– Понимаю, что вы хотите сказать, Сьюзен, но сейчас не может быть по-другому, – ответил он. – Этого нельзя изменить. Я уже давно живу и работаю в Париже, я – художник. И, когда я вчера вдруг увидел вас, мне сначала показалось, что я вижу волшебницу или фею, которая вдруг преобразила эти забытые места, а вместе с ними – и все мои воспоминания. Я кажусь вам глупым человеком? Да, я это чувствую. Иногда мне кажется, что я такой же скучный и приземлённый, каким был мой отец, но… ваши глаза… они словно оживили меня…

В следующую минуту Сьюзен встала с кресла и перешла на другую сторону веранды. Было видно, что от этого разговора ей становится неуютно.

– Сьюзен, вы очень красивая девушка. И у вас просто потрясающий взгляд. Я бы хотел написать ваш портрет. Это возможно?

– Даже не знаю, – смущённо ответила она и робко взглянула на Мартина.

– При знакомстве вы сказали, что приехали к родителям на несколько дней. А где вы живёте? В Париже? – продолжал спрашивать Мартин, делая шаг навстречу и останавливаясь в ожидании…

– Какой вы любопытный, – ответила она. – Да, я тоже живу в Париже, работаю в книжном магазине на улице…

Девушка вдруг замолчала и с удивлением посмотрела на Мартина.

– Что, вы забыли, на какой улице находится ваш магазин? – и он, улыбнувшись, склонил голову набок.

– Нет, просто… Это неважно. Завтра моя смена, и надо постараться как можно скорее вернуться в Париж.

– Как вы добираетесь до города? – спросил Мартин.

– На рейсовом автобусе, – ответила Сьюзен.

– Давайте я подвезу вас завтра. У меня, конечно, не кабриолет… – при этих словах Мартин на секунду задумался, а потом повторил снова: – У меня, конечно, не кабриолет, но это всё же лучше, чем ехать в душном автобусе, который останавливается каждые пять минут.

– Хорошо. Я подумаю, – в этот момент она ощутила сильное желание остаться одной. Сьюзен чувствовала нарастающее волнение и не хотела, чтобы Мартин заметил это.

– В десять часов утра. Договорились? – уточнил он и тут же повторил, словно боясь того, что девушка откажется: – Я буду ждать вас около нашего дома в десять часов утра.

– Не обещаю, но очень может быть, – ответила Сьюзен и с лёгким интересом взглянула на юношу.

Мартин видел Сьюзен всего лишь второй раз в жизни, но в этот момент ему казалось, что он чувствует и понимает её так, словно в ней была его собственная потерянная душа.

Он сделал ещё несколько шагов навстречу и, если бы не Колетт, которая вышла в этот момент, чтобы проводить Софи, обязательно поцеловал бы Сьюзен. Вместо этого он ещё раз взглянул в её глубокие, полные какой-то необъяснимой, удивительной тайны глаза, и они расстались. Софи попрощалась с Колетт и Сьюзен и вместе с сыном направилась к своему дому. Мартин чувствовал, что сейчас девушка смотрит ему вслед, но оглядываться не хотел. Он нарочно замедлил шаг, растягивая удовольствие быть с ней поблизости.

– Что ты думаешь об этом симпатичном молодом человеке? – спросила Колетт, провожая взглядом Мартина и Софи.

– Не знаю, мы с ним почти не общались, – ответила Сьюзен. Она не рассказала матери, что виделась с «симпатичным молодым человеком» накануне и что он предложил подвезти её до города.

– Отец с Сэмом рано утром уезжают на винодельню. Хочешь поехать вместе с ними? – спросила Колетт.

– Нет, завтра до трёх часов дня мне нужно успеть вернуться в Париж, – ответила Сьюзен и тут же добавила: – А вы с Софи быстро подружились.

– Она замечательная, – сказала Колетт. – Софи всю жизнь прожила здесь, на винограднике. У неё столько воспоминаний, можно книгу написать.

– О чём же писать, если человек всю жизнь прожил на одном месте? – в задумчивости произнесла Сьюзен. Колетт уловила в голосе дочери странные нотки какого-то равнодушия к происходящему.

– Сьюзи, пойдём в дом, – сказала Колетт. – Надо уложить отца, чтобы он как следует выспался. У них с Сэмом грандиозные планы… – После этих слов она обняла дочь, поцеловала и ласково улыбнулась.

