— Почему ты не остался в Москве?

Как с языка снял. Я слегка улыбаюсь, сидя рядом со Степаном Андреевичем в его машине, как раз когда мы едем обратно в сторону города после вечерней встречи. Какой он проницательный, да?

— Не мое.

— А что «твое»? — усмехается, я в ответ тоже, а потом бросаю на него взгляд и жму плечами.

— Тула.

— Ты немногословен? Не любишь болтать? Хорошее качество для работника, но сейчас ты можешь расслабиться.

— Да я не напрягаюсь, просто…не знаю, как это объяснить. Тула — мой дом.

— И ты не хотел остаться в Москве? Вообще?

— Если честно, то нет. Там слишком шумно.

Такой ответ его устраивает, ведь в салоне разносится его громкий смех, а после он еще и подтверждает.

— Мне нравится. Знаешь? Я тоже так думал, когда учился. Все в толк не мог взять этих москвичей. Они для меня, знаешь, как инопланетяне какие-то.

— При том с самой далекой планеты.

— Точно-точно…

Мы посмеиваемся вместе, а потом Степан Андреевич смотрит на часы и вдруг округляет глаза.

— Ох, сколько времени…Светлана моя убьет, если на ужин опоздаю.

— О…вы можете высадить меня здесь. Тут как раз автобусы…

— Брось, Олег, не дури. Заедем, поужинаем, с семьей тебя познакомлю. Как никак, часто видеться будете.

Это кажется мне немного странным, и я хочу было найти какую-то глупую причину, но не успеваю сформулировать ее даже в своей голове, как Степан Андреевич мотает своей.

— Отказы не принимаются. Это приказ, если хочешь, и вообще, Олежа…Если начальник зовет тебя на ужин — всегда соглашайся.

— Так точно.

В этот момент машина начинает сбавлять темп, а руль выворачиваться. Мне мало того добавить нечего, так и не придумать ничего путного — начинаю волноваться. Все таки не каждый день мэр зовет тебя к себе на ужин, а я даже не знаю правил этикета. Вдруг у него принято пользоваться всеми приборами сразу? Черт…

— Ну вы только на это посмотрите, — перебивает мою «легкую» панику Степан Андреевич, указывая на красный, не очень ровно припаркованный Мерседес.

Нет, ладно, это я еще приуменьшил — припаркован он просто отвратительно, будто его слепой сюда ставил, но я решаю мудро промолчать. Алиса, видимо, пропустила мимо ушей все мои уроки…

— Алиса…ужасно паркуется. Просто какая-то беда, совершенно не может подобрать правильный угол.

— Может не привыкла?

— Да, машина то новая, ты прав…Но, боюсь, дело тут не в этом. Опыта нет, да и с геометрией у нее совсем плохо.

— Научится еще, не переживайте.

— А ты не подсобишь? — перевожу на него взгляд, а сам стараюсь себя не выдать, но он так хитро на меня посматривает, что сразу все ясно: знает.

— Вы же знаете, да?

Кивает и посмеивается, глуша свой внедорожник, потом пожимает плечами.

— Она сказала, что ты пытался ей помочь.

— Простите…я думал, что она не хотела, чтобы вы знали.

— Ничего страшного. Она очень расстроилась, подумала, что ты решил, будто она — дура набитая. Я это заметил, да и Алиса врать не умеет совершенно…

— Я так не думал.

— Знаю, Олежа. Не напрягайся ты так, я вообще спасибо сказать хотел за помощь.

— Да…не за что.

— И все равно. Спасибо. Ну что? Вон мои девочки…Пойдем, я представлю тебя жене.

Светлана Олеговна очень красивая женщина, понятно в кого Алиса такая — они сильно похожи. Обе светленькие, маленькие, но при этом весьма выдающиеся в нужных…Так, стоп. Я сразу бью себя по рукам и отвожу взгляд от Алисы, на которую сложно не смотреть. Она ведь действительно очень красива, а еще улыбчива и вообще лёгкая такая, я сразу это чувствую. Мягкость. Светлана Олеговна, конечно, тверже. Нет, она безусловно не возьмет приз за номинацию «самая строгая мать года» — видно, что в дочери души не чает, — но при этом я чувствую в ней стержень. Как военный, ты сразу это чувствуешь, будто со званием приобретаешь какой-то особый ген. При этом твердость ее не как груз на шее, скорее уважение вызывает, потому что общаться с ней очень легко. Хотя бы на первых парах, но легко…

— …Вы чудный, молодой человек. Степа о вас только и говорит! Олежа то, Олежа сё! Как хорошо, что вы приехали.

