А Агата вообще к предательствам не склонна.

…Мурлыча себе под нос мотив одной из наиболее известных песен, она словно не замечала, как демонстративно морщился шедший с ней нога в ногу Кравцов. Петь, конечно, Агата не умела, однако это не особенно ей мешало.

А вот вечно недовольному начальству – очень даже.

– Ты можешь умолкнуть?

Наконец-то выдали канцелярию, потому-то, собственно, и шли они по длинному коридору практически бок о бок. Агата тащила целую коробку всякой мелкой лабуды вроде ручек, карандашей, скрепок и ластиков, а Денису (Владимировичу!) достались в качестве поклажи сразу пять пачек бумаги, отхваченные чуть не с боем. Кризис, он такой – затрагивал всё и сразу. Стоило клювом прощёлкать, и всё – пиши пропало.

Послушно притихнув, Агата вздёрнула нос и ускорилась на полшага.

– О, Денис!

Дверь одной из студий распахнулась, и в коридор выскочил мужчина в крупных очках и с усами. Агата инстинктивно замерла в шаге от Кравцова, который, кое-как протянув окликнувшему руку, поудобнее перехватил свою ношу.

– Ну, как твоё ничего?

– Нормально. Вон, смотри, счастья сколько. Все подряд слетелись, как саранча, – Денис кивнул на бумагу и короб в руках Агаты.

Мужчина с интересом глянул на канцелярию, в то время как Агата, забыв напрочь о приличиях и чуть сощурившись, смотрела на него искоса. Тёмные волосы, пышные усы щёткой, подтяжки, едва скрытые пиджаком… мужчина посмотрел с хитрецой, и дрожь пробежала по плечам.

Казалось, ещё немного, и челюсть пробила бы и без того натерпевшийся от жизни пол.

– А кто это? – мужчина кивнул в сторону Агаты, пока та не слишком успешно пыталась совладать с собственной мимикой. Денис закатил глаза и шумно выдохнул.

– Помощь. Временная.

– А, пополнение институтское, что ли?

Оба уставились пристально, заставив ещё и зардеться в придачу. И, если во взгляде Кравцова ничего нового не виделось – эка невидаль! – то вот собеседник его смотрел с интересом и ожиданием ответа.

От неё ответа, что ли?

– Ну? Оглохла? Тебя спрашивают, – Денис чуть приподнял тёмные брови, и Агата вздрогнула, поморгала и пролепетала нечто несвязное, но явно утвердительное.

Мужчина улыбнулся и повернулся к Кравцову.

– А ты говоришь – временная. Студенты уже больше месяца у нас, всё, считай, корни она пустила у тебя.

И Денис вдруг… усмехнулся? И без того опешившая Агата готова была выронить свой короб, да только вот сила какая-то, явно неземная, помешала это сделать. Ибо усмешка вышла какой-то совершенно Кравцову не свойственной. Всего на мгновение на лицо его набежала светлая тень. В ней крылась, конечно же, не радость – уж идиоткой Агата никогда не была, чтобы в такое поверить. А вот хитрецу эта самая тень напоминала весьма и весьма.

– Посмотрим.

И, пожав руку ещё раз, Денис как ни в чём не бывало пошёл по коридору дальше. А вот Агата так и замерла, глядя вслед двинувшемуся в противоположную от них сторону незнакомцу.

Подойдя ближе, Кравцов притормозил и вопросительно глянул сверху вниз.

– Ну?

Агата огромными глазами воззрилась на него. Неподдельный восторг, должно быть, аж наружу выплескивался очевидным образом, потому что тёмные брови вновь поползли медленно вверх в безмолвном вопросе.

Тихо-тихо, радостно-радостно пролепетала Агата одну лишь фамилию. Фамилию человека, ставшего настоящей легендой как советского, так и уже российского телевидения; человека, которого знал каждый житель их огромной страны, и который в представлениях излишних, в общем-то, не нуждался.

Денис выдохнул медленно. Затем сделал вдруг большие и страшные глаза.

– Бегом!

Ну, конечно! На что ещё можно рассчитывать-то? На то, что её восторг разделили бы? Не смешно даже.

Кое-как подавив в себе, должно быть, слишком глуповатую улыбку, Агата послушно поплелась позади Кравцова. В голове, тем не менее, бушевал настоящий вихрь эмоций и никак не укладывалось: как близко она находилась с такими известнейшими людьми! И какими они оказывались простыми и открытыми! Как просто один таких людей заговорил с ней, обыкновенной девчонкой, как вступился за неё перед этим противным Кравцовым…

Стоп.

