Меня никак не покидало ощущение, что мы мчимся в логово дракона, – настолько это новое ощущение было необычным и прекрасным. Я подняла руки, ловя поток воздуха, и в груди защекотало от восторга. Эфира, смеясь, сделала то же самое. Мор обернулся на ее смех, кажется, улыбнулся и поднял руку. Из его вагончика в нас потоком посыпались сверкающие зеленые искры, как конфетти в праздник пришествия Прародителя. Теперь мы с Эфирой смеялись во весь голос вместе, ловя их ладонями, но они исчезали, стоило только дотронуться. Наш гном разразился громкими ругательствами, которые не заглушал даже поток воздуха. Мор тоже рассмеялся и прекратил свою шалость. Позади раздались разочарованные крики, кажется, кому-то за нами тоже досталось немного волшебства зеленых искр.

Путешествие в вагончиках продолжалось, и у меня затекло все, что только могло. Мы с Эфирой уселись на пол и облокотились о бортик. В таком неудобном положении даже умудрились задремать. Я летела в вагончике на границе полусна-полуяви, то расслабляясь и погружаясь в него, то с тревогой выныривая, открывая глаза. Разбудил нас гном, по его непонятной тарабарщине мы поняли, что, кажется, подъезжаем. Вагончики остановились около вырубленного в горной породе проема. Напоминало вход в древний, забытый храм. В три яруса располагались статуи: скелет без головы, женщина, державшая солнечный диск, пустой трон, птица на одной ноге. Остальные изваяния от старости осыпались, и понять, что они изображают, было невозможно. Иногда тишину прерывал звук падающих капель.

Мор галантно подал нам руку, помогая вылезти. Я вцепилась в нее, чтобы не упасть – ноги одеревенели от долгой поездки. Эфира тоже не стала привередничать и приняла его помощь, перешагивая через бортик вагончика.

– Тут надо немного пройти, – принялся объяснять Брамли, – и сможем остановиться на каменном балконе, виды на мыс Святой Эльзары что ни на есть самые лучшие. Осмотритесь, отдохнете и… – он весело подмигнул, – оцените виды.

Что там с этими видами? Я покосилась на Мора, который прищурился, выискивая скрытый смысл в словах гнома. Значит, не только мне они показались немного странными. Мы прошли сквозь вход в этот ненастоящий храм и попали в длинный коридор с низким потолком и шершавыми гранитными стенами. В лицо дул свежий соленый ветерок.

– Море, – кажется, впервые за все время нашего путешествия подала голос Улрана.

Она оказалась права: коридор закончился, и мы вышли в небольшой круглый зал. Вся мрачность и холодный затхлый воздух остались позади. Здесь было тепло и уютно, на столах в вазах лежали фрукты – нас тут ждали. Но главным был вид, Брамли не обманул. Узкое вытянутое окно, через которое открывалась дверца на небольшой спрятанный в скалах балкончик. Мы были высоко, и через узкий пролив перед нами как на ладони возвышалась крепость отступников. Темный Стуфус, расположенный между скал, весь будто тянулся в небо.

– Удобное место, чтобы наблюдать за соседями, – усмехнулся Мор.

Брамли ничего не ответил, но отрицать очевидное не стал. Воины с радостными возгласами повалились на мягкие подушки и потянулись к графинам с нектаром. Здесь мы переждем день и следующей ночью отправимся в Стуфус. Я скинула тяжелую сумку и вышла на свежий воздух. Маленький балкончик пошатывался, и о скалы подо мной с тревожным ревом бились мутно-синие волны. Соленый ветер ударил в лицо, растрепав волосы. Я никогда прежде не видела моря, эта мощная и прекрасная стихия должна пугать, но я ощущала не страх, а восторг. Солнце лениво просыпалось, и небо, затянутое рыхловатыми облаками, окрасилось в тепло-желтый и немного в оранжевый. Лучи восходящего солнца отражались от серебряной башни, стоящей рядом с крепостью. Где-то там сейчас находились Келдрик и Рагонг. Непроизвольно схватилась за медальон у себя на шее, а затем опустила взгляд на метку в виде буквы «Р» на руке. Завтра я найду тебя.

