Все три пары о чем-то шепчутся. Братья смотрят на часы, тычут пальцем в землю, утверждая место свидания. Девушки пожимают плечами.

Картина третья

Декорация первой картины. В кресле-качалке спит Старик.

Появляются Страж и Лекарь, ставят венки к креслу.

Лекарь извлекает из материи раму, это — портрет Старика в траурном обрамлении, его ставят к одному из венков.

ЛЕКАРЬ (расправляет ленты на венках, читает надпись). «Дорогому товарищу от группы товарищей». «Не забудем отца родного».

Страж достает из кармана две траурные повязки.

СТРАЖ (надевает повязку). Если он не будет разоряться, когда узнает, что умер, значит, не притворяется, ему все равно.

ЛЕКАРЬ (надевает повязку). А если начнет возмущаться, значит, решил жить для себя.

Оба застывают в почетном карауле… кашляют, топают — Старик перестает храпеть, но ненадолго.

Лекарь и Страж гремят, шумят, свистят. Старик перестает храпеть, но ненадолго. Страж наклоняет кресло. Старик вываливается из него на пол.

Лекарь и Страж застывают в карауле. Старик храпит. Страж тычет его алебардой в бок. Старик вскакивает с пола, идет на авансцену.

СТАРИК (вытягивает вперед руки, делает несколько приседаний, улыбается). Сон приснился. Будто ввели новое спортлото. Если отгадать тридцать шесть из сорока девяти, все деньги твои. Я отгадал. (Оглядывает не спеша зал.) Когда решишься для себя жить, сразу озираться начинаешь, смотришь, чего бы в дом уволочь. Правда?.. И вообще как-то хитрее становишься. Верно?.. Замечали за собой?.. (Потягивается, оглядывается, замечает застывших в карауле Лекаря и Стража.) Вы чего, ребята?.. Обалдели?

ЛЕКАРЬ (вглядывается в пустое кресло). Как живой лежит.

СТАРИК. Кто?

СТРАЖ. Как будто спит.

СТАРИК. Где?.. Кто? (Смеется.) Я давно уже встал. (В зал.) Вот дал бог работников, не соскучишься с такими.

СТРАЖ. Хороший был человек.

ЛЕКАРЬ. Замечательный. Совестливый, добрый.

СТАРИК. Кто?

СТРАЖ. Любознательный. Незадолго до его кончины рассказывал я ему про одного мальчика, который считал до двух миллионов. Так не поверишь, он мне ни слова не давал сказать, все перебивал: «Что за мальчик? Откуда он?»

ЛЕКАРЬ. Душевный был старик.

Старик подходит к пустому креслу, вглядывается в него.

СТРАЖ. Надо бы ему глаза закрыть.

Лекарь простирает руку к спинке кресла, «закрывает» глаза покойнику.

СТАРИК (ощупывает себя). Ребята, я жив.

ЛЕКАРЬ (настораживается). Кто здесь?

СТАРИК. Я! Это я здесь! Вы что, ребята, не видите меня, что ли? Вот он я, вот!

Лекарь и Страж прислушиваются.

(Кричит.) Я здесь!

СТРАЖ. Ничего, это ветер.

Старик озирается, замечает свой портрет в траурной рамке, берет его в руки, плачет.

ЛЕКАРЬ. А душа его, наверное, здесь где-нибудь бродит. Как думаешь?

СТРАЖ (убежденно). Здесь. Где ж ей еще быть? Может, плачет, кричит, да ее никто не слышит, а может, смотрит сейчас на нас, радуется, что у Старика такие друзья были.

ЛЕКАРЬ. Да, с друзьями ему здорово повезло.

СТАРИК (кричит). Шутки у вас! Я вас за его! Я за такие дела, знаешь что?!. Понятно?! Живой я, живой! (Ногой отбрасывает в сторону венок.)

СТРАЖ (якобы поправляет ленту на якобы оставшемся стоять на месте венке, читает). «Дорогому товарищу от группы товарищей». (Куксится.)

Старик обмякает, беспомощно смотрит в зал, разводит руками. Страж бьет его ногой под зад. Старик живо оборачивается, улыбается.

ЛЕКАРЬ. Да-а. А возмущался бы он как все люди, сейчас жил бы себе в свое удовольствие.

СТРАЖ. Или восхищался бы. У нас есть чем.

ЛЕКАРЬ. Есть. А так что же жить? Неинтересно. СТРАЖ. Вот он и помер.

Старик отворачивается, сторожит удар, но ничего не происходит. Он потерянно смотрит в зал, виновато разводит руками.

Страж бьет его ногой под зад. Старик оборачивается.

СТРАЖ. Чего же? Работа есть, обслуживание бесплатное, транспорт — пятачок. Другой и подумает: «Что жилы-то тянуть? Поживу-ка я для себя». И с копыт. А медицина как это объясняет?

ЛЕКАРЬ. Сердце все время должно возмущаться или восхищаться, иначе останавливается.