Агата даже замерла вдруг на месте, словно носом в стену из стекла влетев. Перед взором возникла та странная усмешка, а в ушах зазвучало: «Посмотрим».

Что он задумал опять?

Ведь Агата, не поднимая носа почти, просидела в позе согбенной за самой разнообразной по своей нелепости работой, как верно подметили только что, целый месяц! Уже всё, что можно только, переделано, осталось только и впрямь по всем кабинетам со шваброй начать ходить. Агату и так уже все знали, как вечного курьера-девочку-на-побегушках, а не как помощника корреспондента, коим она, вообще-то, и являлась.

Внезапно даже интерес пробрал. На что ещё способна фантазия матёрого корреспондента?

На лицо набежала давно уже привычная тень. Тень упрямства.

Эта игра могла тянуться ещё, наверное, долго. Но Агата точно партию сливать не намеревалась ни за какие коврижки. Прошел целый месяц уже, ровно столько же, сколько длилась стажировка, и уже ко всему привыкнуть удалось. По крайней мере, так казалось.

Кравцов скрылся давно за поворотом, а потому пришлось, тряхнув волосами и поудобнее перехватив гремевшую своим содержимым коробку, прибавить шагу.

А то заставил бы ещё и на время до редакторской бегать. С него-то уж точно сталось бы.

Наверное, мечты сбывались именно так. Всегда находился человек, который оказывался, по меньшей мере, не очень довольным чьим-то маленьким личным чудом.

Сегодня Агата выскочила из-под одеяла, едва часы пробили шесть утра – даром, что сбор назначен на одиннадцать, – и сейчас крутилась у зеркала, скептически себя рассматривая. Верно, правильно её на стажировке прозвали – Волчок.

Сегодняшний день обещал быть крайне насыщенным, и, что немаловажно, счастливым. Ведь, когда исполнялось одно из желаний, просто по определению не могло быть иначе!

Когда путевой лист пришёл в первый раз – а случилось то в пятницу, ещё до обеда, – Кравцов молча скомкал его и точным броском запустил в урну, не издав при том ни звука. А буквально в три часа пополудни его вызвали к начальству, и сейчас-то Агата понимала, что причиной послужило молчание в ответ на распоряжение. Вернулся Денис Владимирович мрачнее тучи, злобный и какой-то словно дёрганый. И с новёхоньким путевым в руке.

На радостях Агата даже взвизгнула и в ладоши захлопала – так силён оказался восторг от озвученной Кравцовым вести. И даже полный раздражения взгляд, посланный в ответ, не сумел пошатнуть чувство эйфории. За своим столом широко улыбался Владимир, выражая искреннюю радость, а потому никакого дела до мнения вечно всем недовольного корреспондента не имелось.

В комнату, пошатываясь, ввалился Марк, разбуженный, очевидно, звуками сборов. Молча сложив руки на груди, он не удержался от чудовищного зевка и заспанно проследил за процессом выдирания гребешком длинных прядей.

– Время семь часов, какого хрена, а? – угрюмый вид заставил усмехнуться.

– И тебе как раз пора вставать! – Агата отвлеклась от своей персональной экзекуции и щёлкнула брата по носу.

– Ты прямо как на праздник вырядилась.

– Как тебе? – пришлось крутануться вокруг своей оси, чтобы длинная юбка развеялась вокруг ног лёгкой волной и показала всю свою кобальтовую красоту. Марк зевнул вновь.

– Но-о-нормально.

Из уст его это «нормально» звучало примерно как «ух ты, просто шикарно!». Марк вообще, как и все, верно, мужчины, оставался совершенно равнодушным к разного рода штучкам женским – главное, чтобы аккуратно выглядело.

А внешний вид у Агаты сегодня и впрямь был отличным.

Отличным от обычного.

– Давай, Маркуша, просыпайся! – и брату достался лёгкий поцелуй в щёку.

Ощущение настоящего полёта наяву окутало Агату впервые за очень и очень долгое время. Такого ярко выраженного счастья не ощущалось даже в самый первый день работы – тогда-то настрой умело сбили. Но сейчас – уж в том уверенность имелась стопроцентная, – никто и ничто не способно её покоробить. Не сегодня.