— Это могут у нас там, — Лихой неопределенно махнул рукой куда-то себе за спину, — политики и ученые.

— Да, согласен, но гибель людей от их действий не растягивается на тысячелетия, а волхвы посильней ученых твоего времени будут. Хочешь примеры?

— Ну-у, хотелось бы услышать.

— Без проблем! Как ты считаешь, природа, сама по себе целесообразна?

— Без сомнения.

— Тогда почему гомосексуализм наблюдается у животных?

— Ну-у-у…

— А ведь если вдуматься, присмотреться получше, можно заметить, что ежегодно на земле рождается определенное количество преступников и педерастов, причем циклично и в определенной местности. Эти мутанты разрушают общество.

— Пока не вижу связи…

—  Этой заразой люди заболевают в периоды, когда начинают действовать заговоры волхвов, направленные на то, чтобы заразить неприятельские народы этими мутациями.

— Сомнительный пример.

— Ты смотришь на мир, стоя на маленьком пригорке, смертный! Поднимись выше, обозри пространство вокруг себя. Те же идеи превосходства одной нации над другой, это симптомом начала гибели государства и народа. Когда в такой стране зараженные мутанты приходят к власти, они ввергают свою нацию в хаос и гибель. После самопровозглашения евреев богом избранным народом, исчезла не только нация, но и государство. Боги приняли вождя и пророка еврейского народа — Моисея в свой Пантеон и всячески помогали Израилю. Ты думаешь, библейский рассказ, как расступилось Красное море, когда их преследовали египтяне, фантазия доморощенного автора, придумавшего сказочку на ночь? Нет, все происходило реально, и я тому свидетель. Боги оказали помощь семени израилеву. Но с тех пор, как евреи стали почитать лишь одного бога Пантеона, остальные боги отвернулись от них. И если некоторые думают, что Пантеон, дав им "богатство" и деньги, тем самым сделал их счастливыми, то они глубоко ошибаются, поскольку в действительности он проклял их, сделав заложниками вещей, денег, обстоятельств и обрёк всю нацию на несчастья. Это ли не пример?

Оба помолчали, не сговариваясь, уходя от поднятой темы, не ко времени выплеснувшейся наружу. Лихой задал вопросы по поводу волшебного омоложения, произошедшего с ним. Велес улыбнувшись, в двух словах, как мог, объяснил дикарю весь процесс преобразования, закончив словами:

— Вот так, перескочив из кона в кон, с тобой произошло обновление. Ты получил молодость, так же, как когда-то тот же Монзырев получил в своем преображении новые возможности. Мало того, насколько я понял, сам переход изменил и твою кровь. Теперь, ежели не убьют, проживешь лет триста, а то и все четыреста. Еще такое долголетие через семя, всему своему потомству передашь. Понял?

— Ну, как-то, наверное, да.

— Хм! А, хочешь, верну тебя обратно? Такая возможность у меня имеется.

— Не надо.

— Чем заниматься будешь?

— Жить.

— Ну-ну! Куда направляешься?

— А то ты не знаешь?

— Знаю. Потому ты и здесь. Девку сейчас, почитай без остановок в Чернигов везут. И тебе за ними никак не поспеть.

— Так, что, мне теперь в сторону отвалить? Хм! В Курске пообещали шкуру спустить. Или защитишь?

— Даже не надейся! Все сам, все сам! Чай не мальчик, пять десятков лет за плечами у тебя маячат. Даже больше. По нынешней жизни ты вроде бы как перестарок. Думай, ты же умеешь! А вот совет… За советом я вас и завернул. Чем на месте у брода топтаться, в Чернигов сразу езжай, там ищи то, что увели. Дорога дальняя, опасная. Голову не теряй, чужого в руку не бери, боком выйти может. Завтра поутру заберешь с собой Богдана, хватит ему за юбку мамкину держаться. Смеяна бери, глазастый он. Лиса, не смотри, что молод да смешлив. Имя он свое полностью оправдывает, хитер бестия и пронырлив, пригодится. Вторушу — рассудительный больно, такой тебе тоже понадобится, к тому же он в Чернигове бывал не раз. Ежели что, то и дорогу укажет. Каждый, чтоб одвуконь был и скачите чуть свет. А старый Часлав с отрядом, тихим ходом за вами поедет.

