Мотнула головой, вскидывая подбородок в нужном направлении.

— Женская половина, комнаты для детей, вон там чертоги родичей, гостевые покои там. Держись меня, не отставай.

— Угу.

Пробежали через прелестный фруктовый садик и цветник вместе с ним, раскинувшийся недалеко от заднего входа в жилище властелина.

Под оком двух воинов по широкой каменной лестнице, примыкавшей к стене, поднялись на первый этаж, находившийся довольно высоко над двором. Лестница окончилась обширной площадкой у большой двери первого этажа. Крепкий муж, с необхватной талией, на грудь которого спускалась лопатой огромная бородища, трубным голосом объявил:

— Торопитесь бабы! Князь с гостями и домочадцами изволит завтракать в парадной зале. Вам надлежит быстро поменять постели, собрать прежнее белье и уйти до того, как кто-то появится в покоях. Уразумели ли?

Многоголосое:

— Да-а!

— Приступайте!

— Лихой, твое время пошло. Тут я тебе не помощник. Поторопись.

Топот ног и шум открываемых дверей нарушили покой коридоров и комнат. Он сбросив с плеча узел, припустил по «взлетке». Скорей, скорей, скорей! Оторвался от выводка тетушек. Метров сто пробежал. Лестница вверх. Взлетел по ней. За дверью осмотрелся, прислушался. Шарканье удалявшихся шагов слабым эхом разносилось вдоль коридора. «Стой!», — окликнул внутренний голос. Послушался. Отдышался. «Теперь иди, только тихо!». Как кошка, совсем не слышно, двинулся по каменным плитам пола, заглядывая за двери, шел за спиной охранника.

Пусто, пусто, пусто! Заперто. Постучал. Тишина! «Дальше, дальше, дальше!» Снова заперто. На стук откликнулись:

— Чего надо?

Голос мужской, явно не Ладославин. «Беги!». Ноги в руки и бегом! Лестница. Вверх по ней! Где-то за углом мужские голоса, даже смех. Ясно, охране скучно. «Вправо!». Хотел ведь туда. «А я говорю вправо!». Ладно. Побежал другой стороной.

Спалился там, где не ждал. Уже двигаясь вниз, в коридоре второго этажа на «взлетку» из проверенной комнаты вышел мужчина в дорогой одежде. Да, какой там мужчина? Прыщавый юнец, по-другому и назвать язык не повернется.

Дорогу Лихому перегородил, скорее всего, представитель царствующего черниговского дома. Не высокий, с мягким пушком на щеках вместо грубой мужской щетины, парняга меньше всего ассоциировался со служивым человеком. Его голова «тонула» в большом, не по размеру колпаке с опушкой из меха, который придавал его облику зловещую и неуместную комичность. Глаза подростка одновременно выражали и скуку, и тоску, разочарование, и даже злобу. В них уже не было присущих этому возрасту озорства и молодости. Они блестели тусклыми, едва заметными огоньками, словно догорающие свечи. «Готов? Сейчас этот недомерок приставать начнет!». Очешуел? «Да ты на себя посмотри, ведь в бабские тряпки одет!» Точно!

— Постой! Куда так торопишься?

Снизу вверх, заглянул в лицо. Тонкими пальцами, словно тисками сдавил запястье на левой руке, потянул к себе.

— Откуда такая сдоба в нашем тереме?

Егор рта не успел открыть, как недоросль другой рукой ухватил его за ягодицу, зафиксировал щипок всей пятерней. Твою ж…, так через коромысло, ну и что делать прикажете? «А я предупреждал!».

Засранец меж тем изрек вывод:

— Хм! Суховата! Ничё, для разнообразия сойдешь. Идем!

Увлек опешившего Лиходеева за собой, через пять шагов втолкнул в комнату, отвернувшись, засунул щеколду на двери в пазы.

Обернулся. Лицо надменное, губы растянуты саркастической улыбкой, а глаза тусклы и злы.

— Чего встала, корова? Ну-ка, подняла подол и нагнулась!

Лихой захохотал.

«Чего гогочеш? Делай ему больно и валим отсюда!».

Отвали, надоел! Надо же, сподобился!

Голосом доморощенного пидераста, почти пропел:

— Проти-ивный! Тебе нужно, ты и поднимай!

