Она понимает сама. Оля — она умная у меня…

— Он сделал это против твоей воли? — единственное, что она спрашивает, на что я отрицательно мотаю головой.

— Нет…

— Алиса, ну что ты…

— У меня…оттуда кровь идет, — совсем тихо сознаюсь и тут же опускаю глаза, — Вдруг что-то…плохое случилось? Что нужно делать?

— Когда вы…?

— Где-то часа три назад, но мне очень больно, Оль…

— Так, вставай, едем в больницу.

— Оль! Я не могу в больницу! — начинаю плакать сильнее, — Если папа узнает…

— Убьет этого ублюдка?! И правильно сделает!

— Оля, пожалуйста!

— Ладно, ладно! Стоп! Не рыдай! Что-нибудь придумаем на месте. Одевайся.

Олег

Засыпал с дерьмовым чувством, а просыпаюсь еще хуже. Жесткий грохот в дверь, за ним следует топот будто сразу ста ног, и ко мне в комнату вваливается целый отряд ОМОНА, хватает за грудки и валит на пол. Мордой в пол, как говорится. Не сразу я понимаю, в чем тут дело — сонный совсем, но достаточно быстро сращиваю.

Алиса.

— Ну что, сучонок, допрыгался?

На этот раз голос Степана Андреевича теряет всю обычно свойственную ему веселость. Он режет. От него веет опасностью, и когда я медленно поднимаю на него глаза, вижу — так и есть. Мэр в ярости. Это мне на всякий случай поясняет тот, кто стоит рядом — наверно командир отряда, который пинает твердым, кожаным берцем прямо по ребрам. Я уже и отвык к тому, как это больно, поэтому давлюсь воздухом, размякаю на секунду, и этого хватает, чтобы резко поднять меня, словно не тело, а мешок картошки, и поставить на колени.

Красота вообще.

А нет. Вот сейчас по-настоящему красиво, когда за волосы еще дергают, чтобы я в глаза смотрел папочке обиженной принцессы.

— Я тебя предупреждал, Олежа. Предупреждал! Ты что сделал с моей дочерью, ублюдок?!

— Трахнул, товарищ…

Снова получаю удар. На этот раз он куда сильнее, точно в солнечное сплетение, так что дышать я не могу от слова «вообще-никак-твою-мать». Аж в глазах темнеет. Падаю вперед, опираясь руками о пол, хриплю, и тогда сам мэр присаживается ко мне, берет за волосы лично и шипит точно в лицо.

— Спрашиваю еще раз. Что ты сделал с моей дочерью?

— Я могу повторить снова, но сколько не бей меня — ответ не поменяется.

— Так значит? Что тогда это?!

Показывает мне бланк из частной клиники, и я, конечно, не читаю всего того, что там накарябали, потому что тупо не могу, да и не до этого сейчас, но название отделения ярко бросается в глаза. Гинекология. Прекрасно. Как чувствовал, твою мать.

— Она сама хотела. У меня есть доказательства. Я никого не насиловал.

— Доказательства есть, значит?! Ты еще на камеру это снял?!

— Подтверждение. С вашей семьей лучше перебдеть.

Степан Андреевич слегка усмехается, потом смотрит на бугая у меня за спиной и коротко приказывает.

— Разбей телефон.

Приказ есть? Приказ принят к исполнению. Его находят сразу — я и не прятал совсем, — и сразу слышу грохот. Мой телефон полетел в стену, но мне то что? Я усмехаюсь сам.

— У меня копия есть в безопасном месте.

— Ох, ты посмотри, подготовился, значит?

— Я ее не насиловал, Степан Андреевич, но мне нравится жесткий секс. Алиса это знала. Я несколько раз предлагал ей уйти, но она не захотела. И я напомню, вы сама изъявили желание разыграть весь этот фарс, на меня вину свалить не выйдет.

Пламенный спич, конечно, в который я сам до конца не верю, и он не верит. Я уже понимаю, что никуда я не денусь, твою мать, по взгляду и раньше, чем он это подтвердит.

— Не хочешь по-хорошему, Олежа? Будет по-плохому.

Степан Андреевич достает телефон, быстро набирает что-то на экране, а потом поворачивает сотовый ко мне, чтобы видимо слышно было лучше. Один гудок — и трубка снята; на том конце я слышу грубый голос и короткое «да».

— Парня видишь?

— Да.

— Доставить.

— Так точно.

Буквально сразу я слышу уже другой голос, родной, который принадлежит моему младшему брату:

— Ээй! Полегче! Ты кто такой вообще?! Руки убрал! ОТПУСТИ!

