Авду и Даринку хозяева за стол не пригласили. Фалсй пояснил:

— Здесь мужчины едят отдельно от женщин. Вам приготовлено в другом месте.

Они неохотно ушли на женскую половину, где их действительно ждало такое же угощение.

Эллин предложил гостям утолить голод и жажду — в повторном приглашении они не нуждались.

Они еще не кончили есть, когда залаяли собаки: пришел Зенон. Он тут же потребовал себе чашу и присоединился к застолью. Лицо у него было озабоченное. Все ждали, что он скажет.

Он съел немного мяса, выпил вина и только после этого сказал:

— Я прошу гостей вместе со мной подняться на первую башню.

Первая башня — юго-западная, угловая, самая важная: она прикрывала южные ворота и дорогу в порт.

— Мы готовы следовать за тобой, — ответил Фалей.

Вошли Даринка с Авдой.

Обращаясь к мужчинам, эллин добавил:

— Росские женщины очаровательны, ваши чувства к ним можно понять, но дело, которое нам предстоит, не должно касаться женщин. Им лучше остаться дома.

Он проговорил это легко, с улыбкой, изящно поклонившись славянкам, и вместе с тем серьезно, даже требовательно, но его нисколько не удивило, что женщины не пожелали остаться дома, а мужчины не пожелали оставить их одних.

Ничего больше не сказав, он пошел к выходу, предоставив гостям право поступить, как они найдут нужным. Все последовали за ним.

Юго-западная башня была самой мощной из городских крепостных сооружений. Углы из тесаных блоков подчеркивали строгость ее линий, бойницы глядели в три стороны. Внутренние помещения башни оказались невелики, зато наверху была широкая площадка, на которой могли разместиться десятка четыре воинов. Отсюда, из-за оборонительных зубцов башни, они могли обстреливать осаждающих. Дощатая кровля защищала от стрел кочевников, от дождя, ветра и солнца. Последнее имело немаловажное значение: выдержать по многу часов под палящим солнцем дозорным на башне было бы не под силу.

Вход в башню был свободен, внутренние помещения пустовали. Зенон и его гости поднялись наверх. Здесь находилось четверо воинов. Один спал на войлочной подстилке, остальные, разомлев от жары, лениво играли в кости. Они были босы, в рубахах и штанах. Оружие, обувь и доспехи в беспорядке лежали сбоку. Тут же стояли амфоры с вином и водой.

При виде гостей сторожевые прекратили игру, явно довольные, что те нарушили их монотонное времяпровождение.

Фалей оставался равнодушным к крепостным стенам и башням Танаиса: он видел мощные укрепления италийских городов, побывал на стенах Ольвии, а эти, наспех сложенные из необработанного камня, скрепленного глиной, едва ли могли быть преградой для хорошо организованного войска: ромейский легион, используя таран, прошел бы сквозь них в считанные часы… Но росские друзья Фалея никогда не видели городов, они с любопытством рассматривали укрепления, и им представлялось, что никакая сила не способна одолеть эту каменную твердыню.

Зенон и его спутники оглядели степь. С высоты башни взгляду открывались широкие просторы. На юге, за разлившимся, как море, Танаисом, темно-зеленой полосой тянулись речные плавни; на западе из светло-голубой дымки выглядывал противоположный берег Меотийского залива, на севере и на востоке за кровлей башен и стен синели степные дали. Река внизу была рядом — темно-синяя, густых оттенков вблизи и светлеющая дальше; она высвечивалась, голубела, серебрилась под бездонным небом, сливаясь с водами Меотиды, над которыми, будто птицы, парили корабли, распустив молочно-белые паруса. От необозримых пространств дух захватывало. Вдали степь казалась безжизненной, ближе к городу ее облик менялся: колосились хлеба, светлели ленты дорог, в низинах, где густела трава, паслись кони. Странно было видеть здесь, на краю земли, такие знакомые картины — возделанные поля, пасущиеся стада…

Спящий воин проснулся, торопливо встал.

— Фабр, по распоряжению пресбевта помощником лохага Танаиса назначается Фалей, сын купца Стратоника, — предупредил Зенон. — При императоре Максимине он командовал когортой.

Видя недоумение Фалея, он добавил:

— Об этом побеседуем внизу.

