Случайная находка на террасе неумышленно заставила признать пустоту вокруг домашнего очага. Пустоту в целой жизни… Назойливое чувство опустошенности, не дающее влачить жалкое, бренное, а вместе с тем спокойное существование… Одна из множества подобных книг амбициозно обещает раскрыть формулу счастья меньше, чем за месяц. Пара поспешно пролистанных страниц – легкомысленный вздор. Рукопись вновь обиженно теснится дешевой проституткой средь товарищей…

В коридоре трусливым зайцем промелькнули вьющиеся рыжие волосы, шуршащие тихим ветром. Александр безрезультатно хватался книгу за книгой, не сдвигаясь с места. Шелестели страницы. Недоставало только ругательств…

– Вам подсказать? – держась на безопасном расстоянии, к нему обратилась та самая рыжеволосая женщина в поношенной черной жилетке со старенькой оправой очков на носу.

Он мягко улыбнулся и захлопнул очередной бесполезный практикум. “Успех в шаге от вас, только руку протяните”, – гласили огромные буквы на обложке… Развернул книгу так, чтобы женщина могла разглядеть только кричащую аннотацию, мелкий шрифт какой издали способен был разобрать разве что орлиный глаз.

– Вы просто так долго выбираете, – умиротворяюще поспешила она.

– Видимо, искомого здесь нет.

– А что вы ищете?

Он поставил книгу на полку. Та с трудом потеснилась между плотными и невысокими книженциями в почти что новеньких мягких обложках, видно, книги эти спросом не пользовались. А, между тем, все они обещали за несколько недель или месяцев помощь обрести счастье или нечто сходное…

– Уже готов поверить, что такие книги не выпускались, – отпуская шутку, Александр по привычке сверкнул белыми зубами.

– Но и я ведь здесь не просто так работаю, – легкая обида, смешавшаяся с толикой грусти, выросла нечеткой крохотной тенью под женскими ногами, и в этом слиянии мизерных чувств таилась незыблемая сила, какая разжигает праведный огонь харизмы. – Это, в конце концов, моя работа…

В библиотеке властно царствовало затишье. Только где-то в соседнем зале шуршат волнами перекатывающиеся страницы. Он приветливо улыбнулся женщине. Настойчивость всегда привлекала его, а тут, по такому пустяку.

– Если настаиваете… – он остановился в двух шагах от женщины. Вместо духов на ней держался пыльный запах стертых страниц. – Пару дней назад натолкнулся на один интересный труд. Философия счастья. Автор, кажется, не упоминался.

– Философия счастья… – припоминая, повторила она. Катаев не уступил дорогу, не дал ей протиснуться вдоль стеллажа вперед. Ее вопросительно-смеющиеся глаза смущенно уставились на посетителя, мерцая непониманием.

– Здесь нет.

– Если вы в поисках “философии счастья”, то это не обязывает быть вас пессимистом. Впрочем, книгу-то могли забрать, а мы тут зря пытаемся…

Библиотекарь плюхнулся на старое кресло за кафедрой. Округлил спину, впившись зенками в монитор компьютера. Только рыжая макушка видна.

– Философия счастья… – в очередной раз пробубнила она без намерения отступать.

– Ну, что ты там ищешь? – к женщине со спины, тяжело шаркая, подобралась старушка со шнурками на очках. Оправа на ее лице, поблескивая серебром, выглядела куда более дорогой, чем у рыжей.

Рыжая стойко игнорировала коллегу. Старуха с несколькими бородавками на щеках дышала той прямо в затылок, и тошнотворный запах, поднимающийся со дна желудка, добирался аж до Катаева. Он только отступил на шаг назад, чтобы глотнуть спертый воздух без омерзительной примеси, как старуха сразу же бросила на него озлобленный на весь мир взгляд.

– Ну, неужели не видишь? Не найти! Нет такой книги, и нечего тут из кожи вон лезть! Философия счастья, тоже мне выдумки! У нас дети и то названия не путают, – теперь она с нескрываемой насмешкой уставилась на Александра, – и не усложняют нам работу, а вы… Сколько же времени было бы сэкономлено, будь человеческая память чуточку надежнее!

