– Я хочу вылечить тебя. Но ты прав, я не умею, – отозвалась Алана, продолжая попытки схватить извивавшиеся воздушные струйки. – Как можно убрать заклятие?

Келлан поймал ее пальцы и поцеловал самые кончики, и боль в ногтях пропала. Вопрос про заклятие он, конечно, проигнорировал, и только загоревшаяся в Алане надежда снова потухла.

– Я верю тебе, – неожиданно сказал Келлан. – Ты не причинила бы мне вреда, даже если бы смогла.

Не найдя в себе слов, Алана кивнула.

– Я обещал тебе рассказать, куда мы едем, – покрывая поцелуями ее лицо, тихо проговорил Келлан. – Мы едем в одно очень опасное и вместе с тем очень полезное нам место. Оно скроет нас от любого поиска куда лучше браслета, что сейчас обвивает твое запястье. У нас неплохие шансы исчезнуть и никому и никогда больше не попасться, если за ближайшие пару дней мы успеем пройти перерождение.

«Перерождение». Что бы ни имел в виду Келлан, это слово звучало пугающе.

Зал совещаний был пустым, и слова отражались от голых стен эхом. Ингард услышал напугавшие его отзвуки тихого шепота Сина, еще не ступив на порог. Он ускорил шаг и влетел в зал так быстро, что чуть не споткнулся о вытянутые ноги Роберта, непринужденно развалившегося в своем любимом мягком кресле у самого входа. Больше в зале не было мебели: ни стола, ни стульев, ни подсвечников. Пустое пространство, освещенное лишь серым дневным светом, льющимся сквозь громадные окна, было очень неуютным. Син стоял посреди зала, а перед ним, ниже его почти на голову, вполоборота, будто пытаясь уйти, развернулся к выходу Келлфер.

Ингард обеспокоенно вгляделся в напряженное лицо Келлфера, потом – в беспристрастное Сина. Что же произошло за последние два дня?!

– Ты утверждаешь, что он сошел с ума после того, как коснулся разума Велиана? – Син подошел к Келлферу почти вплотную. Ингард поежился: редко Син так открыто нарушал личное пространство кого- То из младших директоров.

– Син, нам стоит поговорить наедине, – приглушенно ответил Келлфер, настороженно мазнув взглядом по устроившемуся в кресле Роберту и так и застывшему у двери Ингарду. – Не вижу смысла обсуждать это при ком- То еще.

– Ты вмешался в разум Келлана, – сузил глаза Син. Между ним и Келлфером не было и шага. Келлфер отступил назад. Син двинулся за ним.

– Это наше с ним дело, – голос Келлфера дрогнул.

– Ну нет, я не согласен, – подал голос Роберт. – Она – единственный носитель белой крови. С тех пор как твой страшный вороний герцог потерял своего ручного Вертерхарда, она – все, что у нас есть, если мы соглашаемся с Лианке и пытаемся защитить Империю так, как она предлагает. А если твой влюбленный в нее сын утащил ее куда- То, и если он не в себе, если он ее где- То прикопает, то это будет проблема всей Империи без преувеличения.

За все те годы, что Ингард знал холодного как камень Келлфера, тот никогда не выглядел таким напуганным и даже, кажется, виноватым. Рот его был перекошен в сардонической улыбке.

– Роберт, не лезь, – зло отрезал Келлфер, даже не удостаивая раненного воина взглядом.

Роберт скорбно прижал к груди увитые исцеляющими заговорами и уже частично восстановленные кисти.

– И снова мне досталось за правду.

– Келлфер, – процедил Син. – Рассказывай. Сейчас же.

– Один на один, – твердо ответил Келлфер, встречая взгляд Сина. – Им незачем об этом слышать.

– Я уже знаю все от Кариона. Ты причинил вред одному из наставников, Келлфер. Дело не в том, что ты лишил Приют наставника, а Империю – последнего лояльного нам Вертерхарда, как заметил Роберт. Ты перешел черту и нарушил главное правило Приюта. Я хочу, чтобы и они услышали твое признание.

Повисла тишина. Роберт с Ингардом переглянулись, и последний присел на подлокотник кресла друга. Син обычно не рубил с плеча, а выдвинутое им сейчас обвинение было настолько серьезным, что ни один из директоров не нашел, что добавить.

– Ты хочешь меня выгнать? – оскалился Келлфер. – Сейчас, во время войны? И думаешь, что Приют не развалится следом? Собираешься выиграть без моих связей? Ты в своем уме?

