— Ты хороший, — сказала вдруг ему девочка, — и красивый, ты на Лешку похож, но ты красивее.

Саша улыбнулся.

— Иди в душ, в отделении поговорим. Меня зовут Александр Борисович, я заведующий отделением терапии. Поняла? Я сейчас пойду твою маму посмотрю.

Саша сменил перчатки и вошел в палату травмы. Запах там стоял убийственный. Саша позвал санитарку и велел вымыть и переодеть больную. Когда он подошел к кровати, женщина приоткрыла глаза.

— Я сплю? — шепотом произнесла она.

— Да нет, к счастью, вы просыпаетесь, — с усмешкой сказал Саша, — сейчас я вас осмотрю, послушаю, и будем вас лечить. Вы что пили?

— Нет, сынок, я сплю или я умерла?

— Вы в больнице, в приемном покое, у вас сильные ушибы, два перелома. Перелом руки мы вам загипсовали, а с бедром будем решать. Сейчас вы придете в себя и я осмотрю ваш живот, послушаю легкие, сердце. Меня зовут Александр Борисович, а вас как?

— Сынок, я знаю, как тебя зовут, — заплакала она.

Саша смотрел на опухшее, все в кровоподтеках и ссадинах лицо этой женщины и не мог понять, что такое она пила, что никак не может придти в сознание, ее капают уже шесть часов. Саша снял перчатки и рявкнул на санитарку. Пациентка посмотрела на его руки и вдруг спросила:

— Сынок, ты женат?

— Вымойте ее, переоденьте быстро. Ну неужели вы сами порядка не знаете?! Пока от нее воняет, ее никто в отделение не возьмет.

Саша вышел. Когда он вернулся к себе в кабинет, там была Люба.

— Саша, сегодня ночью к нам поступила семья.

— Любушка, я в курсе. Девочку я положил к себе в отделение, а мамашу я осмотрю, когда ее помоют.

— Саша, ты меня не понял. Вот документы мальчика, которого я оперировала. Его фамилия Борисов, зовут Алексей Борисович, ему семнадцать лет. Паспорт выдан в Казахстане, в Шахтинске.

Саша сел на стул и уронил голову на руки.

— Он жив?

— Да, операция прошла нормально, я удалила селезенку и ушила кишечник, он в реанимации. Через час ты сможешь с ним поговорить.

— Люба, что делать? Я не видел их двенадцать лет. Я почти забыл о них. Моя мать алкоголичка и не самая лучшая мать в мире. Люба, я ее даже не узнал. Боже мой, зато, кажется, она-то меня узнала.

— Саша, возьми себя в руки. Сделай обход в отделении. Сначала работа, а потом мы решим, как нам быть. Они твоя семья, и отвернуться от них мы не можем. Саша, иди и работай.

С этими словами Люба вышла из кабинета и пошла в свою хирургию.

Через час Саша вошел в реанимацию. На кровати лежал очень худой парнишка, бледный, худой, и только огромные синие глаза в обрамлении тёмных ресниц выделялись на лице. Он пристально смотрел на Сашу.

— Очень пить хочется, — пересохшими губами произнес он.

— Сейчас, Леша, пить тебе пока нельзя, только губы смочить.

В палату вошла Люба

— А, ты уже здесь. Как он?

— Стабильно, просит пить.

— Не волнуйся, Леша, мы тебя дней через пять-шесть заберем домой, ты к брату уже приехал.

— А вы кто?

— Ты меня не помнишь? Я тебя оперировала. Дай посмотрю. Ну вот, все хорошо, живот мягкий. Больно сильно?

— Больно.

— Саша, отец заберет Валерку из сада, а мы пока здесь разгребем. Кстати, к Леше у милиции вопросов больше нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Отец разобрался?

— А ты что, против?

— Нет, на этот раз я за.

Саша протер лицо Алексея влажной салфеткой, дал еще ложечку воды.

— Я скоро вернусь, брат, мне еще работать надо, а тебе пока торопиться некуда.

Они вместе с Любой вышли из реанимационной палаты.

— Саш, отец просил тебя зайти.

— Да, уже иду.

Корецкий ждал его.

— Саша, ты как, сынок? Все нормально, возьми себя в руки, надо подготовить маленькую одноместную палату у тебя в отделении. Положи туда мать, обеспечь ей человеческие условия, пожалуйста. Милиция их беспокоить не будет. Дело закрыли. Ее мужа надо похоронить, хочешь ты этого или нет. Что касается девочки, вызови психиатра и определи уровень ее развития, там будем думать, что с ней делать. А у твоего брата хороший аттестат. Ему учиться надо. Узнай, что он хочет в жизни. Дома подготовьте ему комнату. Надо будет протестировать его знания и подавать документы в ВУЗ, о прописке не беспокойся. Саша, выше нос, мы не чужие люди. Ты меня с того света после инфаркта вытащил, а тут мелочи. Подумаешь, твоя семья приехала.

— Спасибо, Александр Валерьевич.

Саша отдал распоряжение по организации одноместной палаты и о переводе Марины Сергеевны.

