Таблетка подействовала — мне стало чуть полегче — но полностью не помогла. Я всё ещё была невыспавшайся и усталой. Шумное застолье с громкими голосами и смехом происходило как будто у меня в голове.

Спустя час моё терпение лопнуло.

Да что же это такое? Неужели мне так нужны все эти люди? И надо сидеть и уделять всем внимание? Отвечать на вопросы? докладывать всем, почему я одна, без мужа? О расставании и разводе говорить я пока никому не собиралась. Мама с папой, как ни странно, тоже помалкивали. Но выслушивать намёки, что часики тикают и пора бы деточек, мне изрядно надоело.

При том, несмотря на прекрасные блюда, которые мама великолепно умела готовить, когда ей это было нужно — довольно редко, на самом деле — аппетита у меня не было совсем. Конечно, отсутствие аппетита вкупе с бледным видом навели всех на совершенно определённые мысли. И меня засыпали советами, намёками, понимающими улыбками и подмигиванием в ответ на мои слова, что нет, я не беременна! Совершенно точно. Вот стопроцентно!

"Да-да, конечно, а вот скушай соленый огурчик! Не хочешь кисленького? Солёного? Клубники?"

Это тоже не добавило мне хорошего настроения. Я поняла, что пора заканчивать общение с родственниками и соседями.

И решительно отловила маму на кухне.

Мама посмотрела на меня с беспокойством. Мой бледный вид не понравился ей от слова совсем, но я уверила её, что это просто недосып. Пусть праздник продолжается, я очень её люблю, желаю счастливого пути и всего хорошего. Буду очень скучать. Но сейчас мне очень нужно выспаться.

Когда я добралась до дома, у меня начало ломить всё тело и кружиться голова. Кажется, я не на шутку заболела…

Я не ошиблась.

Утром я проснулась разбитая, с тяжёлой головой и грохочущим сердцем. Всё тело болело. Настойчивая трель дверного звонка ввинчивалась прямо в мозг, и пришлось сгребать себя в кучу и как-то вставать с постели.

Кому я там нужна ни свет ни заря?

Курьер. С охапкой нежно-розовых воздушных цветов. Букет для Северьяновой Киры от Макса.

Очень вовремя! И почему именно сейчас?

Букет я взяла. Не было сил спорить, отказываться, сопротивляться. А курьер ни при чём. Цветы, хоть было их и жалко — ведь они тоже совершенно ни при чём — я сразу выкинула в мусорное ведро.

Хотелось пить. И лежать. И спать.

Я кое-как доковыляла обратно до постели. Как же холодно… Трясущимися руками натянула одеяло, но теплее стало не намного.

Как не вовремя!

У меня было столько планов! Учёба, работа, поиски новых учеников!

Взяла телефон, посмотрела на время. Рано.

Не хочу никуда идти. С трудом набила несколько сообщений, что заболела и сегодня не приду — старосте, Насте и ученице.

Надо же, наверное, выпить жаропонижающее… Это надо вставать. А там холодно. Почему не выпила, пока была на кухне? Совсем ничего не соображаю.

Укуталась в одеяло, свернулась клубочком. Немного пригрелась и провалилась в тревожный тяжёлый сон.

Проснулась уже вечером, с всё ещё сильно бьющимся сердцем и ужасной сухостью во рту. Устала так, будто не спала, а целый день работала. Пить… С трудом прошлёпала на кухню, шатаясь, закутанная в одеяло.

Градусник — померить температуру.

Таблетки — сбить температуру.

Вода — жадно пить, захлёбываясь.

Есть не хотелось. От света болели глаза. Как же плохо… И никого нет рядом.

Мама с папой уехали.

От Макса я ушла сама.

Устало опустила голову на стол. Тишина звенит… Почему-то никто мне даже не позвонил. От этого стало ещё обидней, слёзы закапали из глаз. Я всхлипнула.

Никто обо мне не позаботится!

На градуснике оказалось 38.8 Терпимо. По крайней мере не 39… Прихватив с собой в кровать бутылку с водой, чтобы поменьше вставать, я потащилась обратно. Свет включать не стала, чтобы не напрягать глаза. Утеплилась пушистым махровым халатом, закуталась в одеяло и в темноте нашарила телефон. Разряжен… Вот почему никто не звонит.