СТРАЖ. Надо попрощаться с ним. (Наклоняется к креслу, целует «усопшего».)

Следом за ним «прощается» Лекарь. Старик подходит к креслу, прощается с собой, потерянно бредет за кулису.

СТРАЖ. Не спятил он?

ЛЕКАРЬ. Нет, ничего. (В зал.) Видели, какой жук оказался? Как кричал, когда дело его самого коснулось.

СТРАЖ. А кто особенно-то не кричит, когда его самого касается?

ЛЕКАРЬ. Тоже верно, мало таких.

Оба стоят задумавшись.

Что получается? Пока мы с тобой стоим на страже интересов, остальные норовят пожить для себя.

СТРАЖ. Вот тут и задумаешься.

ЛЕКАРЬ. Тут и задумаешься.

Стоят задумавшись.

СТРАЖ. Я их осуждаю!

ЛЕКАРЬ. Да это понятно. И я осуждаю.

СТРАЖ. С одной стороны.

ЛЕКАРЬ. И я с одной.

СТРАЖ. А с другой стороны!., у них чего только нет.

ЛЕКАРЬ. Все есть! Машина.

СТРАЖ. Дача.

ЛЕКАРЬ. Вода горячая на даче.

СТРАЖ. Вот тут и задумаешься.

ЛЕКАРЬ. Тут и задумаешься.

Стоят задумавшись.

СТРАЖ. Конечно, когда все есть, не стыдно сказать, сколько в месяц выходит.

ЛЕКАРЬ. А ничего нет, так и сидишь молчишь.

СТРАЖ. Дети сыты, жена обута.

ЛЕКАРЬ. А то она тебя пилит с утра до ночи.

СТРАЖ. Вот тут и задумаешься.

ЛЕКАРЬ. Тут и задумаешься.

Стоят задумавшись. Появляется Летописец.

ЛЕТОПИСЕЦ. О чем задумались, ребята?

ЛЕКАРЬ. Секрет. Ты сегодня никуда не мотайся, может, собрание соберем, если Старика найдем. (Направляется за кулису.)

ЛЕТОПИСЕЦ. А где он?

СТРАЖ. Где-то рядом. (По секрету.) И по-моему, спятил. (Уходит вслед за Лекарем.)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина четвертая

Декорация третьей картины — роща.

По роще гуляет Летописец. Слышен милицейский свисток. Летописец озирается.

На сцену с посохом в руке выбегает Старик. Он взъерошен, помят, хватается то за голову, то за бок, охает.

СТАРИК (замечает Летописца). Может, этот подтвердит, что я жив.

ЛЕТОПИСЕЦ (в зал). По виду похоже, что спятил, главное — не перечить ему.

СТАРИК (подходит к Летописцу). А я, брат, помер.

ЛЕТОПИСЕЦ. Я знаю.

СТАРИК (в зал). Вот и проверил. (Забегает перед Летописцем.) Похоронить меня где думаете?

ЛЕТОПИСЕЦ. У дороги где-нибудь. (Отворачивается.) Старик скисает, бесцельно вертит в руках посох, с последней надеждой размахивается им над головой Летописца… передумывает, размахивается, бьет его по заду.

ЛЕТОПИСЕЦ (хватается за зад, кричит). Ты что делаешь, паразит?! Совсем тронулся?!

Старик блаженно улыбается, раскрывает руки для объятий.

Да я тебя за такие шутки в самом деле в гроб вгоню! Я не посмотрю, кто ты!

Старик обнимает его.

Пусти! Задушишь!

СТАРИК. А я уже подумал, что в самом деле умер, почти поверил. Ты меня спас, Летописец. Век тебе этого не забуду! Спасибо. (Целует Летописца.) Я еще на площади начал сомневаться. В туалет захотел, а как всегда нету рядом. Ну, — думаю, — а что? От меня же один дух остался, все равно никто ничего не заметит. (Потирает синяк на лбу.) Если бы не милиция, не знаю, что бы со мной сделали. Значит, я все-таки не умер! Значит, это они проверяли, не решил ли я жить только для себя.

ЛЕТОПИСЕЦ. Кто проверял?

СТАРИК. Лекарь со Стражем. Замечательные люди! Хрустально чистые. Правофланговые.

Летописец пожимает плечами.

Щас найду их, поклонюсь в ноги, скажу: «Ребята, спасибо, что спасли от позора!» Ведь эта зараза, — для себя-то пожить, — она сразу в кровь проникает. В глаза людям смотреть стало стыдно. Как будто кто-то сейчас подойдет, спросит: «Что ты тут делаешь на моей Родине?» Захочешь сказать: «Это и моя Родина», а как будто не имеешь права. Потому, что ничего для нее не сделал, только для себя. Это счастливый случай, что я выкарабкался и все прошло без последствий. В смысле не передалось никому. Ведь это может пойти и пойти без края — беды не оберешься… Сваху не видел?