Она было подумала провести ночь в задней комнате, а не взбираться на занесенную снегом гору после наступления темноты, но перспектива сотворить постель из порванных картонных коробок и побитого молью лоскутного одеяла, на котором почил старый лабрадор Фииша, казалась еще менее привлекательной, чем предстоящее испытание. У нее был фонарик, относительно теплая одежда и здравый смысл. Можно рискнуть.

Тесс посыпала солью дорожку перед магазином, но за пределами тротуара лежал чистый лед, и приходилось цепляться за стены зданий. На шоссе царила зловещая тишина. Никаких восемнадцатиколесных фур, мотоциклов или рухляди без глушителя. Тротуар закончился у «Петуха». Тесс едва могла разглядеть затопленную гравийную дорогу, не говоря уже о тропе, ведущей в гору, но с помощью фонарика в конце концов отыскала ее и начала подниматься. Лед покрывал все подряд, и даже при свете было трудно удержаться на ногах.

Капюшон дождевика сорвало. Мокрый снег забирался за ворот, а щеки резали льдинки. Местные жители уверяли ее, что такая погода не продлится долго, но сейчас это отнюдь не успокаивало.

Кроссовки поскользнулись на бурьяне, и Тесс упала в третий раз, еще больше промокнув и замерзнув. Все ради работы с минимальной заработной платой в кофейном магазине, который в действительности не был таковым, в городе, что не сулил никаких перспектив. Ее руки дрожали, а пальцы ног застыли. К тому времени, когда Тесс добралась до коттеджа, она превратилась в продрогшее и грязное нечто.

Разумеется, пропановая печь погасла, поэтому Тесс завернулась во все одеяла, пока не перестала дрожать. И с чего она решила, что приехать сюда будет хорошей идеей?

«Это все ты виноват, Трев! Это ведь ты, а не я, хотел переехать в Теннеси».

Она слишком вымоталась, чтобы плакать, и чересчур замерзла, чтобы танцевать.

Среди ночи ее что-то разбудило. Буря еще билась о хижину, но сквозь дождь и снег можно было расслышать другой, более громкий шум.

Звонил церковный колокол. Звонил и звонил. Протяжный низкий гул. Тесс повернулась на спину, медленно приходя в себя в уродливой комнате с полосами цветочных обоев, покоробившихся по швам, так отличной от солнечной желтой спальни, которую они вместе с Тревом раскрасили.

Она закрыла глаза. Колокол продолжал звонить. Громоподобно. Упорно.

Тесс зарылась глубже в одеяла. Церковь на вершине горы давным-давно превратилась в руины. Должно быть, звонит школьный колокол. Видать, Иен Норт затеял чертову месть за ее громкую музыку. Но сейчас час ночи, и он решил, что самое подходящее время…

Тесс резко распахнула глаза. Со стоном выбралась из постели и схватила первую попавшуюся сухую одежду. И в считанные минуты уже была за дверью.

Лившийся из длинных окон свет свидетельствовал, что генератор в здании школы работал. Тесс без стука вторглась в дом и стянула дождевик.

— Бьянка! Где вы?

Из нижней спальни откликнулся Норт:

— Сюда. Скорее!

«Пусть это будет ложная тревога».

У Бьянки только-только около тридцати четырех недель. Тесс и раньше доводилось принимать недоношенных детей, но тогда у нее был доступ к отделению интенсивной терапии новорожденных и мониторам наблюдения за состоянием плода. Здесь же у нее не имелось никакого оборудования: ни стетоскопа, ни инструментов, ни шприцев, ни наборов для наложения швов. А более всего у нее не лежало ко всему этому сердце. И все же она здесь.

Тесс заставила себя пойти в спальню и переступить порог.

Сочетание бледно-серых стен, матовых никелевых ламп и тонких белых занавесок действовало успокаивающе. Бьянка лежала неприкрытой на низкой кровати; ночная рубашка цвета олова обвила ее тело, лицо исказилось от паники.

— Тесс! Все слишком рано! У меня отошли воды, и начались схватки. Это… это еще не должно было произойти.

У Тесс заныло сердце. Не похоже на ложную тревогу, а в Темпесте нет врача. Даже если они по такой погоде и смогли бы добраться до ближайшей больницы, та находилась за полсотни миль отсюда.