Действия отнимали много сил, и поставив телефон на зарядку, я с облегчением упала в постель. Всё. Теперь не встану до завтра!

Казалось, в ту же секунду в дверь позвонили.

Кто бы это мог быть?

За дверью стояли Настя и Влад.

У подруги было встревоженное лицо, на котором проявилось облегчение, едва она меня увидела.

— Я пришла тебя лечить! — провозгласила она. — а Влад поможет.

— Вы же заразитесь…

Видимо, мой голос был слаб и неубедителен, потому что подруга как ледокол сквозь льдины прорвалась внутрь и за руку утащила меня с собой.

Слабое сопротивление и протесты не помогли. Настя развила бурную деятельность, активно используя помощь Влада. Через несколько минут он уже что-то чистил и резал под её руководством. Звенела посуда, лилась вода, что-то булькало и шипело.

Потом Настя появилась в комнате. Со словами "поберегись!" включила свет. С интересом обошла комнату, попеняла, что я не воспользовалась её помощью, быстро нашла чистое белье и выпихнула меня в душ с охапкой одежды, пока сама она будет менять постельное.

Ну вот. Хотела помощи — получи.

Благодарность подруге мешалась с раздражением, что приходится вставать и что-то делать.

Посмотрела на время — оказывается, я проспала два часа!

Я полулежала на чистой постели, одетая во всё свежее. Настя сосредоточенно смотрела на градусник, щурилась — очки с собой она, конечно, не взяла — потом вздохнула, покачала головой, и пошла показывать его Владу.

— Эй, а я? Я тоже могу посмотреть! — голос был слабый, но подруга услышала. Обернулась.

— А тебе я пока не верю. Скажешь ещё, что всё в порядке, знаю я тебя!

Но всё оказалось в относительном порядке, температура почти спала.

Через несколько минут Настя кормила меня из ложечки ароматным супом. Как маленькую!

— Ложечка за папу… Ложечка за маму… Ложечка за…

Она запнулась, остановилась.

— Скажи… ты совсем-совсем ушла от Макса? У вас всё серьёзно с Владом?

— Настя! Ты о чём? — сердито, шёпотом. — Какие серьёзные отношения? Как думаешь, я смогу кому-то доверять после того, что устроил твой брат? Ну и вообще — как можно так быстро разлюбить и так быстро переключиться?

— Не разлюбила? — Настя вычленила, по её мнению, главное. — Значит простишь? Вернёшься?

Я смотрела на неё с недоверием. Это точно та Настя, которую я знаю? Королева, окружённая поклонниками, капризно и придирчиво выбирающая фаворитов? Лишающая своей благосклонности за любую мелочь? Купающаяся в обожании, как рыба в воде, жувущая в нём, дышащая им? Не знающая неразделённой любви и отказов?

Может, я чего-то о ней не знаю?

— А ты? Ты — разве простила бы?

Настя опустила глаза.

— Да…

— Но как?

— А вот так… если я после этого никогда его не увижу… то лучше уж так… лишь бы остался рядом!

— Я не знаю, что сказать. Наверное, мы слишком разные. Но я так не могу. Не могу жить без доверия. И… мне слишком больно его видеть.

— Ты поэтому цветы выкинула? Жаль. Такие красивые! Лучше бы отдала кому-нибудь.

— Ну кому я их отдам, ты видишь, я болею!

Мы помолчали. На кухне звякнул посудой Влад, видимо, тоже уплетающий суп.

— Ладно. Мы, наверное, уже пойдём. Завтра зайду, проверю, как ты! — Настя поднялась и забрала тарелку.

— Спасибо, что пришла.

— Это Владу спасибо! Он не мог до тебя дозвониться и атаковал меня.

Она вышла ненадолго на кухню и вернулась, а через некоторое время раздались звуки льющейся воды и моющейся посуды. Как у нее так получается? Строить всех вокруг себя, как полководец?

— Настя! Как у тебя так получается? — не сдержалась я.

Она таинственно улыбнулась и не ответила.

Температура продержалась ещё пару дней. Каждое утро мне доставляли букеты и каждый вечер ко мне заглядывала Настя. Тему Макса мы усиленно обходили стороной. Не знаю, сообщила ли она ему, что я болею. Скорее всего, нет. Иначе он уже был бы здесь.