— Люба, я не понимаю, почему ты разозлилась?

— Я не разозлилась. Я выросла. Понимаешь? Мне не нужна больше няня. Я не буду с тобой играть. Ты хочешь, чтобы я занималась? Так занимайся со мной каждый день после работы. Ты хочешь, чтобы я учила языки? Так учи их вместе со мной. Только найди на это время, а если у тебя нет для меня времени, отдай меня в детский дом или похорони с мамой.

Корецкий обнял дочь. Она сопротивлялась.

— Прости, просто сегодня не мой день.

— У меня каждый день не мой. Я никому не нужна. Меня нет. Я сегодня вышла с Женей во двор. Соседка спрашивала, к кому в гости я приехала. Меня нет, вообще нет. Зачем ты меня у себя держишь?

— Люба, ты моя дочь, я люблю тебя.

— Ты не умеешь меня любить, отдай меня.

Люба легла в кровать. Девочка не спала, она лежала лицом к стене и тихо плакала, ей было жалко Лизу. Корецкий сидел рядом с ней на кровати и думал, что он не прав, что он не умеет найти подход к ребенку, что надо все менять, что самое главное в его жизни, наверно, Люба. Но он еще не осознал этого. Как воспитывать дочь? Нельзя допускать в ней такую агрессию. Или это протест? Или эгоизм? Какие по характеру ее сверстники? Она такая же или другая? Он первый раз задумался о том, что Люба — не послушный механизм, а личность. Что она — человек, со своими желаниями и потребностями. Маленький человек, которому всего четыре года, но совершенно взрослая какая-то.

Прошло два дня. Люба не заходила в кабинет отца, а у того было слишком много работы, он не заметил отсутствия дочери.

На следующий вечер его встречала няня.

— Александр Валерьевич, мне пришлось сегодня уволить учительницу музыки.

— Почему, она вроде хороший специалист?

— Она избила Любу. Нет, девочка, конечно, ее довела, но бить ребенка линейкой по пальцам! У Любы все руки черные. Она их гримом замазала, чтобы вы не заметили.

— Маша, что с ней происходит? Пару дней назад она сожгла куклу, кричала на меня. Сегодня довела учительницу музыки. Я не знаю, как с ней быть.

— Ребёнку нужны ласка и внимание. Раньше она любила сидеть у меня на коленях, любила слушать сказки, играть с Женькой. Но сегодня Люба заявила, что ей просто необходимо учиться готовить, что она выросла. Она сидела весь день в библиотеке, смотрела учебник по анатомии, потом о чем-то говорила с Женей. Затем попросила Женю больше не приходить к вам. После этого поссорилась с учительницей по музыке. Я думаю, вам самому нужно поговорить с ней.

Корецкий вошел в Любину комнату. Она сидела на подоконнике и смотрела в окно.

— Люба, что сегодня произошло?

Она даже не повернулась в его сторону. Корецкий подошел, снял ее с подоконника, посадил на кровать и сел рядом.

— Дочка, что с тобой происходит? Давай поговорим.

— Зачем? Тебя никто не ждет? Ты сегодня пришел один?

— Люба, я пришел один. Я хочу понять, что с тобой случилось.

— Ничего. Маша уволила училку по музыке. Я сама виновата. Я не могла взять октаву. Она стала тянуть мне пальцы, мне было больно, я ее укусила. Она рассердилась. Кричала, что я маленькая дрянь, что я бездарь, что я уродина, что я горе на твою голову, что лучше бы я подохла при рождении. Потом она велела положить руки на рояль и била по ним линейкой. Она очень хотела, чтобы я заплакала, но я не заплакала. Плачут, когда хотят, чтобы их жалели, а меня жалеть некому. Я смотрела твой учебник по анатомии. Папа, я — такая же женщина, как те, которых ты приводишь. Может, ты будешь брать меня к себе в спальню?

— Люба, не говори глупостей. Да, ты будешь женщиной, но не сейчас. Я твой отец и люблю тебя как отец. А училку по музыке выгнали правильно. Давай договоримся. Я сам буду заниматься с тобой музыкой и языками тоже. Понедельник и вторник мы с тобой говорим только на английском, среду и четверг — на немецком, а в пятницу и субботу — на французском. Договорились? Каждое воскресенье я буду с тобой гулять, покажу тебе Москву. Кстати, Люба, ты умеешь читать?

