— Что это было? — спросила Лена, когда они с Йоханом вернулись в машину.

— В смысле?

— Йохан, с каких это пор мы обещаем родственникам, что найдем преступника? Особенно когда мы даже не знаем, было ли совершено преступление!

— Мне стало ее жаль… Вот случайно и вырвалось.

— Дважды — и оба раза случайно? Это очень непрофессионально. Что с тобой?

— Понятия не имею, — вздохнул Йохан. — Прости. Больше не повторится.

— Ладно, проехали. — Лена взглянула на часы. Начало двенадцатого. — Я позвоню Варнке, и можно будет ехать к родителям.

Лена вышла из машины и набрала номер начальника. Тот ответил только после шестого гудка.

— Я не вовремя? — поинтересовалась Лена.

— Не то чтобы, — отозвался Варнке. — Я не мог сразу ответить, был на вскрытии.

Лена оторопела. Чтобы глава Управления уголовной полиции — и присутствовал на вскрытии? На ее памяти такое было впервые.

— Значит, вы уже в курсе новостей. С моей точки зрения все указывает на убийство.

— Похоже, вы знаете о результатах вскрытия больше, чем я, — фыркнул Варнке. — Но я с вами согласен. Если прокурор согласится с этим выводом, то мы откроем дело об убийстве. Что вы хотели?

— Чтобы вы прислали мне по меньшей мере двух человек в качестве подкрепления.

— Хорошо, — сказал Варнке и, помолчав, спросил: — Как поживает семья девочки?

— Мы с комиссаром Грасманом только что повторно опросили Иоганну Логенер, старшую сестру. Она неплохо держится. Иоганна учится в Киле и приехала сюда погостить, правда, остановилась не у родителей. К ним мы сейчас поедем.

— Будьте осторожны, — предупредил Варнке и попрощался.

Вернувшись в машину, Лена откинулась на спинку сиденья и объявила:

— Варнке лично присутствует на вскрытии!

— Как странно, — удивился Йохан.

— Похоже, он заинтересован в этом деле больше, чем говорит… Ну да ладно. Главное, что скоро к нам прибудет подкрепление. Ты кого-нибудь выбрал?

— В каком-то смысле. Я переговорил с двумя коллегами, уверен, они вызовутся добровольцами. — Йохан широко улыбнулся. — После амрумского дела ты стала легендой. По крайней мере, во Фленсбурге. Наверное, там уже очередь из желающих присоединиться к расследованию.

— Хоть карнавал устраивай, да? — с улыбкой поддразнила она Йохана, который терпеть не мог карнавалы, хоть и вырос на Нижнем Рейне.

Йохан закатил глаза:

— Может, поедем уже?

Дорога проходила в молчании, и только незадолго до Ольдзума Йохан сказал:

— Не думаю, что версию о самоубийстве стоит полностью исключить.

Лена промолчала, и он продолжил:

— Я уже рассказывал, что вырос в довольно религиозной среде.

— Да, припоминаю.

— Маленький городишко, сорок процентов населения — католики до мозга костей. Церковь по воскресеньям, исповедь, молитвы и далее по списку. Возможно, некоторым такое нравится, но мне казалось, что я задыхаюсь. Мне казалось, что все вокруг либо уже мертвы, либо марионетки, подчиняющиеся чужой воле. В подростковом возрасте такие вещи ощущаются острее. Альтернатив не было, бежать было некуда, поговорить было не с кем.

— Ясно. Мария напомнила тебе себя.

— В каком-то смысле. Я прекрасно понимаю, что она чувствовала. А если послушать ее сестру, то Марии приходилось даже хуже, чем мне.

Они подъехали к дому Логенеров. Лена припарковалась и выключила двигатель.

— Но решиться на самоубийство… — протянула она.

Поколебавшись, Йохан заговорил:

— Легко. Если не видишь иного выхода… Сам я часто об этом думал и, честно говоря, раз или два даже почти решился. Плохие оценки, перспектива остаться на второй год, лучший друг переехал с родителями в Кёльн… Весь этот религиозный фанатизм стал просто вишенкой на торте.

— Многие подростки думают о самоубийстве. Это совсем не значит, что все они накладывают на себя руки.

