Сон-воспоминание оборвался, как всегда, резко и неожиданно, но Тэйн, открыв глаза, убедился, что вокруг все еще темно, а сквозь щели ставен проникает тусклый серый свет: ночное солнце село, дневное — еще не взошло. Он повернулся и снова попытался уснуть, так, чтобы увидеть, что произошло дальше, однако странное воспоминание, явившееся с неожиданной ясностью, не давало ему покоя. Значит, он видел настоящий Агваллар… Конечно же, островитяне заставили его и Кельхандара забыть об этой дерзкой вылазке, выборочно заблокировали память с помощью специального хэльда.

Сны-воспоминания об Острове приходили далеко не каждую ночь. Они возникали неожиданно, ярко и живо, и мало напоминали обычные сны с их нечеткостью картин и абсурдностью действий.

Больше всего они были похожи на кусочки вновь проживаемой жизни.

Он закрыл глаза и сосредоточился, вызывая в памяти образы Острова. Свет Илбара, как же там красиво! Красота необычная, чуждая глазу, но все-таки… Как хотелось бы попасть на Остров сейчас, посмотреть все своими глазами, пропустить через зрелое сознание, познакомиться и пообщаться с нормальными агвалларцами, не жрецами. Он закрыл глаза, вспомнил пузыри-гроздья, пленочные дорожки, слои облачной материи. Представил себя шагнувшим на подвижную глыбу, которая, повинуясь его движениям, заскользила межу пузырями… Воображаемая картинка сдвинулась, стала реально осязаемой, перед мысленным взглядом мелькнули белесые слои материи… Пристань-площадка перед гроздью пузырей — что-то или кто-то в голове шепнул слово «ракан», — он спрыгнул на неподвижную поверхность и шагнул вперед, через вуальку входа, но очутился не внутри пузыря, а в чьей-то комнате. Приглушенный свет стен, изящная мебель, так похожая на земную и… лицо. Огромные темно-синие глаза, окруженные такими густыми темно-серебрянными ресницами, что, казалось, веки должны падать под их тяжестью. Через несколько мгновений глаза отдалились, возникло лицо, окруженное тяжелыми темно-серебряными локонами, в которых запутались маленькие изящные паучки. На их лапках радужно сверкнули крохотные самоцветы… Паучки у висков выразительного женского лица нервно шевельнули лапками, и тонкие белые руки вскинулись к ним, прикрыв ладонями. Волнение и боль отразились на этом лице, в глазах промелькнуло странное тепло-сочувствие-сострадание, потом тяжелые веки медленно опустились, узкие ладони сжались, вынимая паучков из волос и… видение пропало, оставив после себя черный провал, перешедший постепенно в череду вялых ничего не значащих сонных образов…

(Сезон Холода. Майр, Каррея)

Ройг осторожно обошел подмерзшую к вечеру лужу и уже привычно бросил взгляд через плечо, быстро и цепко оглядывая улицу. Два поддатых парня в форме городской стражи только что свернули в соседний переулок, юная парочка с горящими глазами интересовалась не случайными прохожими, а укромными уголками, стайка мальчишек со свистом и гиканьем пронеслась вперед по улице, разбрызгивая еще не до конца промерзшую грязь. С неба сыпался редкий колючий снег, и только благодаря ему грязные улицы Карреи приобретали мало-мальски благопристойный вид.

Шел Сезон Холода, называемый в народе сном Хэллиха. Из-за близости к хребту Ард Эллара и долине горячих источников зима в Каррее была переменчивой — то свежей и морозной, то промозглой и сырой. Мелкий колючий снег сменялся холодным дождем, дули неистовые пронзительные ветры, грязь на улицах то замерзала, каменея на разбитых телегами мостовых, то оттаивала, заливая выбоины тягучей жидкой кашицей. Ночами она подергивалась тонким слоем льда, не дай бог оступишься — черная и зловонная, она налипала на одежду подобно слою клея. После ахтамарской жары зимние ветра казались особенно холодными и пронизывающими. Вельг, например, так и не привык к холодам, и Ройгу потребовалось вспомнить все свое лекарское искусство, не востребованное в храме Ильфейна, чтобы вылечить замучивший его кашель. Джерхейн оказался более выносливым, отводя душу в витиеватых проклятиях в адрес небесных дьяволов, подсунувших им такую мерзкую погоду. Тэйн старался одеваться теплее и думать о ласковом эргалонском солнце.

