– Хватит! Хватит! Саня! – схватив за плечи и руки, несколько двадцатилеток оттянули его от разбитого лица, упавшего навзничь.

– Заслужил ублюдок! – бросил разгоряченный голос толпе. В свете палящего солнца сверкнула ледяная сталь ножа. Жар кипящей крови сводил с ума…

– К машине! – парень в майке и с выбритым черепом, как фокусник из цилиндра, вытащил из кармана спортивок пистолет, неумело направлял ствол то на одного, то на другого, прикрывая поспешно оттаскивающих Катаева.

Девятка, во всю заревев, газанула и, медленно набирая обороты, едва не столкнувшись с несколькими разгоряченными головами, умчалась в сторону трассы, ведущей к Питеру.

– Ну, как мы их? – самодовольно закричал парень с переднего, нанеся джеб воздуху. – Саня, ты-то как?

– Теперь-то уж к ней не притронутся… – отозвался тот, теряя сознание…

Вода журчала не переставая. Было в ее однообразной песни какое-то подобие умиротворения… Александр закрыл кран. Вытер руки. Потом опять вернулся к зеркалу. Провел кончиком пальца по нижней губе, словно та, разбитая, ныла от боли. Старые сильные воспоминания порой захватывают мозг галлюцинациями.

В гостиной на журнальном столике две выстроившихся друг напротив друга шеренги шахматных фигур безжизненно рвались в атаку. Время подходило к позднему. Мягкий желтый свет покрывал выступы комнаты. Александр, опустившись в темно-зеленое кресло у окна в тягучем раздумье, когда мысли утомительно медленно тянутся липким медом, перелистывал страницы…

В утреннем свете кабинет завывал какой-то холодной пустотой, словно помещение через нараспашку раскрытое окно засыпал тонкий слой снега. Александр покрутил в руках маленький глобус. Весь мир на ладони. Крохотный. Такой-то и раздавить подначивает интерес…

– У тебя когда-нибудь ускользали книги из рук?

– Если только падали, – выпустил короткие смешки пятидесятилетний старик.

– Нет, не то, – раздраженно огрызнулся Катаев. – Именно ускользали, как люди, понимаешь? Бац, и не найти. Вот буквально пару дней назад видел, а потом во всем городе отыскать не удается. И в интернете тоже ни слова… – завидев неодобрительно-непонимающий взгляд собеседника, он обессиленно махнул рукой. – Да что перед стариком-то распинаться.

– Этот самый старик направил тебя на денежный путь.

– Но не научил чувствам. Впрочем, никаких упреков, мы все тогда были далеки… Человек склонен задавать одни и те же вопросы, даже если ответы на них уже получены. Тут все дело в недоверии к миру и самому себе. Я не успокоюсь до тех пор, думает он, пока не получу то, что угодит моей душе, – Катаев выдержал короткую паузу. Поставил глобус на место невредимым и целым. Уставился на Игоря Валентиновича широкими глазами, в какие кощунственно пустить пыль. – Кто такой Беляев?

– Старый знакомый, ищет надежный проект, куда можно вложиться.

– Да к черту! Как будто не знаешь, как жизнь проста без кредиторов и инвесторов.

– Но-но, – старик, сведя густые неровные брови, пригрозил скрюченным пальцем, – деньги никогда, заруби себе на носу, лишними не бывают. Тем более, чужие.

– А вот люди…

Старик Знойнов хлестко хмыкнул. Ленивым жестом выудил сигарету из пачки. Закурил. Серовато-прозрачный дым, взвинчиваясь, заструился к потолку. Старик придвинул изумрудную пепельницу ближе к себе, чтоб лишний раз не утруждаться вытягивать руку… Несмотря на полчище морщин на лице, он все еще держал хватку, вызывающую какое-никакое уважение.

–Сядь и не топчи ковер.

– Свет неприятный, – указал Александр пальцем на люстру, опускаясь в жесткое серое кресло, с покрова которого тянулся запах выжженного табака. – С каких это пор лампочки светят белым?

– Терпи и не скули. Временные неприятности не такое уж бремя.

– В отличие от твоей рекомендованной мухи… Для тех, кому некуда деньги девать, придумано казино. Только глупцы, не доверяя, суют деньги в кассу с требованием гарантий…

– Ну так и обведи вокруг пальца идиота! – вскричал Знойнов, треснув кулаком по тумбе, пристроенной между креслами. Изумрудная пепельница, подпрыгнув, скатилась на пол, высыпав пепел на ковер. – К черту, – махнул рукой старик, – Тамара потом уберет. А вот что ты делать собрался – загадка. К банкам за кредитом, или что? Тут человек готов на руки огромные деньги одним махом скинуть…

– Довелось слышать не одну историю, как якобы инвесторы отжимали коммерцию.