Юнец шагнул к Егору, а тот в свою очередь навстречу. Смещаясь чуть вправо, перенес вес тела на левую ногу, опять чуть провернув ее. При развороте корпуса, с замаха от всей души, стопой врезал юнца по наглой морде. Подол женской рубахи прикрыл его телодвижения. Брык! Шум падения бесчувственного тела. Вот так!

«Медленно. Резче нужно!».

Задрал уже!

Подошел вплотную, склонился над телом юного извращенца. Теперь он ему нравился больше, синяк точно будет на половину лица. У-у, крысиная порода, надолго запомнишь девку в теремном коридоре! А, пожалуй что и ненадолго. Синяк сойдет и все забудется. Нет дорогой товарис-ч, так не пойдет! Как там у предков? Лежачего не бьют? А я из другого временного континуума, для меня это правило не всегда действует. Поднялся на ноги, примерился, снова с маха впечатал носок сапога в промежность недоноска. Теперь порядок, если уд не сломал, то из яиц яичницу сотворил.

«Ох, жестко-то как! Но справедливо. Все, нам пора!».

Да отстань, я сказал!

«Ну-ну!».

Окинул дело ног своих. Пошутил:

— Прощай милый! Надеюсь тебе было хорошо со мной.

Снова голос в голове.

«Поторопись!»

Сунул голову в коридор, осмотрелся, прошмыгнул в полутемень и прохладу «взлетки», ускоренным шагом направился в сторону выхода.

Вовремя успел, прачки косяком покидали детинец. То, что княжну он не нашел, следовало ожидать, но проверка все же требовалась. Теперь отдохнуть часок, а там и за новое дело браться.

«Вот-вот! Все б отдыхать. Трудиться надо!».

Слушай, ты внутренний голос или как? Что-то раньше не замечал за тобой такой настырности!

«Какой там к чертям собачим голос? Молодой, а старческим маразмом от тебя попахивает. Что, совсем тупой? Неужели до сих пор не понял, кто я?».

Не понял.

«Ну, т-ты и… Гм! Ты же сам меня у черта выиграл».

Как это?

«Действительно тупизна. Ты грешную душу у лукавого в карты выиграл?».

Ну, выиграл.

«Так вот это я самый и есть! Понял?».

Блин горелый! И чего мне теперь с тобой делать?

«А я знаю?».

Ты мне нафиг не упал!

«Если честно, аналогично!».

Так и гуляй себе! Только подальше от меня.

«Не могу. Я теперь твой».

Отстань! А?

«Сказал же, не могу!»

Ну тогда хоть молчи. Надоел.

Молчание было ответом Егору. Ф-фух! Полегчало.

В хлопотах день подходил к завершающей фазе. В саду у Барсука собрались почти все, ждали одного Вторушу. Богдан сидя на деревянной скамье, не вставая сорвал висевшее над головой яблоко, откусывая захрумтел ним, нервно подергивая ногой. Мысль о том, что в чужом городе, он боярин Ростовского князя, будет беспредельничать, в попытке захватить ближника местного правителя, глодала его разум. Нет, не понять ему наказ бати, во всем быть послушным курянину. Так куда деваться? Перед чуром Велеса он и вои клятву принесли. Поневоле позавидуешь Лису, не думает ни о чем, скалит зубы, заигрывая со старшей дочкой хозяина.

Звенья цепи у калитки зашуршали глухим звуком. Дворовой кабель отметился голосом, подав сигнал о приближении чужого. Лиходеев, кромсавший кусками мясо у куста сирени, оглянувшись, указал глазами бойцам в направлении протоптанной тропки. Из-за сарая нарисовался Вторуша, сразу же голосом оповестивший всех:

— Купил!

— Давай сюда, — снова мотнул головой Егор. — У кого покупал?

— У араба на торжище. Сказал крыс травить.

В вырезанную из куска дерева посудину наполненную мясом, Вторуша высыпал из кисета мелко толченый серый порошек. Лихой размешивая свинину, велел:

— Кисет выбрось, руки помой. Смеян, суму подставляй.

— Ага.

Вымыв руки, Егор вернулся к товарищам, скосив взгляд на девушку, перешептывающуюся с Лисом, распорядился:

— Млава, сходи к матери, скажи пусть нам съестного в дорогу соберет.

— Уже уезжаете?, — разочаровано спросила та.

— Да. Поторопись.

Вспорхнув со своего места и бросив томный взгляд на молодого Лиса, девушка убежала по тропинке. Дождавшись, когда она исчезнет за углом, Лиходеев уселся рядом с Богданом.

— Ну, что, подельнички, присядем на дорожку?