— Да, ты права. Но в моем случае было иначе. Я раздобыл таблетки и уже собирался… — Йохан запнулся и тяжело сглотнул. — Я чуть было не совершил непоправимое. К счастью, в тот день ко мне зашел мой старый приятель. Он сразу заметил, что со мной что-то не так. Можно сказать, он меня спас.

— У Марии была сестра.

— Которая думала об экзаменах. И если Марию и правда изнасиловали, то это должно было стать для нее тяжелым испытанием.

— Наверняка так оно и было. Я не исключаю версию о самоубийстве, но многое говорит против нее. — Лена немного помолчала, а потом добавила: — Пожалуйста, будь осторожен. Личная вовлеченность не пойдет тебе на пользу. Не принимай это дело слишком близко к сердцу.

— С одной стороны, ты права, так будет лучше. Но с другой… разве мы все — не результат нашего опыта? Мне придется избавиться от важной части себя, чтобы отнестись к этому делу хладнокровно и беспристрастно. Тебе всегда это удается?

— Конечно, нет, — ответила Лена, глядя Йохану прямо в глаза. — Мы же не роботы. Но нам все равно надо абстрагироваться от расследования. Иначе мы не увидим общей картины. — Она ласково потрепала Йохана по плечу. — Давай поговорим с родителями.

Они подошли к дому. Дверь открыл Вернер Логенер. Лена пожала ему руку, представила Йохана и сказала:

— Мы хотели бы поговорить с вами и вашей женой.

— Моей жены нет дома.

— Можно войти?

— Вы знаете, куда идти, — пробормотал Логенер, отходя в сторону.

На кухне он предложил следователям сесть, хотя сам остался стоять.

— Пожалуйста, присядьте, — попросила Лена.

Логенер с каменным выражением на лице выдвинул стул и тяжело опустился на него.

— Что еще вы от нас хотите?

Лена решила перейти сразу к делу:

— Вашу дочь Марию нашли с перерезанными венами. Однако…

— Абсолютная ложь! — сердито перебил ее Логенер. — Мария никогда бы не наложила на себя руки!

— Понимаю ваше негодование, господин Логенер, но мы не можем с ходу исключить самоубийство. Однако были обнаружены подозрительные обстоятельства, указывающие на возможную причастность посторонних лиц. Вот почему мы проводим расследование.

— Подозрительные обстоятельства? — переспросил Логенер. — Что это значит? Какие еще подозрительные обстоятельства?

— В интересах следствия мы не можем пока раскрыть подробности. Уверена, вы понимаете наше положение, — сказала Лена и, немного помолчав, продолжила: — Мы хотели бы поговорить с вами о Марии. Последние несколько недель она вела себя как обычно? Вы не заметили в ее поведении ничего странного?

— Нет. Она вела себя совершенно обычно.

— Пожалуйста, подумайте хорошенько. Важна любая мелочь. Может, она сказала что-то странное или задавала необычные вопросы. Или у нее вдруг изменились привычки…

— Я уже сказал, что Мария вела себя совершенно обычно!

— Ладно, давайте пока не будет об этом. — Лена открыла записную книжку и достала ручку. — Как бы вы описали свою дочь?

— Не понимаю, что вы от меня хотите! — сердито прорычал Логенер.

— Какой она была? Уверенной в себе? Застенчивой? Ей нравилось ходить в школу? Как она относилась к вам и к вашей жене?

— Мария, она… — Логенер осекся и на мгновение закрыл глаза. — Мария была очень милой и послушной девочкой. Всегда, с самого детства. Она хорошо училась, спросите ее учителей. Она даже перепрыгнула через класс!

— Она не переживала из-за отъезда сестры?

— Нет. Мария не хотела иметь с ней ничего общего.

— «С ней»? Вы сейчас говорите об Иоганне, своей старшей дочери? — уточнил Йохан.

— Да. Они не общались.

— А почему? — с деланой непринужденностью поинтересовался Йохан, но Лена сразу почувствовала, что ему с трудом удается держать себя в руках.

— Вы ничего не знаете о нашей семье, — процедил Логенер. — Ничего!

— Вы запрещали Марии общаться с сестрой? — спросил Йохан.

— Мария знала, кто ее семья!

— Но разве братья с сестрами не являются членами семьи?

— Не понимаю, как это касается смерти Марии! — рявкнул на него Логенер.