Офис окружного прокурора не принимал во внимание тот факт, что Джексон никогда не был связан ни с одним из электронных писем и в принципе не мог иметь отношение к телефонным разговорам своих предполагаемых соучастников. Однако, к этому вернулись позже, когда Том Мезеро указал на то, что Майкл Джексон не имел в собственности мобильного телефона, и потому вообще невозможно точно определить, с кем и когда певец разговаривал. Невозможность установления связи между Джексоном и какими-либо разговорами произвело на жюри неизгладимое впечатление.

– Защита сделала попытку через предоставление доказательств и перекрёстный допрос показать, что мистер Джексон был неосведомлённым участником этого сговора, – спорил Очинклосс. – В то же время они в некотором смысле признают, что дело всё-таки было нечисто, пусть и без участия мистера Джексона.

Очинклосс заявил суду, что продолжительная "связь" Джексона с его сообщниками, которым не было предъявлено обвинение (в частности, Марком Шаффелом, Рональдом Конитцером и Дитером Вайзнером), указывает на то, что Джексон, естественно, был связан с заговором. Также он сказал, что рассмотрение контракта с компанией "FOX" относится к делу, так как он демонстрирует наличие у некоторых соучастников Майкла Джексона финансового мотива для продолжения отношений с артистом. Существовало и второе соглашение с компанией "FOX", в соответствии с которым ещё один документальный фильм-опровержение принёс бы Джексону и его "кризисной команде" доход в размере 4 миллионов долларов.

– Миром правят деньги, – утверждал Очинклосс. – Мы не берёмся оспаривать этот мотив и в отношении соучастников. Они заинтересованы в денежной прибыли. Однако эта столь желанная ими прибыль должна была идти от успеха мистера Джексона, а не от его провала. [Доказательная единица] 406 – это контракт с телекомпанией "ФОКС" на выпуск документального фильма-опровержения. Здесь мы услышали довольно много показаний о том, сколько же денег ожидалось выручить из этого предприятия, – сказал Очинклосс. – Предъявляемый нами документ есть подтверждение этих показаний. Он необходим для того, чтобы доказать – данное предприятие было задумано с одной целью – с целью зарабатывания денег, и мистер Джексон, так же как и его соучастники, лично получил бы от него прямую прибыль.

Команда обвинения хотела показать, основываясь на косвенных уликах, что Марк Шаффел контролировал производство фильма-опровержения и должен был получить за это 600 тысяч долларов – свою долю от трёх миллионов. Очинклоссу успешно удалось включить контракт с "FOX" в список вещественных доказательств, наряду с другим документом, подтверждающим выплаты наличными предполагаемым соучастникам Джексона, исходившие из его компании "Neverland Valley Entertainment".

Стратегия обвинения заключалась в том, чтобы показать – Джексон и его люди "отдавали себе отчёт, что поступают плохо" и "осознавали наличие криминальной основы этого сговора".

Однако не существовало такого документа, который показывал бы, что Джексон был в курсе каких-либо "стратегий", касавшихся производства фильма-опровержения. Не было ни одной прямой улики, ни единого документа, которые указывали бы на то, что Джексон знал что-либо о намерениях своих людей, осуществлявших "кризисное управление". Естественно, существовали улики, доказывающие, что Джексон платил людям за подготовку фильма-опровержения, но это не означало, что Джексон знал что-либо о заговоре.

Чем сильнее команда Снеддона продавливала обвинения в заговоре против Джексона, тем более нелепое впечатление она производила. Они не видели себя со стороны, однако наблюдатели в зале суда качали головами в недоумении от обвинений, которые предъявляла прокуратура округа Санта-Барбары. Том Снеддон и его команда были настолько поглощены мелочами, что не замечали полной картины.

Пытаясь доказать наличие сговора, сторона обвинения выглядела жалко.