…Придя домой, Мартин выпил ещё немного вина и долго смотрел из окна на виноградник, словно благодарил его за эти необычные дни. Софи села напротив и заглянула сыну в глаза:

– Я вижу, тебе понравилась эта девушка?

Вопрос матери отрезвил его, он внимательно посмотрел на Софи и сказал:

– Прости, но завтра я уезжаю.

Софи ещё никогда не видела сына таким серьёзным. Её охватила странная, необъяснимая тревога.

Этой ночью Мартину впервые приснилась Марго в вечернем темно-синем шёлковом платье – том самом, в котором он видел её последний раз на аукционе. Она сидела в кресле и с невероятной грустью смотрела куда-то вдаль, потом вдруг взглянула на Мартина, подняла руки, словно хотела обнять его, и тут же уронила их на колени.

Утром Мартин позабыл о своём сне и, как мальчишка, выглянул в окно, словно проверяя, на месте ли дом напротив. Как будто за ночь он мог каким-то необыкновенным образом исчезнуть с лица земли.

«Если мне повезёт, – думал он, – то уже сегодня я улечу в Лондон».

Софи не было в доме. Мартин оделся, выпил оставленный на столе холодный кофе и, спустившись по мокрым от ночного дождя ступенькам веранды, остановился и оглянулся вокруг.

«Да, если „прекрасная фея“ решится, то мы поедем вместе. Я ведь совсем ничего не знаю о ней. Вчера мы так и не поговорили. А она ничего не знает обо мне».

Знакомство и мимолётное общение со Сьюзен было настолько естественным, что Мартин абсолютно не переживал о Марго. Более того, он был уверен, что она как художница, увидев юную красавицу, обязательно оценила бы её обаяние и грацию. Отношения Мартина и Марго давно утратили всё очарование и трогательность головокружительного, стремительного и страстного романа. Это были уже привязанность и благодарность, но не любовь. Они не могли, как раньше, быть вместе, а расстаться окончательно, несмотря на все угрозы и предупреждения Роджера, не решались. Мартин прекрасно понимал, что, если бы даже он стал прилично зарабатывать, Марго и в этом случае не ушла от мужа. Для неё не было ничего важнее своего положения в обществе, к высокому уровню которого она стремилась всю жизнь.

В этот момент Сьюзен становилась тем самым ключиком, который навсегда закрывал старую, покосившуюся дверь в прошлые разочарования и несбывшиеся надежды и открывал новые возможности «большого света». Мартин мог написать её портрет и привезти на встречу в Лондон. Генри Говард пришёл бы в изумление от красоты Сьюзен. И тогда, возможно, судьба Мартина была бы решена… По крайней мере, ему так казалось.

Взглянув на часы и с наслаждением продолжая вдыхать аромат утренней свежести и прохлады, он решил разыскать мать, чтобы попрощаться перед своим отъездом в Париж. Софи, которая, буквально с восходом солнца ушла на виноградник, пыталась гнать от себя грустные мысли о том, что сын, несмотря на свои двадцать три года, «наивен и не умеет разбираться ни в людях, ни в жизни». Он разыскал её в густых, наполненных росой и горьковатым привкусом ветра с полей и запахом дождя, аллеях виноградника и обнял за плечи.

– Мама, мне пора, – сказал Мартин. – Спасибо тебе за всё, береги себя. Я приеду как только смогу.

Он поцеловал мать и неторопливой походкой направился к машине. Софи осталась на винограднике и, провожая сына долгим, печальным взглядом, с тоской вспоминала о том, как он, будучи мальчишкой, втайне от Грегора рисовал натюрморты и пейзажи, а потом, счастливый, показывал их матери и мечтал о том, что когда-нибудь обязательно станет великим художником.

…На часах было чуть больше десяти, а Сьюзен всё не приходила. Мартин достал пачку сигарет, собираясь закурить, и на секунду задумался.

– Доброе утро!

Он обернулся. Это была Сьюзен. Солнце слепило её, и она прикрывала глаза рукой. Великолепное белое платье было похоже на крылья невесомого ангела, и в этот момент Мартину казалось, что всё вокруг наполнилось необыкновенной красотой и нежностью.