Уйдя с берега под защиту игольчатых крон, она отыскала поваленный ствол, отломила с него несколько веток, побросала на землю, уселась, опираясь на него спиной, и принялась стаскивать вымокшие сапоги. Хорошо бы огонь развести…

Эйнир подошел к ней и опустился рядом.

— Ты как хочешь, а я вымоюсь. А то в город не пустят. Да и на маяке…сначала пальнут, потом разберут, в кого.

— Холодно же, — сказала Лейт, растирая озябшие в мокрых штанах ноги. Куртка, к счастью, защитила ее от воды.

— Костер разведем, согреемся.

— А есть чем? — спросила она.

Он расстегнул куртку и вытащил из-под одежды небольшой кожаный мешочек, на шнурке висевший на шее, и вытряхнул содержимое. Там оказалось огниво с трутом, сложенная вчетверо потрепанная бумага и монеты ард элларской чеканки, от майрских отличавшиеся тем, что кроме Небесного острова, на них были изображены горные вершины. В Майре вместо гор на монетах чеканили королевский профиль. Монет западного континента она никогда не видела.

Порадовавшись его предусмотрительности, Лейт вспомнила о талисмане матери и тоже потянулась к нему через одежду. Камешек был на месте, приятно согревая кожу. Неужели и вправду именно он защитил ее в этой беде? Она вздохнула. Может и вправду… Старинная ведь штуковина. Говорят, раньше действительно умели делать обереги. Раньше умели много чего такого, о чем давно позабыли сейчас. Взять вот хоть те же хэльды.

Увидев, что он решительно отправился на берег, на ходу снимая куртку, затем рубашку, сбрасывая сапоги, штаны, исподнее, она торопливо отвернулась и, сунув огниво в карман, пошла собирать ветки для костра. Подлеска почти не было, пришлось обламывать ветки с поваленных кней и собирать шишки. Натаскав изрядную гору сушняка, она вернулась на берег, подобрать коряги. Он уже вымылся и, не обращая внимание на прохладный ветер, отстирывал одежду от крови и копоти.

Костер разгорелся не сразу, но, к счастью, вскоре ветки занялись как надо и Лейт накидала поверху побольше сухих коряг, подобранных на берегу. Потом расставила вокруг костра палки покрупнее, собираясь развесить на них одежду, и сама придвинулась поближе. Ее товарищ по несчастью вернулся в одном исподнем, неся в руках все остальное, и, раскинув одежду на подготовленных ею палках, снова ушел на берег и вернулся, волоча за собой средних размеров бревно. Сунув его край в костер, он, наконец, уселся рядом и закрыл глаза.

Постепенно оба они согрелись жарким теплом костра. Вняв его насмешливым уговорам, Лейт отважилась снять вымокшие брюки и тоже развесить их просушиться. Хорошо, длинная теплая рубашка хоть как-то прикрыла бедра. По очереди поднимаясь и переворачивая исходившую паром одежду, они обменивались редкими и вялыми репликами. Лейт развязала платок, постелила его на пушистые лапы кнеи и забилась под остальные, как под одеяло. Периодически она погружалась в жаркий путаный сон, в котором все еще продолжалась битва и возникало остекленевшее, мертвое лицо Жевра. Она вздрагивала и приходила в себя, с каждым разом с трудом вспоминая, где находится и как здесь очутилась.

— Что дальше? — спросила она Эйнира в одно из таких пробуждений. — Ты знаешь, где мы?

— Более менее знаю, — ответил он небрежно. — Дарнейт тут недалеко, как только высушимся, пойдем к маяку, он севернее.

— А потом?

Он посмотрел на нее с глубокой печалью.

— Свяжусь с твоими родителями. Будем думать, как отправить тебя обратно. Хотя… я так понимаю, ты теперь прямая наследница Ас-Вардена и всего его имущества. Дело он свое вел здесь, в Дарнейте, а значит, по риалларским законам ты наследуешь его имущество или его долю наравне с прочими компаньонами, если они есть. Ну, это проще твоему отцу разобраться, или братьям. Можешь остаться здесь, если захочешь.