— Да, еще с прошлого года, Женя меня учила. Я запомнила. Я уже хорошо читаю. Можно я буду брать книги в твоей библиотеке?

— Это твоя библиотека, она наша, и все в этом доме принадлежит тебе так же, как и мне. Ты — мой родной человечек, моя любимая дочка, понимаешь?

— А ты не стесняешься, что я уродина?

— Кто тебе сказал такую глупость? Ты — не красавица, но очень милая девочка. — Он обнял ее, она обвила его шею руками и спросила:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Папа, а ты не отправишь меня в детский дом?

— Никогда. Ты знаешь, ты — хозяйка в этом доме, такая же, как и я. Люба, я люблю тебя, крепко люблю. У меня бывает очень много работы, иногда я не могу уделить тебе столько внимания, сколько ты заслуживаешь, но я очень буду стараться проводить с тобой больше времени. А женщин я буду приводить только два раза в неделю. Договорились?

— Да, папочка. — Люба стала целовать его лицо.

C тех пор все изменилось в Любиной жизни. Отец каждый день был с ней, она очень старалась ему угодить. Прилежно занималась музыкой, старательно учила языки и через пару месяцев уже говорила и писала, очень много читала. Девочка нашла маленький диванчик в библиотеке и сделала его своим любимым местом. Она проводила там с книжками все время до прихода отца.

Корецкий постепенно стал получать удовольствие от общения с дочерью. Сначала он искал в ней черты характера Тамары, но все больше и больше видел в девочке себя. И еще она была необыкновенно талантлива…

Постепенно она заняла все его жизненное пространство, все его мысли сводились к дочери, он бежал домой, чтобы увидеть ее, пообщаться с ней. Поговорить о прочитанных книгах, позаниматься музыкой. Каждое воскресенье водил ее в театр или музей и понимал, что ему самому это очень нравится. Корецкий осознал, что есть любовь к ребенку.

В пять лет Корецкий повел Любу в школу. Она уже хорошо читала на четырех языках и умела писать. Завуч младших классов проверила Любины знания и сказала, что в первом классе ей делать нечего, да и во втором тоже. «Давайте запишем ее в третий класс. Да, дети там намного старше и более развиты физически, но зато ей будет интересно учиться». Корецкий согласился. В школу он отводил ее сам, а забирала после уроков няня Маша. Маша всё так же, как и раньше, готовила и убирала у Корецких. Уроки Люба делала сама, после уроков читала.

Катерина

Александр Валерьевич искал врача на должность заведующего акушерско-гинекологическим отделением. Пока он побеседовал с четырьмя кандидатами, но человека, на которого можно положиться, не нашел. К подбору кадров Корецкий относился очень серьезно. Он уже собрался уходить в лабораторию, как в дверь его кабинета постучали.

— Войдите.

Вошла женщина лет тридцати. Высоко поднятая голова, волосы собраны в пучок, стройная, достаточно красивая и очень уверенная в себе.

— Извините за опоздание, — нисколько не смущаясь сказала она. — Встретила бывшую пациентку, пришлось выслушать. Моя фамилия Замятина Екатерина Семеновна. Я работаю врачом в другой клинике но должность заведующего отделением меня заинтересовала. Я вас слушаю.

— Сколько вам лет? Семейное положение?

— Мне двадцать девять лет, я разведена. Трудно совмещать работу оперирующего гинеколога с семейной жизнью. Пришлось выбирать.

— Пойдемте, Екатерина Семеновна, я покажу вам отделение и познакомлю с персоналом. К работе приступите завтра. Вы уже уволились?

— Нет, я хотела сначала посмотреть.

— Посмотрели? Пишите заявление, остальное — моя проблема.

Катерина написала два заявления: одно на увольнение, другое о приеме на работу.

Корецкий показал ей ее владения. Представил коллективу.

— У вас шикарное оборудование, все по последнему слову, прямо как в Америке.