В суде все трое обвинителей демонстрировали превосходный и уверенный настрой, но эти важные детали не были раскрыты в телешоу. Канал задумал показать процесс достоверным, полагая при этом, что может нанять низкопробных актёров, и те своей игрой вытянут все манипуляции, проводимые этими сильными личностями в уголовном процессе. Это была инструкция к тому, как с помощью продюсерских интерпретаций подменить реальную жизнь, ввести в заблуждение.
Невероятно как дирекция канала "E!" на полном серьёзе верила в то, что уголовное дело может послужить хорошей основой для увеселительного шоу. Второсортные актёры были дурны не только в ролях Майкла и его команды, так же были ужасны и их потуги изобразить таких знаменитостей, как Маколей Калкин, Джордж Лопес, Крис Такер и Джей Лено.
Это был похабный аттракцион, но всё же канал "E!" запустил шоу на долгие месяцы.
В то же самое время, когда канал "E!" дал старт своей сырой телеверсии суда над Майклом Джексоном, "Tonight Show" с ведущим Джеем Лено тратил эфирное время на то, чтобы отвоевать право обсуждать процесс в поздний прайм-тайм. И тогда мистер Лено, который являлся официальным свидетелем в суде, получил от судьи Мелвилла постановление о прекращении высказываний, предостерегающее любого потенциального свидетеля о запрете на разглашение и любые разговоры о деле Майкла Джексона.
В течение долгих лет Лено постоянно отпускал шутки о Майкле и его "взаимной симпатии к детям и маленьким мальчикам". И сейчас ведущий предъявил ходатайство с запросом об освобождении его от постановления о неразглашении.
Лено просил ограничить его лишь на возможность раскрытия деталей касательно той экстренной информации, которую он получит в процессе слушаний.
– В качестве своей роли ведущего "Tonight Show", мистер Лено комментирует и привлекает в студию гостей, чтобы делать заслуживающие внимание и оперативные выпуски общественного значения, – гласило ходатайство. – Пока мистер Лено служит пользу мистеру Джексону дачей свидетельских показаний, никто не сможет оспорить тот факт, что мистер Лено должен воздерживаться от высказываний и обсуждений источников, связанных со слушаниями дела.
Ходатайство, поданное Теодором Бутро, было рассчитано на то, чтобы прояснить вопрос: может или нет Джей Лено отпускать свои ежевечерние шуточки о Джексоне в течении хода процесса. Представляющий интересы "NBC" Бутро, хотел снять с канала "колпак" в виде судебных санкций. Мистер Бутро не хотел, чтобы ордер судьи расценивался как полное ограничение возможности мистера Лено публично высказываться о Майкле Джексоне.
В процессе ожидания постановления от судьи Мелвилла, Джей Лено решил приглашать вместо себя других людей на съёмки, с целью продолжать "забавные" обсуждения ежедневных событий и откровений из зала суда. Это был выход избежать судебных санкций. Было куда проще выдвинуть вперёд "неангажированных", чтобы те продолжали линию Лено и высмеивали несчастья Майкла. Люди, похоже, страстно желали помочь Лено выйти из этой "затруднительной" ситуации.
И у них даже не возникало никаких неудобств в связи с этим. Людям нравилось насмехаться над тяжёлым положением Майкла.
По ходу дела судья Мелвилл постановил, что Джей Лено может публично шутить о судебном разбирательстве в общем, но ограничил его ордером о неразглашении от высказываний тех сугубо личных моментов, о которых он при определённых обстоятельствах мог засвидетельствовать под присягой.
Когда запрет на обсуждение суда был отменён, Джея Лено было не остановить. Ведущий шоу за словом в карман не лез. Будучи комиком, отмачивать шутки было его ремеслом, но количество его насмешек над Майклом во время суда стало больше обычного, и это было жестоко. Мистер Лено, не особо заботясь, разжигал в глазах общественности страсти вокруг суда – в котором и так было достаточно остроты относительно необычного образа жизни Майкла.
– Адвокаты Майкла Джексона заявили что не будут разыгрывать "расовую карту", так как они не могут определить, к какой же расе Майкл относится,[7] – говорил Лено, открывая свой монолог под всеобщее гоготанье.
