снова на полу, его бьют ногами, а я как не пытаюсь вырваться, все зря. Ору, царапаюсь, кусаюсь.

— Я тебя предупреждал! Контролируй свою семью! — гремит отец, нависая над мужем сверху, — Какого хера я получаю это?!

В Олега летит какой-то файл А4, но он плюет на него кровью и издает тихий смешок.

— Видимо не всех можно заткнуть бабками? Или это жадность? Ты мне скажи.

— Ты должен был заткнуть только свою жену! Алиса! Иди сюда!

Меня к нему подводят, а скорее даже тащат. Я, если честно, опять ловлю некий ступор — слишком много потрясений за такое короткое время. Я ведь впервые здесь и сейчас понимаю, кто мой отец на самом деле. А как говорится? Понятое всегда лучше закрепить. Окончательно мне помогает собственно он — смотрит долго в глаза, а потом дает звонкую, хлесткую пощечину.

Как апогей всего того, что со мной произошло.

Я хватаюсь за внезапно вспыхнувшую щеку, округляю глаза — нет, не верю. Он действительно это сделал?! Еще как. И он не закончил. Отец открывает рот, но тут Олег ревет раненным зверем:

— Ты сранный ублюдок!

Вскакивает, налетает на отца и сбивает того с ног. Дальше все, как в замедленной съемке…Он бьет его отчаянно и сильно, ударами лишенными любой жалости, продолжает орать.

— Не. Смей. Ее. Трогать. Ты. Сука!

Его оттаскивают от отца с большим трудом. Снова бьют также безжалостно, но он продолжает вырываться и орать:

— Я убью тебя!

А я стою по середине всего этого безумия и не могу пошевелиться.

БА-БАХ!

Вот, что выводит из ступора. Я вздрагиваю, закрываю уши от резкого, громкого хлопка, а когда оборачиваюсь — вижу маму с пистолетом. Она направляет его точно на отца, тяжело дышит.

И застывают все.

Отец у стола с кровавой салфеткой в руках. Три ублюдка, обступившие Олега. Олег на полу, которому уже успели заломить руку и разбить нос. Собственно я — колотящуюся от какой-то больной паники.

— Света… — первым в себя приходит отец, делает на нее шажок и выставляет руку, как будто хочет успокоить.

Но мама переводит оружие на «армию» и цедит сквозь зубы. Примечательно, абсолютно хладнокровно.

— Пошли вон из моего дома.

Ублюдки переглядываются, смотрят на отца, но не уходят — тогда мама дергает рукой с пистолетом и орет:

— Оглохли?! Я выстрелю, клянусь! Мой отец был генералом, черт возьми, и у меня превосходная меткость! Вон! Вон из моего дома!

"Мэр" слегка кивает. Так мы остаемся в тесном, семейном кругу. Отец снова делает попытку приблизиться и заговорить, но мама раньше него наводит курок и слегка мотает головой.

— Алиса. Прекрати рыдать, бери мужа и отвези его домой.

— Но…

— Алиса! Немедленно!

Киваю пару раз и заставляю себя сделать шаг. Потом уже проще — я быстро срываюсь на бег, помогаю Олегу подняться и вывожу его из дома. На маму бросаю один, последний взгляд, но она лишь слегка улыбается мне — мол, иди. И я иду. Не знаю, чем все кончится между ними, но, думаю, это больше их дело, чем наше.

— Тебе очень больно? — задаю самый глупый вопрос уже дома, когда обрабатываю Олегу лицо.

Стараюсь не рыдать. У него рассечена бровь и разбита губа. Под глазом синяк. Я помню, что он не раз приходил в таком состоянии, и теперь мне страшно спросить: сколько причинами его травм был мой отец? Не один явно. Олег слишком хорошо знал, что будет, когда увидел этих ублюдков…

— Все нормально, — тихо отвечает, я хмурюсь.

— Может надо в больницу?

— Нет. Все нормально.

— Зашивать…

— Не надо.

Позволяет мне его касаться после всего, сам курит и смотрит в окно. Может и не хочет вовсе? Я медленно убираю руки, опускаю взгляд в пол, шепчу.

— Прости меня…все из-за…

— Алис, брось. Прекращай.

Олег двигает меня ближе к себе за талию, прижимает к животу голову, делает затяжку.

— Ты сказала, что с журналисткой не говорила — значит не ты виновата.

— Не говорила.

— Ну и все.

Он меня отпускает, а я сажусь рядом и, теребя ватку, еще тише спрашиваю.

— Такое случилось не в первый раз, да?

— Неважно.

— Скажи мне?

Олег переводит на меня взгляд, молчит долго, но потом слегка кивает, а я закрываю лицо руками. Впиваюсь пальцами в волосы. Господи, как такое могло вообще случится? Ну вот как?!

— Алис, я собираюсь посадить твоего отца.

Резко смотрю на него. Взгляд — тверже камня. Тон — холоднее льда. Я ежусь под ним, а Олег подчеркнуто спокойно жмет плечами и ядовито усмехается.

— Это нюансы, но твой папаша нечист на руку. Если копнуть глубже, у него есть враги, которых он в свое время кинул — они помогли кое что на него нарыть. Он сядет, Алиса, через месяц.

— Надолго? — глухо спрашиваю, он мотает головой.

— На пару лет. Не волнуйся, с его связями и деньгами — это будет все равно, что курорт, но он закроет ему все возможности крутить властью, как своей шлюхой.

— Я никак не могу тебя остановить?

— А ты этого действительно хочешь? Он заслужил.

— Твой брат в свое время тоже заслужил, Олег.

Его взгляд тяжелеет, я свой туплю в пол и шепчу.

— Я ради тебя за него просила. Теперь прошу тебя. Передумай, пожалуйста.

Молчит. Долго молчит, но все же неохотно выдыхает.

— Я поговорю с ним. Если не пойдет на мои условия, использую все, что сумел нарыть. Предупреждаю, чтобы это неожиданностью не стало, но я больше не сдам назад. Один раз и только из уважения к тебе. Не поймет…

— Хорошо…

— Прости.

— Нет, я правда понимаю. Может так все и должно кончится? Но я не могла не попытаться… — усмехаюсь, а потом смотрю на него, — Что будет с…нами?