— Еле затащил его, — усмехается мой начальник, а потом глазами в меня стреляет и «корит» так по отечески, — Не хотел ехать, все ему неудобно, видите ли!

— Характерный, значит? Это хорошо. Это важно, иметь на все свое мнение, но, надеюсь, после нашего ужина, оно не испортится.

— Я просто…кхм, неудобно это. У вас семейный ужин, а тут я…

— Что вы, что вы! — мотает головой Светлана Олеговна, приглашая на веранду, — Глупости какие. Мы с вами теперь считай семья. Вы моего мужа видите чаще, чем я.

Улыбаюсь на шутку, да и правда это, если честно. Степан Андреевич очень много работает, поражаюсь даже, что им удалось сохранить брак. У моих родителей не вышло. С другой стороны они, конечно, не чиновники, и развелись не потому что работали много и не виделись: моя мама пахала всю жизнь, а отец пил — схема стандартная, и я даже рад, что она с ним разошлась. Поэтому наверно мне так непривычно находиться в семье, где принято вечерами ужинать вместе. По Алисе сужу — она ребенок счастливый, только и улыбается стоит.

— Ну что? К столу!

Я сажусь напротив Степана Андреевича, а когда опускаю глаза — тут то моя улыбка и меркнет. Черт. Так и знал. Чтоб его… Просто миллион приборов, в которых я совершенно ничего не понимаю. Зачем кто-то вообще все это придумал?! Для каждого блюда — свой. Сейчас передо мной салат, и чем его есть прикажите?

— Давай я помогу? — слышу мягкий шепот Алисы, которая сидит как раз рядом и, видимо, считала мою растерянность.

Смотрю ей в глаза — она все еще улыбается, потом двигается ближе и, пока ее родители о чем-то говорят с прислугой, шепчет.

— Самая крайняя вилка, которая еще на ложку похожа — для салата. За ней идет вилка для горячих блюд.

Аккуратно она вытягивает пальчик и слегка касается ножки вилки, которая располагается как бы сверху тарелки, и продолжает наставления.

— Вот это десертная вилка и десертная ложка. А вот это… — переходит к приборам, который располагаются ближе всего к ней, — Нож для горячих блюд, чайная ложка и ложка для супа. Ничего сложного…это же тебе не парковка.

Тихо усмехаюсь, смотрю снова на нее, а потом понимаю: родители Алисы замолчали, и, кажется, наблюдают за нами, поэтому я перевожу внимание на них и слегка сконфуженно объясняю.

— Извините, Алиса объясняла мне про приборы…я…не очень в этом разбираюсь.

— Ох, еще и честный! Не волнуйся, Олежа, — весело отбивает Степан Андреевич и берет обычную вилку, а не салатную, накалывает на нее помидор и отправляет в рот, — Я тоже ничего в этом не понимаю.

Фу-у-х…Светлана Олеговна, конечно, закатывает глаза, говорит что-то о его манерах, но кто бы знал, какой камень с души у меня в этот момент упал. Спасибо! И Алиса тоже ободряет, тихо комментируя.

— Мама всегда сервирует стол, но папа никогда не следует правилам, так что не переживай — все нормально. На тебя никто косо не посмотрит, ешь, как привык. Ей просто нравится, чтобы было красиво.

В общем, ужин прошел отлично, я даже сумел в какой-то момент расслабиться, но о себе почти ничего не говорил. Расслабился то да, а все равно внутри как ступор: я к такому не привык, и вот так общаться с такими людьми тоже. Чувствуется все равно этот разрыв между нами, и когда я захожу домой чувствуется еще больше. Квартира у нас обычная: панельная, советская двушка, где мама живет с моим младшим братом. Когда я вернулся домой, то хотел снимать жилье, но мама все равно уезжает завтра на все лето на дачу, так что решили, будто и смысла в этом нет. Согласен. Его действительно нет, лучше эти деньги отложить — разумней. Что касается Сереги, так ему семнадцать, а сейчас лето — дай бог хоть раз его увижу, и то отлично. Возраст все таки такой, погулять хочется.

— Сынок, ты сегодня совсем поздно… — говорит мама, когда выходит из своей комнаты в цветастом халате, а я слегка мотаю головой.