Дом Ивора Нар-Геллейна, куда Ройг был приглашен на праздник нарекания имени, находился на другой стороне реки Карры, протекавшей через город и делившей его на две неравные части. Правобережье, респектабельное, ухоженное, старательно охраняемое стражей от бандитов, воришек, нищих и прочего сброда, сплошь было застроено особняками зажиточных горожан и дворцами местной знати. Левый берег состоял из ремесленных и торговых кварталов, рынков, стойл, складов, постоялых дворов и трущоб. Дворец правящей династии Наридов находился на правом берегу Карреи. Городской магистрат — на левом. Святилище Илбара — на правом. Святилище Хэллиха — на левом.

С реки дул пронизывающе холодный ветер. Ройг натянул капюшон и старательно завернулся в плащ. Дорогой и тонкий наряд, который пришлось надеть, чтобы соответствовать легенде, от холода защищал слабо. Впрочем, плащ был хорош: толстое сукно с меховой подкладкой не брали никакие холода, разве что с непривычки замерзали щеки и подбородок.

Вступив на мост, он замешкался: навстречу, натягивая на уши высокие шапки и ежась от холода, топал караул. В сумерках, не освещенных ничем, кроме тусклых отблесков костров на левом и факельщиков на правом берегу, сложно было различить, какой именно патруль направляется ему навстречу — Радетели чистоты или обычная городская стража.

Ройг нашарил под плащом ножны. Придется пожертвовать теплом, чтобы беспрепятственно проскочить мимо караула. Поравнявшись со стражей, он сделал так, чтобы плащ распахнулся и озабоченно взялся за рукоять меча, делая вид, что сдвигает ножны назад. Как и раньше, прием сработал безотказно — настороженно-цепкий взгляд ближайшего стражника расслабился и скользнул в сторону.

А ведь это Радетели, подумал он с запоздалым страхом. Городская стража на богато одетого прохожего даже не посмотрит. С каждым днем патрулей Радетелей становится все больше и больше. Никак не успокоится ее величество королева Нэлла. Хотелось бы узнать, кто зажигает ее величеству хэльд Очаг в ее огромном каменном дворце? Или они там печки дровами топят? Так и дров не напасешься на весь Майр…

Спустившись с моста, он углубился в хитросплетения улочек. Каррея многократно строилась и перестраивалась, и даже в респектабельном правобережье улицы, мощенные грубыми булыжниками, были невзрачны и извилисты, хотя дома-особняки стояли отдельно друг от друга, не лепились стена к стене, крыша к крыше, как по другую сторону реки.

Особняк Ивора Нар-Геллейна находился недалеко от моста, на краю большой, идеально круглой площади, в центр которого был помещен Круг Власти и несколько самых распространенных хэльдов: четыре Двери, ведущие в столицы телларианских государств, хэльды Окно, Погода, Истина. Была здесь и редко встречающаяся на улицах связка Окно-Дверь — два хэльда, выстроенные на одном основании. Благодаря лежащему рядом колодцу, опытный иллар активировал оба сразу, и тогда Дверь открывалась в то место, которое отражалось в Окне. Исключительно удобный хэльд использовался тепень крайне редко; проблема была не в отсутствии желающих, а в низком уровне мастерства современных илларов — нужно было не только связать и зафиксировать чужой мысленный образ в хэльде Окно, но и длительно удерживать высокую концентрацию направленного Огня Жизни, чтобы открыть Дверь в нужное место. Немногие иллары современности были способны на такой подвиг.

Род Нар-Геллейнов еще лет двадцать назад был очень богат, однако сейчас дела его шли не самым лучшим образом. Прежде чем бездарно сломать шею, выпрыгнув из окна любовницы, старший брат Ивора Нар-Геллейна наделал множество долгов. Случилось это два года назад, и Ивор, унаследовавший вместе с особняком заодно и долги, до сих пор расплачивался с кредиторами.

Прошло уже тридцать два дня с того момента, как Ройг и его спутники приехали в Карреею. Искать владельца второго кристалла, слоняясь по городу, не пришлось, поскольку имя Нар-Геллейнов было хорошо известно в столице, и пара хороших пьянок в веселой компании, собиравшейся в ближайшей от постоялого двора трайте, позволили узнать о нем массу ненужных подробностей.