И тут же согнулся пополам, хватаясь за голову.

Син, прямой как копье, неподвижный и вместе с тем источавший ледяную ярость, не сделал и шага в его сторону, не повел рукой. И Ингард, и Роберт, и сам Келлфер понимали, что происходит, и что ни единого шанса отказать Сину у Келлфера больше не было. Мощнейшее заклятие, разрывая блоки, дробя в пыль щиты, вонзалось в разум Келлфера, как спица прокалывает ткань. Раздался тихий треск, а после и скрежет сминаемого металла: в руках у Сина зеленым пламенем плавился защитный артефакт, с которым Келлфер никогда не расставался. Ингард вскочил, борясь с желанием помочь Келлферу, но Роберт своими неокрепшими пальцами мягко сжал его предплечье, и когда Ингард возмущенно обернулся к другу, тот одними губами прошептал: «Подожди».

– Я пытался заставить его возненавидеть ее, – прохрипел Келлфер, больше не борясь. – Я заронил в его разуме недоверие, а после лишь подкинул тем. Келлан думает, что Алана помогает Пар- Оолу, что она любит другого мужчину и подчиняется ему, и что она опасна.

– Как тебе удалось? – спросил Роберт мрачно. – Твой сын тебя с землей сравняет, если вы схлестнетесь. Тут уж без обид.

– Я сделал это, когда он был ослаблен безумием Велиана, – с трудом признал Келлфер, тяжело дыша и, будто склоняясь под невидимым прессом, ломаными движениями опускаясь на плиты.

– Я думаю, у Келлфера были причины, – неожиданно для самого себя заступился за коллегу Ингард. – Это скорее семейное дело, да? Син, он прав, сейчас война. Стоит ли?..

Син обернулся. Его синие, как вечернее небо, глаза блестели.

– Я уважаю твое стремление помочь, Ингард, – обманчиво мягко проговорил старший директор. – Но это не семейное дело. Каждый из вас, придя сюда, согласился соблюдать простые правила. Воздействие на разум наставников и целенаправленное причинение им серьезного вреда всегда были под запретом. Согласившиеся преподавать в Приюте – не наша собственность, они – наши соратники, и должны быть в безопасности, не боясь оказаться беспомощными рядом со своими лидерами. Я объяснил это каждому из вас, когда вы становились директорами, и каждый из вас это понял. То, что Келлан – сын Келлфера, не имеет никакого значения перед лицом произошедшего.

– Я спасал своего сына! – зло выплюнул Келлфер, но тут же взял себя в руки. – Даор убил бы его из- За этой девчонки.

– А вот это уже семейное дело, – неожиданно вставил Роберт. – Я согласен с Сином. То, что ты провернул, недопустимо. – Он кивнул Келлферу и обратился к остальным: – Келлфера бы прогонять, впрочем, не стал. Он умнейший из нас, ну, кроме этого вот решения, – усмехнулся он, встречаясь взглядом с Сином. – Конечно, военное время ухудшает дело.

– Потому что именно во время войны возможность спокойно подставить спину важнее всего, – продолжил Ингард, поняв, к чему клонят Роберт и Син. – Да. И все же, Син, я соглашусь с Робертом. Считаю, что если этот случай не выйдет за пределы этого зала, можно не акцентировать на нем внимания. Ни у одного из нас нет детей, и никто из нас не поймет мотивов Келлфера достаточно хорошо, чтобы судить его. Даже ты, – обратился он к Сину.

– Келлан как раз за пределами зала, – заметил Роберт, и Ингард на секунду загорелся возмущением: будто друг не понимал, что Ингард пытался потушить пламя разрастающегося конфликта!

Келлфер уже почти пришел в себя и только хмуро тер виски, пытаясь избавиться от шлейфа заклятия. На взбешенного Сина он не смотрел. Ингард догадывался, как, несмотря на недовольное выражение лица, Келлфер был на самом деле напуган. Со свойственным ему сочувствием, Ингард разделял его страх: ни Келлферу, ни Роберту, ни Ингарду не приходилось раньше испытывать на себе действие заклятий старшего директора, но все они понимали, насколько велика была разница между Сином и любым из них. И то, как старший директор это сделал – не произнеся ни слова, не сойдя с места, даже не сбившись дыханием… Рядом с ним Келлфер был не сильнее ребенка и, наверно, чувствовал себя по- Настоящему беспомощным.