Они вернулись в жилище Зенона. Здесь хозяин предложил всем сесть и приказал слуге принести вина.

— Теперь о главном, — заговорил он, когда все выпили по чаше. — Поступили сведения, что в районе Сегендша готы столкнулись с сарматами и стали лагерем. Очевидно, их продвижение на восток, в сарматские степи, закончено. Известно также, что сарматы и готы не прочь заключить между собой союз, а это означает их совместное нападение на города. Обстановка, как видите, резко изменилась не в пользу эллинов. Степь поднялась, орды кочевников подтягиваются к Танаису. Пресбевт принял решение оставить город. В ближайшие дни эллины и все, кто захочет, покинут Танаис.

— Куда направятся эллины?

— В Пантикапей и оттуда в другие южные города. На приготовления к эвакуации уйдет несколько дней — это время город в любом случае должен продержаться. Вот почему, Фалей, мы просим тебя принять командование гарнизоном и обратить особое внимание на юго-западную сторону крепости: здесь выход в порт, к кораблям. Прошу извинить меня за то, что я не предупредил тебя о решении совета и не испросил у тебя согласия командовать ополчением. Время дорого, Фалей, пусть горожане поскорее узнают, что гарнизон возглавляет опытный воин.

— А что будет с нами? — допытывался Останя.

— То же: неизвестность, потом плавание по Меотиде и опять неизвестность. Не скрою: опасность угрожает и другим боспорским городам. Сейчас по всему побережью Меотийского болота хозяин — степняк…

— Если так — высади нас на берегу, чтобы мы могли кратчайшим путем добраться до дома!

— Кратчайший путь не всегда приводит к цели, но ты прав, сын воеводы Добромила: тут выбирать не приходится. Я высажу вас на северном берегу Меотийского залива, а дальше вы будете рассчитывать только на себя.

— А что предложил бы ты?

— Прежде всего — терпение и неторопливость. От иных предложений пока воздержусь — до тех пор, пока степняки не появятся у стен города.

— Не будет ли поздно, Зенон?

— Мы должны исключить любую ошибку в своих расчетах: речь идет о судьбе Танаиса. Случалось, кочевники подходили к городу, но, постояв у стен, уходили назад в степь, не причинив Танаису вреда. Если и в этот раз все будет так же, наш поспешный отъезд станет непростительной глупостью. Мы покинем город только в последний момент, убедившись во враждебных намерениях степняков. И потом, Евстафий, ты не знаешь степь. Когда кочевники собираются в огромные орды, они менее осторожны, и тогда легче становится пройти степью — не без риска, разумеется. Основное их внимание будет обращено на эллинские города — этим вы и воспользуетесь…

В голосе у Зенона послышались нотки усталости. Останя почувствовал глубокую симпатию к нему: умудренный жизнью эллин напомнил ему отца, а его положение было ненамного лучше, чем у его гостей. Он мог покинуть Танаис и плыть на своих кораблях домой, в Пантикапей, где у него была семья, вилла и обширное хозяйство, оставленное на попечение старшего сына и преданных ему людей, но путь туда был полон неизвестности, а опасности, которых он мог избежать здесь, в той же мере грозили ему и его близким там.

— Хорошо, Зенон, мы уйдем, как ты сказал, — когда придут кочевники и город будет оставлен.

— Договорились. А теперь за дело.

— Я хочу, чтобы с нами был Раш.

— Он вскоре будет здесь. Я спущусь в порт, а вам надо ознакомиться с крепостью. Женщинам лучше остаться дома — здесь они в безопасности.

Зенон ушел, сопровождаемый двумя рослыми воинами. Сын остался дома. Под его присмотром работники выносили из складских помещений тюки с тканями, осматривали, не попортились ли, складывали во дворе. Этот ценный товар уже не удастся продать в Танаисе — его следовало погрузить на корабли и вывезти в Пантикапей.

Раш вскоре и в самом деле появился: его привел вольноотпущенник Зенона. Увидев своих покровителей, он с облегчением вздохнул: с ними он не чувствовал себя одиноким. Свобода благотворно сказалась на нем: взгляд утратил угрюмость, походка стала легкой, и даже рана, казалось, перестала беспокоить его.