— Он-то зачем, если тихим ходом?

— А это, когда дело свершите, и погоню на хвосте потяните, так для последнего рывка вам пригодится. Как там у тебя в прошлом? Запасной парашют. Во!

— Где я боярина под Черниговом искать буду?

— Уговоритесь.

— А сам-то боярин такому самоуправству противиться не будет?

— То, не твоя печаль.

— Добро! С остальным сами справимся.

— Тогда вот тебе еще от меня…

Велес привстав, опустил широкую ладонь на плечо Лихому.

— Прощевай, варяг. Глядишь, и свидимся еще вскоре.

—  Легких дорог тебе Велес Корович. Спасибо за поздние посиделки.

Легкий сквознячок прошелся по горнице, пламя светильника на секунду погасло, затем вспыхнуло вновь, более ярко осветив помещение. Велес исчез, на лавке у окна посапывал боярин, улыбался во сне, видно снилась старому вою веселая свадьба Богдана. Лиходеев почувствовал, что изменилось в нем что-то. Прислушался к своим ощущениям. Что-то было не так! Понял. Перестали болеть раны, не тревожила головная боль. Заголив рукав и сорвав с предплечья повязку с лечебными травами, увидел заживший шрам оставленный кистенем хитрого парня из Ростова, по виду давнишний, будто ему десяток лет, не меньше. Вот так чудеса-а! От выпитого хмеля приятно шумело в здоровой голове, а глаза слипались, требуя сна. Не заметил, как и уснул.

Велика Русь, лесной край. Проехать ее не от избы к избе перейти. Летники прорезающие территорию княжеств на сотни верст уводят путешественников в разных направлениях. Самым оптимальным вариантом для их команды было бы проследовать через Курск, так ведь там голову оторвут за то, что не сберег невесту. Отправляясь на юго-восток, Лиходеев предполагал, что путь будет не близкий, а ко всему еще и небезопасный. Асфальтированного рая двадцать первого века здесь нет, а под задницей не четыре колеса внедорожника, а потертое седло на спине четвероногого друга. А и дорога не напрасна, худо-бедно притерлись друг к другу. Самым слабым звеном в этом плане был Богдан. Как же мол так, люди отца, да и он сам, ни с того ни с сего, лишь по прихоти батьки, вдруг подчиняются чужаку

Десяток дней потратили, чтоб выйти к мало мальски значимым поселениям. По летнику, мимо столетних сосен, казалось верхушками упиравшихся в небо, вскочили в царство песчаных дюн. Необычность пейзажа рисовала в мозгу Лиходеева сюрреалистическую картинку. Надо же, не ожидал. Действительно дюны. Красота, на побережье Калининградской области похоже.

Проскочив деревеньку в два десятка халуп на одной длинной улице, обозначившую свою околицу невысоким тыном из высохшей лещины, километра через три-четыре вышли к населенному пункту, в родном Лиходееву времени, железно причисленному бы к ПГТ. Здесь тебе и частокол высок и широкие ворота, кованные железом, и решетка брамы. Вратари одетые в бронь, усатые, бородатые мужи, по виду бывалые вояки, тащат службу в пограничье, колючими взглядами вглядываются в пришлых. Изнутри за стеной на вышке маячит неусыпным оком еще один воин, но тот пасет всю округу с этой стороны. Чувствуется, серьезный дядька приставлен князем смотреть за порядком.

Метров за сто перед входом в погост, по правую руку от дороги, ввысь тянутся деревянные карандаши истуканов, врытые в землю, щелястые, почерневшие от времени и погодных явлений. Мастер постарался, придав им формы, а лицам выражения. Народ пришедший в город и выходивший из него, тонкими ручейками не минали заветного места. Сварачивали к божкам, приносили требы, делились сокровенным ничуть не смущаясь сторонних. Лиходеев хотел проехать мимо, когда услышал голос Вторуши, скакавшего за Богуславом: