Мальчишка падает на колени возле нее и поднимает лицо девочки, убирая с него растрепанные волосы.
– Он обидел тебя? Тарая, ты цела?
– Он ушел.
– Что?
– Он бросил меня. Когда я пришла, его уже не было. Дома его тоже нет. Он даже записки не оставил. Отец бросил меня, как ненужную вещь.
– Хорошо. – Келдрик с облегчением садится на пол. – Я думал… Ты не отвечала.
– Это ты виноват, – тихо шепчет маленькая я, мотая головой из стороны в сторону.
Кел поднимает на нее глаза.
– Из-за тебя я круглая сирота. Меня отправят в сиротник. Ты сделал это намеренно? Твой план – это розыгрыш Нилы? Чтобы я больше не училась в Фебране, да?
– Тарая, ты что?!
– Уходи! – повышает голос маленькая девочка. – Убирайся!
– Я не оставлю тебя. Идем в школу.
Маленькая девочка вскакивает на ноги и толкает Келдрика. Он теряет равновесие и перекатывается на спину, и в этот момент раздается звон колокольчика на двери.
– Келдрик, ты опять сбежал?! Тебе было запрещено выходить за территорию школы! Мое терпение лопнуло, я немедленно отправляю тебя домой к отцу. Вы просто неуправляемы, молодой человек. – Директор Алостер резко останавливается в своем пылком монологе и окидывает лавку взглядом.
– Что тут произошло? Тарая, где твои родители? Что вообще здесь происходит?
– Я… Мы… – заикается Кел. – Мы пришли, а тут уже так было. Тарая не знает, где ее родители. Похоже, их обокрали, а родителей похитили.
Алостер щурится и вопросительно смотрит на девочку с косичками. Маленькая я со страхом переводит взгляд с Келдрика на директора и обратно. Эту часть нашего обмана мы не успели тщательно продумать, и уже тогда я поняла, что вранье, придуманное Келом на ходу, звучит совершенно неправдоподобно.
– Вам кажется, я не в состоянии отличить правду от нелепого вранья? Последний раз спрашиваю, что здесь случилось? И не дай Прародитель я узнаю, что вы, молодой человек, как-то причастны к этому беспорядку.
Кел оборачивается, смотрит на девочку и мотает головой. Алостер это замечает. Далее у воспоминания снова пропадает звук, и оно опять начинает прыгать картинками. В лавке появляется незнакомый человек. Он о чем-то разговаривает с девочкой – это последнее, что мы видим перед тем, как Алостер уводит Кела из лавки.
– Что случилось дальше? Кто это? – тревожно уставилась на меня Амидера.
– Директор нам не поверил и позвал телепата. Маг начал задавать наводящие вопросы и быстро понял, что я вру. Этого хватило, чтобы я испугалась еще больше и выложила всю правду.
Амидера молча слушала, боясь перебить.
– Алостер не пришел в восторг от моих способностей, как ожидал Кел. Все узнали, что я изображала покойную мать с малых зим. Это, мягко говоря, вызвало шок, я стала изгоем. Директор хотел исключить меня из Фебраны, но, как позже я узнала от рины Лидии, меня не выгнали благодаря Келдрику, он упросил отца, чтобы тот договорился с Алостером. Его самого тогда забрал отец, ты же знаешь, Кел – сын вельможи из Минолы.
В воспоминании без звука мы наблюдали, как Алостер отчитывал Кела. Директор то растерянно прикладывал ладонь ко лбу, то яростно размахивал тростью. В воспоминании вдруг появился еще один мужчина – светловолосый, немного сутулый, но дорогая, превосходно сидевшая одежда хорошо это скрывала. Он внимательно слушал рассказ директора и кривил губы, казалось, сдерживая улыбку. Келдрик предпочел его не замечать и даже демонстративно отвернулся.
– Кажется, это его отец, – ответила я на немой вопрос Амидеры. – Никогда раньше его не видела, но они даже похожи, хотя цветом волос Кел явно не в отца.
– Что с тобой случилось дальше? – спросила Амидера.
Я поняла, что из-за этого вопроса задержала дыхание. Оказалось, так сложно вскрывать глубины прошлого. Никогда и никому не рассказывала этого прежде.
– В итоге меня отдали на поруки в гильдию Жизни. Мой отец был должен всем вокруг. Наше имущество распродали, и я осталась ни с чем. Продолжила учиться в Фебране, живя как прислуга в гильдии Жизни. Со мной там не обращались плохо, со мной вообще никак не обращались – меня не замечали, даже почти не разговаривали. Это плохие воспоминания об одиночестве несчастного ребенка. Куда бы я ни пошла, все знали, какое преступление я совершила, меня клеймили позором, отыгрываясь за ложь отца.