— Как только ее обустроите, дайте мне ее историю, и я ей займусь.

Саша пошел в палату к Зине. В женской палате лежало пять человек, при виде заведующего женщины попрятали еду, быстро навели порядок.

— Для вас что, режим — пустой звук? — спросил Саша

— Мы хотели девочку накормить, она явно голодная, — сказала женщина лет сорока с крайней койки. — Александр Борисович, а если у нее ничего не найдут, вы ее в детский дом отправите?

— Ладно. Хватит вам, найдем, куда отправить. Зина, пойдем в мой кабинет, поговорим.

— Александр Борисович, не сердитесь, вам не идет.

Зина послушно пошла за ним.

— Зина, ты в каком классе училась?

— Я в шестом, но в школу я почти не ходила. Учитель за синяки ругался, а отец меня каждый день бил. Леша со мной занимался, читать учил, считать.

— А Леша как учился?

— Леша хорошо учился, почти отлично, он к соседям сбегал, к Аршиновым, они его и кормили, и учили, а мне отец запретил к ним ходить, бил сильно, говорил, что Леша ему чужой, а я родная, что он из меня человека вырастит.

— А Аршиновы как живут? — вдруг спросил Саша. — Они ведь уже совсем старые. Сын к ним приезжает?

— Приезжает, хочет их в Алма-Ату забрать. У него там семья, дети. А вы Аршиновых откуда знаете?

— Это ведь они мне деньги на билет до Москвы дали, химию, физику со мной учили, в институт готовили.

— Так мы к вам ехали?

— Выходит, ко мне… Я посмотрел твои снимки, пневмония у тебя старая, в стадии выздоровления. В больнице тебе делать нечего. Сегодня ты переночуешь здесь, а затем я заберу тебя домой, потом через несколько дней мы заберем Алексея. Только давай сразу договоримся, в моей квартире ты без спроса ничего не берешь.

Ошеломленная Зина пошла в свою палату. Ничего себе, кем ее брат оказался, наверное, правда богатый.

Саше предстояло самое сложное — разговор с матерью. Он все медлил, все не решался пойти к ней. Пришла Люба.

— Ты у матери был?

— Нет. Пошли вместе?

— Сашка, ты трус! Но если так хочешь, пошли.

Они вдвоем вошли в палату. Марина Сергеевна увидела Сашу и разрыдалась.

— Здравствуй, мама, извини, я тебя сразу не узнал. Твой муж умер, я его похороню где-нибудь, Зину заберу домой. Алексей почти в порядке, пока в реанимации, завтра его переведут в палату. Ты спрашивала обо мне… Я женат, вот моя жена, Люба Корецкая, у нас есть сын, ему четыре года. Извини, сегодня я больше к тебе не зайду. До свидания.

Завтра наступило как-то слишком быстро. У Саши болела голова, мысли путались. Перед ним стоял только один вопрос: «Что делать?» Хорошо, Алексей и Зина будут жить с ними, Корецкий дал на это добро, то есть сам предложил. А мать? Она алкоголичка, он не помнил ее трезвой с тех пор, как уехал отец. Она начала пить до того, как ее арестовали, он не знал, пила ли она в тюрьме, а потом в поезде и в Шахтинске он ее трезвой вообще не видел. Воспоминания нахлынули потоком. Саша вспомнил отца, вспомнил их скандалы с матерью. Вспомнил, как отец уезжал на конференцию в Мадрид, как подошел к нему и просто обнял, не сказал ничего, даже не попрощался. Вспомнил, как его, двенадцатилетнего мальчишку, допрашивали в органах, как они приехали в Казахстан, как этот тюремщик у него на глазах насиловал пьяную мать, как он закрывал Алешке глаза, чтобы тот ничего не видел. Как рассказывал Алешке сказки, которые сам выдумывал. Вспомнил, как пьяная мать родила Зину, она даже не поняла, что произошло. Родила и уснула, а Саша сам обрезал пуповину, обмыл ребенка, завернул и понес в больницу. Вспомнил, как сам попробовал пить самогон, как сосед Аршинов приводил его в чувство, потом долго-долго с ним говорил о том, что будущее зависит от нас, мы сами его делаем таким, каким видим, мечтаем. Он вспомнил, как рассказал, что, живя в Москве, хотел стать врачом, а теперь все зря, а Аршинов сказал, что нужно просто хорошо учиться, что он с женой будет с ним дополнительно заниматься, и Саша обязательно воплотит свою мечту в жизнь. Саша вспомнил, как бегал разгружать вагоны, помогал копать огороды, работал летом на стройках и копил все копейки и рубли, которые мог заработать на билет в Москву. Саша вспомнил, как послал Аршиновым деньги с первой врачебной зарплаты, как написал им письмо с благодарностью, как получил ответ. Он хранил их письмо как память. Но больше им не писал. Почему? Наверно, потому что они были частью его прошлого, которое ему было неприятно, он вырвался из него и постарался забыть. А теперь это прошлое становилось настоящим и будущим.