Лейт отрицательно покачала головой, а потом с ужасом подумала, что придется снова переправляться через Пролив. Представила, как вернется домой. Конечно, мать с отцом примут ее обратно, пожалеют, снова оденут-обуют. Но что дальше? Она ведь теперь вдова. Пять лет в трауре, взаперти, в кругу близких родственников, из всего дозволенного — только святилище, рукоделие да уход за детьми. Своих детей у нее теперь долго не будет. А если и возьмет кто второй раз замуж… А кто возьмет-то, в ее маленьком городке, где и так народу немного. Подрастут молодые и красивые, кому она будет нужна, перестарок?

Жевр… Если бы он остался с ней в каюте, может быть, они спаслись бы оба. Добрались бы до дома. Она бы его полюбила. Может быть, не так, как сына арха, по-другому, но все равно — полюбила бы. А так… Горло и грудь сдавило, из глаз хлынули слезы.

Остановиться она уже не могла. Лейт даже не заметила, что давится слезами на груди у Эйнира, что он гладит ее по рассыпавшимся волосам, шепча что-то успокоительное. Выплакавшись впервые с момента гибели мужа, она отстранилась и, привалившись к поваленной кнее, отдалась течению невеселых мыслей.

А если действительно остаться здесь, в Риалларе? У Жевра в Дарнейте есть дом, какое-то хозяйство, лавка… Но она совершенно не знает законов и обычаев этой страны. Даже ее брак здесь не брак, брачная запись, выданная Жевру илларом святилища города Улле, сгинула вместе с ним. Ее не знает в Дарнейте ни одна живая душа, не говоря уж о том, что у нее нет денег, чтобы заплатить за обратный путь.

Это она и изложила ворошащему костер Эйниру.

— Да, наследницей тебя здесь не признают, пока бумагу из Улле не пришлют, — задумался он. — Что при нынешнем бардаке очень затруднительно. Еще подтвердить твою личность и засвидетельствовать брак может тот иллар, что совершил обряд, через хэльд Окно, или еще проще — это можно установить в храме перед хэльдом Истина. Лишь бы тут у нас с хэльдами не произошло то же самое, что в Майре…

— У нас? — переспросила она. — Ты здешний?

Эйнир кивнул.

— Да. Я думал, ты догадалась

Она покачала головой.

— Ни разу в жизни не видела ни одного риалларца.

— Брось… Не может быть.

— А ты потом куда? — спросила она, не желая признаваться в невежестве. — Откуда ты родом?

— Из Эргалона. Но я пока туда не собираюсь. Есть… сложности.

— Как же ты оказался так далеко от дома?

Он долго молчал, задумчиво глядя на огонь.

— Вместе с другом, который выполнял важное поручение. Нас было трое… В Каррее все пошло наперекосяк. Один из нас… предал, и я даже не знаю, где мой друг и что с ним теперь. Может быть, мне придется вернуться в Каррею, если он все еще там. В этом случае мы поплывем вместе. Если, конечно, ты не решишь остаться. Тут, в Риалларе, траур по супругу носят год, и он не такой строгий, как в Майре или в Ард Элларе — пока не пройдет его время, ты не сможешь повторно выйти замуж или продать унаследованное имущество, но ты будешь жить обычной жизнью, только чуть более скромной, чем обычно. Все лучше, чем у вас на родине.

— Какая уж тут жизнь… — пробормотала она сдавленно.

— Обычная, — сказал он со странное строгостью в голосе. — Ваш брак закончился, не начавшись, и нечего лить слезы по несбывшемуся. Лучше подумай о будущем. Я слышал о традициях Ард Эллара в отношении женщин, тем более — вдов, и считаю их дикими. Нечего хоронить себя заживо…

Лейт упрямо поджала губы, вспыхнув от возмущения. Кто он такой, чтобы осуждать чьи-то традиции! Но вслух возразить она не решилась, просто потому, что вдруг поняла, что достойных аргументов у нее нет. Вместо этого она решительно встала, стянула с кольев подсохшие брюки и, краснея от стыда под его взглядом, принялась одеваться.

— Может, пойдем? Есть хочется. И пить. И темнеть скоро начнет.

— Темнота нам не помеха, — Эйнир стащил с кольев свои штаны и куртку. Одежда высохла. Отряхнув с нее соль, он быстро привел себя в порядок. — Наоборот — защита. Дойдем по лесу вдоль берега, не заблудимся.

(10 пришествий назад, Сагир, Поднебесная Империя Кэлленара Солнечного)