И слышал скандалы.

Как я мог раньше этого не видеть? Этих больных отношений, сохраняемых ради видимости? Как можно было не заметить вот это вот — то, что прямо перед глазами?

Дело явно клонилось к разводу.

Этот скандал был другим.

Я уже выздоровел настолько, что спокойно ходил по дому — только уставал. И в этот раз я присел отдохнуть на кухне. Отдышаться, выпить воды.

Они не заметили меня. Или им было всё равно. Но эти упрёки отличались от большинства одинаковых привычных фраз, которые оба уже пропускали мимо ушей.

— Я не могу больше это терпеть! — мать, сквозь сжатые зубы, — Надоело! Вся моя жизнь — это бесконечное закрывание глаз на твои измены!

Они никогда раньше так откровенно не говорили.

— Да-да, я понял. А не уходила ты от меня, потому что такая вся из себя великодушная, — отец, скучающим тоном.

— Потому что любила тебя. И потому что у нас сын. Семья! Если тебе понятно это слово.

— Семья — это искренность. Помощь. Поддержка. Я понимаю, что такое семья. И, если бы ты ушла, не стал бы тебя обделять.

— Почему тогда сам не ушёл???

— А зачем? Мне было удобно. — отец пожал плечами.

— Удобно? Я всё терпела ради того, чтобы тебе было — удобно? Но теперь всё. Моё терпение кончилось! Я ухожу от тебя!

— Моё тоже. Тем более, что моя любовница беременна и моему ребенку нужен отец и официальная фамилия. Так что мы разводимся, дорогая.

— Ч-что?

Макс

Мама побледнела, её рука непроизвольно потянулась к горлу. Я видел это, потому что на последних словах отца поднялся и стал в дверях. Они не заметили меня, продолжая разговор.

— У тебя… что? Ребёнок?

— Да, у меня будет ребёнок. Зачем переспрашивать? Кажется, я достаточно ясно выразился.

— В то время как я терпела всё ради семьи! Не стала рожать ещё детей — потому что ты не хотел! Проглатывала твои унижения! Отказалась от карьеры — всё ради идеальной семьи! А ты…

— Не начинай! Ты сама этого хотела! Ты жила на всём готовом и ни дня не работала! Ради той жизни, которую я тебе предоставил, можно и потерпеть. А я мужчина. Я работаю. Пашу целыми днями и мне необходим отдых! А ты… а с тобой я скован цепями! То не так, это не этак! Приличия, правила, церемонии! Надоело! Устал! Так что могу позволить себе отдохнуть. По поводу раздела имущества с тобой свяжется с мой адвокат. Дом, — он пренебрежительно огляделся, — этот… этот музей оставлю тебе. А сам буду жить в нормальной современной квартире. Деньгами не обижу. Но видеть тебя не хочу.

— Папа! — предостерегающие сказал я и шагнул вперёд.

— Не лезь в наш разговор. Мы сами разберёмся.

— Уйди, Макс. Это наше с твоим отцом дело.

— Я не хочу слышать ни единого плохого слова в адрес своей матери!

— Я сказал только правду, сын. Когда-нибудь ты меня поймёшь!

— Не хочу этого понимать. Так нельзя! Нужно уважать женщину, с которой живёшь!

— Как ты уважал свою жену? — брови отца приподняты, на лице ухмылка.

Непроизвольно сжимаю кулаки. Стискиваю челюсти. Я никогда не относился к Кире так, как отец к матери, но сейчас он ударил по-больному. И мне хочется ударить его в ответ! Но он уже уходит. И, оборачиваясь, говорит:

— Подумай, сынок, о своём поведении. А потом осуждай других.

Он круто разворачивается и исчезает за дверью. Мать оседает на диван, неподвижно глядя перед собой. Губы её шевелятся, как будто она что-то беззвучно повторяет.

— Столько лет… столько лет! — различаю еле слышный шёпот.

Я не знаю, что делать. Могу только обнять, прижать к себе. Но моя несгибаемая и сильная мать поддаётся лишь на несколько секунд. Расслабляется, прижимается ко мне, словно ищет утешения — и опять становится невозмутимой и строгой. Отстраняется.

— Спасибо, сынок. Я справлюсь. Всегда справлялась и сейчас справлюсь. Какой же я была дурой… Сколько потеряла лет! — на лице её горькая улыбка.

