— И ещё Криве-Кривейто хочет, чтобы ты знал — твой сын у него.

— Вилкас? — поразился вождь. — Ну, конечно! Я догадывался, куда он делся вчера вечером. Но не думал, что у старого жреца хватит духу тронуть моего сына!

— Твой сын жив. Если твоё селение принесёт жертвы и будет умолять богов о прощении, он останется жить. Так сказал Криве-Кривейто.

— Понятно, — рыкнул вождь.

Он сжал рукоять ножа, но пересилил себя и вложил оружие в ножны.

— Я обещал не трогать тебя, и сдержу слово. Ты выполнил поручение. Можешь идти. Передай Криве-Кривейто, что...

Тут Арнас замолчал и скривил губы.

— Передай Криве-Кривейто, что я очень дорожу жизнью единственного сына.

Вайделот подождал ещё несколько мгновений, Но Арнас молчал. Тогда жрец повернулся и вышел из зала.

Вождь следил в окно, как он пересекает широкий двор. Когда вайделот скрылся за воротами, Арнас крикнул:

— Сейчас же приведите ко мне Эрика!

Едва оторвав тяжёлую голову от подушки, Эрик мгновенно проснулся. В дверь дома стучали.

Он выглянул в окно. На крыльце стоял младший брат Арнаса — Линас. Воин в самом расцвете лет, с кудрявой русой бородой и весёлым нравом. Он был хорошим бойцом — лихим и дерзким, но власть не любил. Линас никогда не метил на место вождя, уступив это право Вилкасу. За это Арнас любил Линаса и доверял ему.

Эрик быстро оделся. Расчесал пятернёй рыжую бороду, вздохнул, с тоской посмотрев на дверь погреба. Сейчас бы холодного пива!

Но времени нет. Если Арнас послал Линаса за ним, значит, дело серьёзное.

Сунув ноги в сапоги, Эрик вышел на крыльцо. Линас улыбнулся ему.

— Спишь, как медведь в берлоге!

Мужчины были одного роста, но Линас потоньше в талии. А вот плечи у обоих не подкачали — мощные, широкие.

— Что случилось? — быстро спросил Эрик.

— Арнас расскажет тебе сам, — ответил Линас, спускаясь с крыльца.

Возле общественного колодца Эрик остановился.

— Польёшь? — спросил он Линаса.

Тот легко из колодца дубовое ведро на толстой верёвке.

Эрик наклонился пониже.

— Давай!

И Линас плеснул из ведра прямо на рыжие кудри.

— Ох, хорошо! — захохотал Эрик, растирая лицо руками. — Ещё!

Линас полил снова.

— Хорошо!

Арнас сидел за столом. Перед ним стояло огромное блюдо с холодным мясом и лепёшками и кувшин пива. Увидев Эрика, он взмахнул рукой:

— Садись, ешь!

Эрик не заставил себя упрашивать. Первым делом опрокинул большую кружку пива и жадно вцепился зубами в мясо.

— Что стряслось? — с набитым ртом спросил он.

— Ко мне приходил вайделот, — ответил Арнас. — Мальчишка вчера поехал к своей Агне и попал в засаду. Теперь он в руках Криве-Кривейто.

Эрик дожевал мясо и взглянул на Арнаса.

— Не сердись на него, — осторожно сказал он. — Уверен, Вилкас хотел, как лучше.

— Да знаю я, — с досадой ответил Арнас и хлопнул тяжёлой ладонью по столу. — Вот только ума ему не достаёт. Он разболтал Криве о словах того монаха.

— О чём именно? — не сразу сообразил Эрик.

— О том, что одно из прусских племён может найти себе новых союзников и отколоться от остальных. Теперь Криве хочет показать, что мы и есть то самое племя.

— Чушь! — сердито ответил Эрик. — Всё, чего мы хотим — жить в мире с соседями. И остальным пруссам это только на руку.

— Так и есть, — подтвердил Арнас. — Но что толку говорить об этом с вайделотом?

— И чего хочет Криве? — спросил Эрик, берясь за второй кусок мяса.

— Криве-Кривейто хочет, чтобы всё наше племя во главе со мной явилось в священную рощу. Он хочет, чтобы мы умоляли богов о прощении и принесли в жертву монахов. Тогда он отпустит Вилкаса.

— А что будет, когда остальные вожди узнают об этом? Когда они поймут, что Арнас меняет свои решения, чтобы спасти жизнь сына?