Перед тем как Мезеро приступил к изложению своей версии, Роберт Сэнджер, другой адвокат стороны защиты, сделал заявление о том, что все обвинения против Джексона должны быть сняты. В отсутствии присяжных Сэнджер указал на очевидную ложь в показаниях Джанет, Стара и Дейвеллин Арвизо и заявил суду, что предметом спора являются "заведомо ложные" утверждения семьи Арвизо, в том числе и самого истца, Гевина. Говоря о показаниях Гевина, Сэнджер утверждал, что обвинитель осознанно солгал относительно дат предполагаемых инцидентов, ссылаясь на показания Гевина перед Большим Жюри, в которых мальчик показал, будто первый сексуальный "инцидент" произошёл 7 февраля 2004 года или примерно в этих числах. Сэнджер убеждал: когда семья Арвизо узнала, что существует запись, сделанная Брэдом Миллером в начале феврале, на которой они поют Джексону дифирамбы, Гевин изменил даты предполагаемых инцидентов. Мальчик Арвизо заявил что, по его "воспоминаниям", первый сексуальный инцидент произошёл ближе к концу его пребывания в Неверленде – где-то в марте 2003.

– Как минимум, Арвизо решили сместить даты, – Сэнджер сказал суду. – Они изменили даты так, будто всё случилось к концу их пребывания [в Неверленде]. Они сместили даты. Это показывает, что предыдущие показания были заведомо ложными.

Сэнджер настаивал, что показания Гевина Арвизо были сфабрикованы. Адвокат защиты приводил конкретные примеры, которые ясно демонстрировали, что мальчик врал под присягой, сочиняя прямо по ходу допроса.

– Он лжёт, – настаивал Сэнджер. – Вот и все.

Однако судья Мелвилл не увидел оснований для снятия обвинений. Он пригласил присяжных в зал суда и попросил сторону защиты вызвать их первого свидетеля.

В отличие от других широко известных адвокатов по уголовным делам, не будучи высокопарным, не будучи "голливудским", Мезеро использовал стиль, противоречивший большинству традиций судебной практики, называя команду прокурора "Штатом" и представляясь каждому свидетелю словами: "Здравствуйте. Меня зовут Том Мезеро. И я говорю за Майкла Джексона".

Это было блестяще.

Мезеро приступил к изложению своей части с допроса молодого человека, 22-летнего друга Майкла Джексона Уэйда Робсона, который начал давать уроки танцев уже в возрасте двенадцати лет, а ставить хореографию к музыкальным клипам – в четырнадцать. Уэйд Робсон достиг больших успехов. Молодой человек был известен в музыкальной среде и являлся одним из личных хореографов Бритни Спирс. Из прямого допроса присяжные узнали, что Робсон встретил Майкла Джексона, когда ему было пять лет. В то время, в 1987 году, Робсон жил в Австралии и принял участие в танцевальном конкурсе, который проводил Джексон в ходе тура "BAD". Робсон сказал, что выиграл этот конкурс, призом которого была встреча с Майклом за кулисами. Он засвидетельствовал, что поп-звезда был впечатлён его танцевальным стилем, и сказал, что Джексон вытащил его на сцену в тот же вечер, радуясь возможности выступить с пятилетним малышом. Два года спустя Уэйд Робсон и его мать поехали к Джексону в надежде, что тот поможет карьере Уэйда. Они встретились с Майклом в звукозаписывающей студии в Калифорнии и показали ему записи последних танцевальных номеров Уэйда.

Молодой человек свидетельствовал, что к 1989 году они с Майклом Джексоном стали друзьями. Уэйд вспоминал, как он и вся его семья приехали проведать Майкла в Неверленд, когда ему было семь лет.

Робсон сказал, что после того первого визита он продолжал поддерживать связь с Джексоном по телефону, и что в 1991 году переехал из Австралии в Лос-Анджелес, где жил со своей сестрой Шантел, и матерью Джой.

– Сколько раз, по Вашему мнению, Вы останавливались в Неверленде? – спросил Мезеро.

– Должно быть, как минимум раз двадцать или что-то вроде этого. В районе 25 раз, – сказал Робсон.