Как в судороге помотав головой мумии, она, с закулисным гоготом подергивая грудью, с трудом передвигая старые варикозные ноги, победоносно уползла к своему креслу.

– Ни заметки… – огорченно вздохнула рыжая. Погода в ее альтруистичной головке заметно ухудшилась. – А что это за книга?

– Древнее старье.

– Знаете, у нас-то библиотека маленькая… – тут старый ветеран библиотеки метнул в рыжую неприязненно-свирепый взгляд, обещающий словесную взбучку. – Попробуйте обратиться в национальную библиотеку. Метро Парк Победы. Там много всякого.

Катаев оценил ее с головы до талии: широкие глаза, в каких ярким сиянием отражаются искренность и добродушие, неугасающее стремление приукрашать мир хоть чем-нибудь, но обязательно сделать его лучше… Худая фигура матери, какую с нетерпением ждут дети дома… И это воплощение чистосердечной любви к роду человеческому стережет в душной книжной каморке тиран без шипящих медуз вместо волос…

Он вырвался на улицу, широко раскрыл рот, жадно глотая воздух, словно все это время ему шнурком сдавливали горло. В библиотеке держалась невыносимая духота, после какой даже знойной под куполом неба оказывает спасительное воздействие.

Августовское солнце золотило улицы, отражалось от стекол, разбрасывая по городу несчитанное множество бликов Темные воды Черной речки, как будто застыв, украдкой тянулись ковром к рукаву Невы.

Поблизости виднелось кафе. Александр вызвал такси и двинулся в сторону вывески с чашкой.

Неловко жестикулируя, как будто ведя мысленный разговор с самим собой, навстречу Александру, опираясь о хиленькую тросточку, плелся старик.

– Скверный знак.

Александр остановился. На него в упор пялился иссохший старик, чье заросшее седыми волосами лицо сплошняком изрезали ветхие морщины.

– Скверно, говорю, – старик ткнул пальцем в солнце. Сморщенная кожа отдавала бронзой под яркими лучами. – Солнце. Оно слишком огромное. А огромные звезды потом резко сжимаются и пропадают. С уроков астрономии запомнил, представляете?

Там, наверху, ни облачка. Солнце нещадно палило изо всех орудий, но увеличенным не казалось. И ни в какую бездну пропадать и не думало.

– Это мы, просто, – продолжал бормотания тот, – ничего не замечаем и не придаем значения вещам важным на самом деле, а они потом пропадают, а потом мы, познав всю их важность, не можем отыскать их…

Александр хотел было открыть рот… Книгу ведь не найти, когда она вдруг стала выражать необходимость… Нахмуренный, он резко отвернулся от безумного старика, скорым шагом свернул за угол. Там, как выяснилось, прижавшись к обочине, торчало такси.

– Свободно? – открыв переднюю дверь, бросил Александр водителю, светящему экраном телефона в собственное лицо.

– Свободно-свободно, – устало пробормотал таксист.

Испокон веков человеческая жизнь – длиннейший путь выборов и последствий – складывается самым непонятно. Пустота… Пустота присуща каждому. Ее холодные вертикальные чудовищные зрачки блестят в ночи…

Пустота требует наполнения. Счастье -это…

Катаев, как безделушку, откинул беспроводную мышку в сторону. Закрыл глаза. Тяжелый вздох сам собой вырвался из груди. Деревянный винтажный стул вдруг показался каким-то предательски неудобным, отгоняющим сосредоточенность, как отгоняют от вазы с фруктами назойливых мух платком. Смиренно положил руки на стол, Катаев навис над клавиатурой умирающим душевнобольным.

В квартире строго преобладала дубовая мебель. Темное дерево и позолота различных аксессуаров. Удобств в кабинете, созданном специально под рабочую атмосферу минимум. Огромный шкаф, заставленный книгами, опускал на кабинет атмосферу мудрости и занятости…

Не выдержав изнуряющее бездействие, лишающее чести любую работу, Катаев переметнулся в ванную. Сполоснул лицо прохладной водой, задержался на отражении: черные волосы, острые черты лица, холодные глаза серого цвета, первые морщинки, небольшой шрам на правой скуле, заработанный в конце нулевых от удара кастетом… Он коснулся двумя пальцами шрама. Кожа не болит…