— Мам…

— Может и к лучшему. — внезапно изменившимся голосом произносит она. Резко встаёт. — Сама бы я никогда не осмелилась, нет. Просто нужно привыкнуть к свободе. Свобода…

Мать выглядит сосредоточенной, как будто что-то решила.

— Не переживай за меня. Не думай, что твоя мать беспомощная и ничего не может. У меня есть люди, готовые мне во всём помочь. Я не пропаду. А теперь… оставь меня. Мне надо решить, что делать дальше со своей жизнью. А ты… ты и правда подумай о своей. Крепко подумай.

И уходит в свою комнату. Через некоторое время я слышу, как она разговаривает с кем-то по телефону.

Пора и мне позвонить. Позвонить Кире и сказать, какой я дурак. И попробовать хоть что-то изменить. Получить хоть какой-то шанс.

Я ухожу к себе и хочу взять телефон, но он звонит сам. Сердце начинает частить. Кира?

Но это не она.

Мне звонит Эдик.

Он может позвонить мне по множеству вопросов, кроме последнего дела. Но я чувствую, что нет. Почему-то я уверен, что дело в Диане.

И это оказывается так.

— Макс?

— Слушаю. — отвечаю коротко, горло перехватывает от волнения.

— Макс, её нашли!

— Диану?

— Да! Со мной связались люди её бывшего мужа. Она у него.

Не знаю, что мне и думать про эту новость. И чего теперь ждать.

— И… зачем они тебе позвонили? Что с Дианой? Что… чем это мне грозит?

— Ничем. — удивлённо произносит Эд. — Они поблагодарили за помощь, без которой бы не разобрались в ситуации и без которой бы её не нашли и сказали, что теперь Диана под надёжным присмотром. И теперь она и думать забудет о чём-то другом, кроме как том, как отдать все свои долги. И отдавать она их будет очень, очень долго. И ей будет не до нас, это нам гарантируют.

— Знаешь… — добавил Эд, промолчав, — мне показалось, что отдавать долги — это было не про деньги… а… ну…

— Это уже нас не касается. Меня не касается. — добавил я. — Пусть разбираются, как хотят. Я рад, что смогу теперь забыть об этой истории. Она дорого мне далась. Пора уже идти дальше.

И правда. Я почувствовал, что могу идти дальше. Вот что ещё угнетало меня! Держало в напряжении, беспокоило, сидело внутри, как заноза! Теперь — теперь я ощутил, что прошлое отпускает меня.

Я даже почувствовал себя лучше. Сердечно попрощавшись с Эдиком, готовый обнять его прямо через экран телефона, я с волнением — но и с радостью — позвонил Кире. Но она не отвечала.

Занято.

Занято, занято, занято.

Неужели это всё?

Я завопила так, что меня, кажется, услышал весь район.

— Как не вернётесь??? А документы? А деньги? А квартира? А… а я, в конце концов??? Что значит — взрослая и самостоятельная? Я соскучилась!

Новость родителей меня просто подкосила. Я рухнула на ближайшую скамейку, не обращая внимания на начавшийся дождь. И почти не слушая, что говорит мне мать. В общем-то это всё были риторические вопросы. Самое главное было озвучено — намерение. Намерение остаться не здесь.

Как так? Ну что это за мысль вообще такая?

Почему-то я никогда не задумывалась о том, чтобы уехать даже из родного города, не говоря уже про страну. И чем им плохо здесь?

Сквозь суматоху своих мыслей чуть не прослушала, что мне говорят.

— Не собираетесь менять гражданство? Просто будете всё время путешествовать, как сейчас? Ясно… Приедете ненадолго после нового года? Мне придётся праздновать одной? Вот спасибо, мама, обрадовала! Да, я понимаю, что молодая, у меня полно друзей — на самом деле нет — и я найду более подходящую компанию, чем пара стариков. У вас уже есть планы с вашими новыми знакомыми? Вы договорились? Конечно, нельзя подводить людей, понятно…

Да, пока, мама… Да, я расстроилась… Да, я очень рада за вас… Да, у меня всё будет хорошо, поняла… Целую, люблю…

Только теперь я заметила, что не раскрыла зонтик, так и сижу под моросящим дождём. Вскочила. Раскрыла зонт и ожесточённо потопала домой.

Что же! Это! Такое!