Эрешкиль впервые самолично участвовала в Совете. Так его называл магистр, на деле эти собрания ничего общего с советом не имели. Все решения принимал он сам. Для меня не тайна, что магистр общается с Первоматерью, даже когда она находится во временном заломе. Так или иначе, она знает все, что происходит на Совете, но в этот раз Эрешкиль решила присутствовать лично. Это стоило магии двенадцати гномам и трем светлым эльфам. Я, как обычно, старалась об этом не думать, но получалось с трудом.

В этом темном зале под самой крышей серебряной башни всегда царил отталкивающий полумрак – узкие окна, похожие, скорее, на бойницы, пропускали мало света. Верх башни обит гномием, чтобы никто не мог открыть здесь портал. Магистра больше заботила безопасность Первоматери, чем убранство помещений. По центру темного гладкого стола сидела Великая, рядом с ней – Парагон, напротив – я, Лемьюр и Юмтоль. Последний после пленения моего отца возглавлял светлых.

Трусливый эльф, по мнению Парагона, идеально подходил на роль их временного правителя. «Его трусость – залог верности», – довольно повторял нам с Лемьюром магистр. Все земли светлых были под нашим полном контролем, темными эльфами управлял их молодой и амбициозный правитель Танатий из рода змей. Именно его приход к власти и помог так быстро настроить темных против светлых и толкнуть их на решительные меры. Демоны не имели одного повелителя, и разрозненность легко позволила переманить их на нашу сторону. Все, что потребовалось, – обещание вернуть их домой. Я не верила, что это возможно, но кто я такая, чтобы подвергать сомнению силу Великой?

Мы выслушали заикающегося Юмтоля – он медленно и старательно докладывал о том, как обстоят дела на земле светлых эльфов.

– Этого недостаточно! – рявкнул на него магистр. – Ты должен вернуть светлых эльфов на родную землю.

Юмтоль стих и втянул голову в плечи.

Светлые эльфы разбежались в первые дни нападений. Большинство спрятались в людских княжествах. Клятая граница вокруг Людеи – если бы не она, наш план сработал бы идеально, и люди, как и светлые, давно были бы порабощены. Парагон требовал, чтобы Юмтоль вернул эльфов, но ничто не заставит их возвратиться, пока тьма Эрешкиль продолжает высасывать магию из их пленных собратьев. Земля слухами полнится, и многие боятся возвращаться.

– Парагон, – ладонь Эрешкиль легла на руку магистра, успокаивая, – Юмтоль знает, что надо делать, не так ли?

Она мягко посмотрела на светлого эльфа. Он сглотнул и рьяно закивал.

– Видишь, он понимает, насколько это важно для нас.

Эрешкиль часто выказывала милосердие, особенно четко разница была заметна, если сравнивать с беспощадностью магистра. Он правил Отступниками железной рукой, но я не обманывалась насчет Первоматери. Смерти и лишение магии несчастных нисколько не беспокоили ее.

– Юмтоль, ты можешь быть свободен, – добавила она, спасая эльфа от неприязни магистра.

Все, кому Эрешкиль выказывала сочувствие, вскоре попадали на пику по велению магистра. Он чересчур ревностно и безжалостно поступал с теми, к кому Великая относилась теплее, чем следовало, и мне казалось, она прекрасно это понимает. Единственным исключением была я, но после беседы с Ониксом мне стало известно, чем вызваны участливое отношение и защита Эрешкиль. Я пешка в чужой игре, и мне это не нравилось, но разница в том, что моя королева хоть и ведет свою партию, наши цели совпадают. Она обещала предоставить шанс отомстить Мордау, а это единственное, что имеет для меня значение.

Юмтоль вышел, и на лице Парагона появилась довольная улыбка. Я напряглась – магистр не бывает довольным, разве что ожидается кровавая расправа над кем-нибудь. Лемьюр рядом поерзал на стуле, значит, тоже заметил. В прошлый раз после такого выражения лица он лишился глаза, такое быстро не забывается. Парагон не задержал ни на ком из нас взгляд, он смотрел только на Эрешкиль. Мы с облегчением выдохнули.

– Великая, твоя проницательность, как всегда, выше всяких похвал. Мы получили новое известие от нашего осведомителя, как ты и предполагала.