Арнас вскинул голову, но Эрик смотрел ему прямо в лицо, без усмешки.

— Все мы — воины, — наконец, ответил Арнас. — А воин всегда должен быть готов умереть. Единственное, что есть у воина и вождя — это его слово.

— Так, — одобрительно кивнул Эрик.

— Криве-Кривейто хочет, чтобы мы пришли к нему? Ну, что ж — мы придём. И будем разговаривать там, в священной роще, возле корней вечнозелёного дуба.

Приняв решение, Арнас как будто даже помолодел.

— Собери всех воинов, — сказал он Линасу, который безмолвно слушал их разговор. — Через два часа мы выступаем.

Линас кивнул и быстро вышел за дверь.

— Так, — снова кивнул Эрик. — А что будем делать с монахами?

— Возьмём их с собой, — оскалился Арнас. — В конце концов, вся эта заваруха из-за того, что они пришли к нам. Пусть хорошенько попросят бога, чтобы нам удалось договориться с Криве-Кривейто!

Июнь 1970-го года, Балтийск, Калининградская область СССР

— Это ужасно, — задумчиво сказала Света.

Мы с ней сидели на нашей полянке, чуть в стороне от пляжа, в самой гуще зарослей цветущего шиповника. Света сорвала один цветок и теперь задумчиво ощипывала с него лепестки.

Вчера мы полностью вскрыли второе пятно. И обнаружили в нём два человеческих скелета. У одного был разбит затылок, у второго — круглое отверстие от пули в лопаточной кости.

Кроме костей в яме сохранились остатки истлевшей материи, пуговицы, цепочка, костяной гребень и медная табакерка с вензелем. А на шее одного из скелетов висел медальон на тонкой серебряной цепочке.

Обрывки материи оказались сукном прусского мундира. Часть пуговиц была от него же. Вензель на табакерке ещё предстояло изучить специалистам.

А вот медальон дал нам вполне определённую зацепку. На внутренней стороне крышки, которая прикрывала крохотное изображение Христа, была по-немецки выгравирована надпись: «Моему сыну, Людвигу фон Раушу. Да хранит его Бог!»

— Как ты думаешь, Саша — что случилось там, возле кирхи? Неужели этого фон Рауша и второго.... как его?

— Бургомистр Виль, — ответил я.

— Ты запомнил? — удивилась Света.

Я пожал плечами.

— Ну, да.

— Неужели фон Рауша и бургомистра убили после того, как они спрятали архив? Но зачем? И кто?

— Нет, этого не могло быть, — подумав, сказал я. — Иначе, откуда взялось письмо в шкатулке? Архив фон Рауш спрятал девятого апреля, а письмо написал одиннадцатого. И после этого вряд ли уже возвращался к кирхе. Что ему было там делать? Он должен был уйти со своим полком и оставить город русским войскам.

Я задумался, вспоминая всё, что знал о событиях тех далёких лет.

Середина восемнадцатого века. Весь мир сотрясают залпы Семилетней войны.

В далёкой Америке англичане воюют с французами при поддержке союзных индейских племён.

А в Европе Россия объединилась с Австрией и Францией для борьбы против не вовремя усилившейся Пруссии.

Только это совсем не та Пруссия, какой она была в десятом веке. От той Пруссии давным-давно осталось только название. Эта территория давным-давно захвачена немцами и теперь является сильнейшим из германских государств.

Россия вступила в войну в одна тысяча семьсот пятьдесят седьмом году, после того, как прусский король Фридрих захватил Саксонию и нанёс несколько тяжёлых поражений французам и австрийцам. У Фридриха были все шансы выиграть войну и сделать Пруссию сильнейшим государством Европы. Но вмешательство России погубило все его замыслы.

Против франко-русско-австрийского союза Пруссия устоять не могла. Не помогло даже золото, которым помогала прусскому королю Англия. Армия таяла, войска терпели поражение за поражением.

Зимой тысяча семьсот пятьдесят восьмого года русские войска захватили Кенигсберг — бывшую столицу тевтонского ордена в самом сердце древних прусских земель. А к весне заняли почти всё побережье Балтийского моря.

Вот тогда-то и был захвачен прусский городок Пиллау — будущий Балтийск. Но через три года скончалась императрица Елизавета Петровна — дочь великого Петра Первого. На русский престо взошёл Пётр Третий — сторонник короля Фридриха. Он и вернул Пруссию Фридриху, который к тому времени был наголову разбит превосходящими силами противников.