– Старые времена! – засмеялся старик, запрокинув голову назад. – Все ушло, все золотые года позади. Ты теперь-то и пса безнаказанно не пнуть

Подперев подбородок кулаком, Александр, скучая, внимал старческую мудрость.

– Чужие деньги никогда не помешают, а в твою загородную кухню… Тем более, ты ведь строишь ее не ради заработка. Желание взбрендило…

– Желание? – навострил уши Александр, вытянувшись пружиной. – Что за желание?

– Откуда мне знать, что тобой руководит, – покашливая, пожал плечами старик. – Прихоть – дело дурное, а у тебя именно она!

– Откуда взялось желание? – Катаев пронизывал глазами Игоря Валентинович насквозь. Только бы правда всплыла… Без толку. Из камня не вытащишь мысль… – Роман. Это он рассказал?

– Мы, и правда, вчера разговаривали…

– Вот и избавь от загадочного тона и изложи вчерашний разговор по порядку…

– Нет, Саша, это ты мне скажи, зачем пудришь мозги инвесторами своими детскими желаниями? Почему мне приходится убеждать лицо, которому доверяю я лично, в твоей надежности. Почему мне приходится выкручиваться за тебя, объясняя, что “желание” – это твоя неохота объясняться? Почему мне приходится тратить свое время и удерживать для тебя твоих же инвесторов?

– Да мне нахрен не сдались его деньги…

– Засунь свою гордость… – маска добродушного отца слетела с лица Знойнова, с грохотом расколовшись о пол. Он опять закурил. Голос его как из водосточной трубы… – Твое желание попахивает дерьмом, которое запросто и с отвращением вдобавок сметут в канаву. Если у тебя не будет в запасе денег, ты прогоришь на своем загородном мероприятии, понимаешь? Так что хватай щедрости Беляева и держи при себе запасы на черный день. Потихоньку выплатишь долг, а там и избавишься от ненаглядного…

– Финансовая грамотность вырастила множество миллионеров и миллиардеров, но интуиция. Чувствую, понимаешь? Всякий раз, как его вижу наяву и мысленно, чувствую у неладное. Нет худшей погибели для человека, как неспособность внушать доверие… А ведь выродки богатеньких кошельков не инвестиции ищут. Не знаю, какими делами расписаны их дни, но точно уж не заботами о чужих ресторанах.

– Он и не из богатеньких, – Игорь Валентинович опустился обратно на кресло и достал еще одну сигарету. – Если надо – скажи, – он протянул Александру открытую пачку сигарет, но тот кисло помотал головой.

– Не темни. Иначе придется наводить справки своими методами.

– А как же! Знаю я твои методы, – хохотнул тот, едва не выронив изо рта горящую сигарету. – Ну что тут расскажешь. Раньше вместе водились, потом, когда узаконились, он стал владеть сетью автомоек. Разъезжает на немце, от прежних дел держится подальше, как и все мы… Самое дурное, что в нем навсегда, так это его надменное отношение ко всякому и привычка высмеивать, так что запасайся равнодушным терпением.

– В идиотизме нет ничего специфического.

– Ну, – пожал плечами тот, – тебе деньги забрать, и хватит.

Гнетущая пауза выстилалась вдоль потолка фронтом хмурых туч. Ни взгляд не поднять, ни слово не обронить…

– А где, собственно, вздумал открываться?

– В Сестрорецке.

– Сестрорецк… – с мечтательным пониманием протянул тот. – Заманчивое местечко. Тишина, зеленые виды, дороговизна. Беляеву-то говорил о том?

– Нет.

– Ладно, не кисни.

Игорь Валентинович поднялся, отряхнул домашние спортивные штаны, заляпанные в нескольких местах маслом, и, подойдя к Александру, хлопнул того по плечу.

– Я и сам бы вмешался в твой ресторан, да занят. Вон, делов, – и он кивнул на громадную кипу папок на столе. – Читай и размышляй: подписывать или в шею гнать, когда на кону твое богатство. Кто ж знает, какая игра принесет еще богатства, а какая разорит? Но паренька не отгоняй, а то уж наверняка передумает вкладываться.