Но милостью и властью Господа нашего, Иисуса Христа, который помогает его народу в хорошие времена и во времена смут[217], этот плач обратился радостью[218] в течение года.

По некому предчувствию этот замок был, несомненно, верно назван Сальватьерра, потому как посредством этого замка Господь дважды спас всю страну, так как нападение короля Морокко, которое могло бы окончиться многими бедствиями, почти совсем не причинило вреда государству за весь тот год. Захват Сальватьерры, более того, послужил особенным поводом к славной битве, что случилась в следующем году при Лас Навас де Толоса (Las Navas de Tolosa), в которой с помощью силы креста Христова был побежден король Морокко.

Когда славный король, сердце которого было глубоко тронуто печалью, вверив свою душу в руки Господа[219], посовещался и размыслил дело со своим сыном, и с лордом Диего, и с архиепископом Толедским, и с другими вельможами королевства; уповая на Господа[220], было решено, что в следующем году они будут сражаться против короля Морокко, если он сам на это не вызовется. Итак, эдикт короля был объявлен всему государству, что постройка стен, над которой все трудились, должна быть прекращена и все должны явиться с оружием в руках и приготовиться к будущему сражению[221][222].

После этого, не прошло и пятнадцати дней, как сын короля, Фернандо, цвет молодых людей, отрада королевства, правая рука своего отца, был сражен жесточайшей лихорадкой, и в Мадриде жизнь покинула его[223]. Сердце короля было разбито; князья и благородные люди королевства были ошеломлены; горожане были изнурены горем. Мудрецы ужаснулись[224], ничто, только гнев и ярость Господа, предвещали, что страна должна была быть разорена[225]. Плач раздавался повсюду. Старики посыпали свои головы пеплом; все облачились в рубище и пепел; все девицы облачились в стенания[226]; облик государства значительно переменился[227].

Благороднейшая королева Леонора, услышав о смерти своего сына, хотела умереть вместе с ним и бросилась на постель, на которой лежал ее сын; приложив рот к его рту и сжимая его руку в своей[228], она пыталась либо вернуть его к жизни, либо умереть вместе в ним. Те, кто видели это, говорят, что никогда не бывало печали, подобной этой[229]. Возопим же и мы вместе с народом: “О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!”[230]. Как глубоки мысли Его! что мы, глупцы, не понимаем их[231].

То, что казалось началом печалей и утверждением зла, было концом зла и началом радости и утешения. Сын короля был похоронен архиепископом Толедским в королевском монастыре, расположенном неподалеку от Бургоса, в присутствии королевы, леди Беренгелы, под стенания жителей Кастилии, раздававшиеся повсюду. Однако славный король, его жена и лорд Диего остались в Трасьерре. Архиепископ и королева, леди Беренгела, вернулись к королю, который находился в Гвадалахаре[232].

Затем Родриго, архиепископ Толедо, был послан к королю Франции и к князьям и другим знатным людям тех областей, чтобы дать им знать о страданиях христиан и об угрозе надвигающейся войны. Благородный король отправился в Куэнку, где он держал совет со своим другом, Педро, королем Арагона, и связал его клятвой, что на восьмой день праздника Троицы он прибудет с королем Кастилии в Толедо, готовый для войны с королем Морокко.

По окончании разговора каждый из них отправился восвояси. Благородный король, подкрепленный силой cвыше[233], отправился в замок Аларкос. Затем, отослав свою жену и дочь, с небольшим количеством рыцарей и людей из некоторых городов и его владений в течение 15 дней он захватил величественный замок Хоркуера (Jorquera), казавшийся неприступным, и замок Алкала (Alcala) и Лас Куевас де Гаранден (Las Cuevas de Garanden), все они были укреплены оружием и людьми; итак, радостный, он возвратился в свою землю[234].

Это было начало радости. Все те, кто потерял покой от печали и беспокойства из-за захвата Сальватьерры и смерти королевского сына, были утешены Господом и властью его доброты, так что с тех пор превеликим желанием всякого, и благородного и простого человека, стало желание броситься в битву с королем Морокко. Несомненно, сила Господа нашего, Иисуса Христа, который есть богочеловек, исподволь действовала так, что Он мог внезапно повернуть сердца людей от страха к смелости, от отчаяния к наивысшей уверенности.

Архиепископ Толедский прибыл к королю Франции, которому он объяснил причину своего приезда и нужду и бедствия христиан; он не услышал доброго слова из его уст. Он проехал сквозь всю Францию, умоляя вельмож о помощи и обещая им многое от имени короля Кастилии, однако ни одного из них он не смог сподвигнуть[235]. Более того, благородный король, который вложил в это всю свою надежду и упование, послал своего лекаря, мастера Арнальда (Arnald), человека усердного, чтобы пробуждать умы властителей в областях Пуату и Гасконь; он обещал многое от имени короля за предстоящую войну.

Из этих областей многие благородные люди и вельможи вместе с архиепископом Бордо пришли на помощь королю Кастилии следующим летом, когда время войны уже неминуемо надвигалось. Также и из области Прованс (Provence), через которую проезжал архиепископ, пришел архиепископ Нарбоннский (of Narbonne), и некоторые другие из провинции Вьенн (Vienne)[236].

Около праздника Троицы, следовательно, люди со всех концов начали собираться в Толедо, и на восьмой день этого же праздника Педро, король Арагона, прибыл в Толедо, как и обещал, сопровождаемый одним единственным рыцарем. Впоследствии многие его добрые вассалы, знатоки военного дела, последовали за ним[237].

В то время как знатные и простые люди королей Кастилии и Арагона собирались вместе, благородный король Кастилии возмещал в достаточной мере все затраты тех, кто прибыли из Пуату, Гаскони и Прованса, и из остальных областей, и самого короля Арагона. Такое количество золота раздавалось в том месте ежедневно, что те, кто взвешивали и отсчитывали, едва ли могли подсчитать требуемое множество монет. По королевскому приказу, все духовенство королевства Кастилии отдало королю половину доходов от прихода того года.

Кроме ежедневного вознаграждения он послал королю Арагона, еще до того, как он покинул свое королевство, значительную сумму денег, так как тот был беден и обременен множеством долгов; без этой помощи короля Кастилии он не смог бы обеспечить необходимой платой рыцарей, обязанных следовать за ним.

Итак, воспламененные желанием приближающегося столкновения, они все поспешили выступить из лагеря, однако пуатевинцы и другие, пришедшие из-за гор, не имели ни лошадей, пригодных для войны, ни вьючных животный, несущих багаж, требуемый в походе. Благородная душа славного принца, который сыпал золото, как воду, великодушно дал им всем то, в чем они нуждались.