– А Келдрик?
Я оглядела юношу, который стоял спиной к своему отцу и делал вид, что это вовсе не его отчитывают за нашу неудачу.
– Он тоже держался на расстоянии, как и все. Мне так хотелось с ним поговорить, и я пыталась много раз, но стоило ему заметить меня в коридоре, как он разворачивался и уходил. Он написал мне единственный раз, с просьбой сохранить в янтарь любое воспоминание об отце и нашем обмане. Даже прислал заклинание, как это сделать. Я сердилась на него и на это сообщение, ведь на нем наша дружба закончилась, а друг бы мне тогда не помешал. Думаю, ему было стыдно. Впервые мы с ним заговорили, когда он уже стал советником Кроуги. До сих пор каждый раз, когда вижу его, меня охватывает детская неуверенность.
– Получается, вы с ним так ни разу и не поговорили о том, что случилось?
– Нет. Теперь мы оба избегаем этого разговора.
Амидера так и осталась стоять с приподнятыми бровями, от которых на лбу образовались морщины. Ее удивление понятно – нам действительно давно стоило поговорить о случившемся. Кел должен знать, что я не держу на него зла за наш обман, который обернулся бегством моего отца. Он ни в чем не виноват, он старался помочь и помог. Кто знает, чем бы все закончилось, продолжи я притворяться мамой, а отец – поколачивать меня время от времени. Вот бы еще хоть раз увидеть его и набраться смелости сказать все это.
Неожиданно у воспоминания появился звук, намного громче, чем до этого, и мы обе непроизвольно вздрогнули.
– Я считаю, что девочку не следует оставлять в Фебране, – произнес Алостер. – Она училась врать и притворяться покойной матерью с пеленок. Это недопустимо, и могло сказаться на ее рассудке.
– С ее рассудком все в порядке, – огрызнулся Кел. – Вы просто злитесь, что она обвела вас вокруг пальца, как глупца.
– И это только подтверждает, насколько опасна ее магия, – возмущенно поднял свою трость директор.
– С другой стороны, если магия девочки может быть опасна, не следует ли держать ее поближе, чтобы присматривать и наставлять? – мягко вмешался в разговор отец Келдрика.
Директор нахмурился и почесал свои пышные бакенбарды.
– Уважаемый Алостер, не оставите ли нас с сыном наедине? Мне бы хотелось поговорить с ним с глазу на глаз. Думаю, вы понимаете.
– М-м-м… конечно, – буркнул директор и, отбивая тростью нервный ритм, направился к выходу. Как только дверь за ним закрылась, отец Келдрика присел в кресло и вальяжно закинул ногу на ногу.
– Обзывать человека, от которого тебе что-то надо, глупцом – дурацкий способ получить желаемое. – Он посмотрел на Кела, который до сих пор всем видом пытался показать, что кроме него тут никого нет. – Ваш обман с этой девчонкой… Я с интересом и, даже скажу тебе, с удивлением выслушал раскаленные речи негодования Алостера. Разумеется, это все твоя задумка. – Он не сводил взгляд с сына. – Это в тебе явно от меня. Хотя провал был неминуем – ты слишком плохо все продумал.
Келдрик продолжал молчать, но его отца это, похоже, нисколько не смущало.
– Я получил письмо от твоей матери, не помню, когда в последний раз она мне писала. Не знаю, что ты ей сообщил и что она там прочла или увидела, но ее послание было весьма убедительным. Не люблю, когда мне пишут в ультимативной форме, хотя чего еще можно от нее ожидать? – Он высокомерно приподнял подбородок. – Я выполню твою просьбу и поговорю с Алостером. Девчонка останется учиться в Фебране, и я даже заплачу за ее образование. Ей понадобится опекун, Алостер откажется, но я договорюсь с гильдией Жизни, ведь вся эта мерзкая ситуация с их семьей – и их промах тоже. – Кел наконец посмотрел на отца. – Но не думай, я делаю это не из-за угроз твоей матери, а чтобы уберечь тебя от ошибки, которую и сам допустил по глупости в молодости. Нравятся нам необычные барышни, да? – отец ухмыльнулся одним уголком рта. – Запомни, сын, девчонка останется здесь только на одном условии: вы больше никогда не будете общаться. Алостер только рад вышвырнуть ее, поэтому настойчиво будет за вами следить. Одно слово, один поворот твоей головы в ее сторону, хотя бы кивок – и она попадет в сиротник или даже в тюрьму. Ты знаешь, я умею держать обещания.