Дергаюсь вперед, за что вновь получаю удар, а Степан Андреевич вырубает звонок. Он усмехается, что ещё ему делать? Не плакать ведь, правда. Он всё может — он мэр.

— Брата своего преступника навестишь в ИВС, потом его доставят в…

— НЕТ!

— Да, Олежа. Я тебя предупреждал.

— Чего вы хотите?! — выдыхаю глухо, потом яростно смотрю ему в глаза, — Чего?! Я сделаю все, что угодно, но его отпустите!

— Сколько в ИВС могут содержать?

— Это экзамен или что?!

— Сколько, Олежа?

— Сорок восемь часов.

— Столько у тебя и есть, чтобы помириться с Алисой. Не успеешь — его увезут, сухари сушить будешь.

— А что потом? — совсем тихо спрашиваю, на что мэр спокойно так жмет плечами.

Нет. Не удивляет. Меня его ответ совершенно не удивляет, потому что, если совсем откровенно, я знал, что именно так все и будет.

— А что бывает после секса, Олежа? Женитесь летом. Кольцо тоже сам купишь. Постарайся, чтобы она согласилась и простила тебя. Жаль твоего брата, говорят, перспективный мальчик.

Алиса

Оказалось, что со мной все в порядке. Конечно, врач меня пожурил за такой «активный», первый раз, но никаких повреждений, а тем более разрывов у меня не было. Такая реакция организма, бывает. Сделали укол и отпустили домой, всучив еще и заживляющую мазь.

Я Оле благодарна безумно — она просидела со мной всю ночь, а сутра приготовила завтрак. Не хотела, конечно, чтобы я шла на учёбу сегодня, но я поняла, что если останусь дома — с ума сойду. Поэтому да, сейчас я сижу на паре, а мысли все равно не об этом.

Он мне даже не позвонил. То есть вообще ни разу, как будто плевать. Я только об этом думать и могу, задаваясь вопросом, что случилось? Как так резко все перевернулось? И что теперь? Да, Алис, ну правда. Ты действительно хочешь продолжения?

Ежусь. На мне сегодня свитер под подбородок, чтобы никто и ничего не увидел. А там есть на что посмотреть — у меня шея вся синяя, просто кошмар какой-то. Никакая тоналка с этим безобразием не справилась бы, но, спасибо, хоть болеть все внутри перестало. Наверно помогла все-таки эта странная мазь…

Примерно так и проходит мой день: я судорожно смотрю на телефон, ищу Олегу оправдания, но потом бью себя по рукам. Борьба такая странная: сердце против разума.

«Наверно так у нас все и закончится…» — думаю про себя, когда выхожу из корпуса университета, — «А может и к лучшему это…»

Но стоп. Торможу резко, когда вижу Олега прямо перед входом. Он смотрит в сторону, о чем-то говорит с кем-то по телефону, и явно здесь не просто так. Теряюсь. Что мне делать? Встречаться с ним я совершенно не хочу, понимаю это сразу. То ли не готова, то ли боюсь, определить сложно, конечно, но я этого не хочу.

— Ой, смотри, твой принц на прокатном мерседесе. Олег!

Крис махает ему рукой, но я сразу же за нее хватаюсь и тяну вниз. Поздно. Заметил. Отбил звонок и оторвался от своего места, идет к нам. Нет-нет-нет! Я расширяю глаза и выпаливаю:

— Задержите его!

— Что сделать?!

Нет. Объяснять некогда, он слишком близко. Я разворачиваюсь и прямо сквозь толпу прорываюсь обратно в корпус. Остается надеется только на Олю.

А оказалось глупо это было. Когда я несусь по длинному коридору в сторону библиотеки, слышу свое имя за спиной, оборачиваюсь инстинктивно. Олег спешит за мной. Да что ему нужно?!

Паника какая-то дурацкая накрывает, и да, я абсолютно точно осознаю, что веду себя глупо, особенно когда срываюсь на бег.

Полный маразм. Я с ним спала, встречалась четыре месяца, а теперь удираю? Глупая Алиса, но не могу я с ним встретиться сейчас — выше моих сил это…

Залетаю в тихую, пустую залу. Здесь всего пара человек сидят, углубившись в толстые тома, а еще наша библиотекарша. Я ее знаю, конечно, но сейчас мне не до вежливости — все еще в панике я бегу в сторону ровных рядов, где могу спрятаться. И мне это удаётся вот тютелька в тютельку! Как только я скрываюсь между рядами, дверь резко открывается.