Тесс пошарила в кармане джинсов, ища, чем завязать волосы.

— Малыши, они маленькие засранцы. Им закон не писан.

Эдакая непочтительность на время расслабила уголки губ Бьянки. Тесс убрала волосы и подошла к кровати.

— Я боюсь.

— Все будет прекрасно, — с лживой уверенностью заявила Тесс. — Я приняла младенцев больше, чем могу припомнить, и мы справимся. Какой интервал между схватками?

— Около шести минут, — ответил позади нее Норт.

Она мягко освободилась от хватки Бьянки.

— Мне нужно вымыть руки.

Бьянка сжала кулак.

— Побыстрее!

Норт повел Тесс в смежную ванную, но вместо того, чтобы оставить одну, зашел следом. Пока она стояла над раковиной, в зеркале отражались его твердая челюсть и чересчур длинные волосы.

— Бьянка говорила, что вы медсестра по родовспоможению. Это правда?

От его настойчивости комната вдруг сузилась, будя ощущение клаустрофобии у Тесс. Она закатала рукава и включила воду.

— Правда.

— Что это в точности значит? Вы сами принимали когда-нибудь роды?

Что он сделает, если она скажет «нет»? Тесс стала намыливать руки. Неважно, каким знаменитым, талантливым и богатым был этот мужчина, он ей не нравился. Не нравилось, как он обращался с женой. Не нравилось смотреть, как Бьянка то вцепляется в него, то язвит над ним.

— Я сертифицированная сестра-акушерка. И уже принимала преждевременные роды.

«Но не без подручных средств».

В зеркале она увидела, как он расслабил плечи, от чего больше не выглядел таким агрессивным.

— Я… я не могу дозвониться, нет связи, — пожаловался он. — Думал, может, сюда вертолет доберется. Мы собирались в Ноксвил через пару дней. Была еще уйма времени в запасе.

— Ваш малыш не получил уведомление.

Он поморщился, и Тесс пожалела о своей резкости. Она много раз сталкивалась с трудными папашами, и в опыте ей не было равных.

— Мне нужно, чтобы вы кое-что собрали. — И выкатила список: чистые полотенца, санитайзер для рук, стерилизованные ножницы, шнурок, любые марлевые прокладки, которые сможет найти, большой кувшин воды со льдом. — У вас есть пеленки? Что-нибудь для младенца?

— Нет. Бьянка собиралась получить все отправленное из Манхэттена.

— Тогда нарежьте. Из самой мягкой и чистейшей ткани, которую сможете найти. Два или три куска.

Он не попросил повторить список, а вышел.

Тесс подперла Бьянку подушками и, положа руку ей на живот, стала считать время между схватками.

— Это займет время. Хотите погулять?

Бьянка смотрела с кровати огромными и вопрошающими как у ребенка глазами.

— А можно?

— Конечно. Ходьба полезна. Можете рожать под душем или качаясь на руках и коленях. Все, что хотите, от чего чувствуете себя лучше. Тут нет единых правил.

Как выяснилось, правильным казалось рожать в ванной.

Норт появился, когда Тесс помогала Бьянке, все еще замотанной в ночную рубашку, сесть в теплую воду. Он со стуком уронил вещи на тумбочку.

— Что вы вытворяете? Она должна быть в кровати!

Тесс уже достаточно наслышалась от самозваного доктора Норта.

— В наше время роды сильно отличаются от того, как женщины рожали в пятидесятых.

— Но…

— Рожать, лежа в постели, самый непродуктивный способ, но положите-ка несколько свежих простыней на случай, если она решит делать это там.

— На случай?

Тесс принимала младенцев в родильном центре от матерей, сидящих на полу или свернувшихся в тесных закуточках. Удивительно, какое число женщин хотело втиснуться между кроватью и стеной.

— Если у вас есть пластиковая пленка, положите под простыню, чтобы уберечь матрас.

— К черту матрас! — И выскочил вон.

Тонкая сорочка Бьянки дымным облаком плавала вокруг ее тела. Тесс растирала роженице плечи, подливала теплой воды, и дышала с ней во время схваток. К счастью, эгоцентричный характер Бьянки не давал ей ощутить напряжение Тесс.