Когда шоу Лено вернулось обратно к своим старым выходкам, список его шуток о Майкле Джексоне стал ещё длиннее. Всё, о чём писала пресса, ежедневно становилось исходным материалом для команды Лено. Но не зависимо от того, насколько судебное разбирательство было низведено до уровня простого "прикола", в действительности на кону были жизнь и репутация Майкла. Однако команда, представляющая обвинение, не шутили на тему "Майкл Джексон за решёткой".
Они действительно хотели, чтобы Майкл попал в заключение на долгий срок.
В один из дней Майкл, одетый в тёмный костюм, подчёркнутый расшитой белой жилеткой, и с дорогим украшением на шее, выглядел как "с иголочки". Продолжалась дача свидетельских показаний, и Энн Кит сменил один из заместителей шерифа, снимавший полицейский рейд на Неверленд.
В ту утреннюю сессию, Майкл нёс в руках маленькую коробочку в подарочной упаковке, перевязанную простой красной лентой. Когда он, с подарокм в руках, выходил из зала суда во время первого перерыва, Майкл держался поближе к Кэтрин. Все кто видел его, не могли не подумать о том что когда вокруг него сгущались тучи, Майкл по-прежнему тянулся к матери. Он любил Кэтрин и хотел чтобы она им гордилась. Майкл и Кэтрин молчали, когда уходили прочь от ослепляющих фотовспышек, телекамер, толпы фанатов в холле. Обычно Майкл поднимался на лифте в секретную комнату наверху. Конечно, никто из прессы не был уполномочен спрашивать, куда именно Майкл и его семья уходят на перерыв. За дверьми здания суда Майкл был "закрыт" от посторонних.
Во время перерывов и пауз в слушаниях, судебные исполнители охраняли Майкла так, словно он был президентом США. Возможно, им приходилось это делать, поскольку за кулисами "представления" существовали опасения угрозы взрыва – сотрудники силовых ведомств были остро обеспокоены множеством вещей, которые могли пойти не так. Из-за усиленной охраны положение людей внутри зала суда было не из приятных. Пресса была направлена в помещение, прозванное "зелёный монстр". Это была отгороженная зона, где знатоки вели свои беседы перед камерами, и люди не имели возможности передвигаться там свободно. Это вынужденное "заключение" необыкновенным образом стало зеркальным отражением жизни Майкла. Его известность делала заложником не только его самого, но и людей вокруг него. Его огромная слава стоила ему свободы, и, окружая его, обыкновенные люди испытывали похожее чувство личной ограниченности и стеснения.
Бывало, Майкл мог неожиданно появиться внизу буквально на пару минут, делясь улыбкой или даря приветствие тем поклонникам, кому посчастливилось достать места в зале, где проходили слушания. Но чаще, безо всякой на то необходимости, на поклонников орали и вытесняли их с пути Майкла. В большинстве случаев фэнам доставалось от охранников зала суда не меньше, чем представителям прессы. Казалось, что преимущество применения власти вскружило людям голову. Представители закона всё время пытались переплюнуть друг друга. Некоторые из них относились к своим обязанностям чрезмерно рьяно, и играли свою роль, опьянённые возложенной на них властью.
Каждого из окружения Майкла стерегли столь же зорко, как и его самого. Пристальное публичное внимание было обычным делом, если ты находился рядом с Майклом. Каждое движение контролировалось, и каждый знал, что любой шаг "влево или вправо" мог стоить весьма дорого. В первый же день слушаний некоторые фэны были удалены из зала суда до конца заседания за то, что прошли неверным путём. Представителей прессы постоянно вышвыривали за то, что они опрометчиво принесли с собой мобильный телефон или нетбук в зал суда. Между представителями прессы, фэнами Майкла и судебной охраной постоянно происходили потасовки, при этом последние, похоже, получали истинное удовольствие от гонения и притеснения напыщенных репортёров. Люди от прессы не имели права выпить воды, жевать резинку, им запрещалось даже перешёптываться во время процесса. Большинство репортёров желали избавиться от этого кошмара, они хотели вернуть себе свою свободу действий. Ирония судьбы, но журналисты совсем не были в восторге от того, что каждое их движение находится под внимательным наблюдением. Им очень хотелось найти выход из этого положения, избежать постоянного досмотра.
