– Ничего, совершенно никакой разницы по времени!

– Наверное, мы что-то не учитываем.

Борис Иванович отпустил ленту и с надеждой оглянулся на Марину. Она правильно распознала немой вопрос и, пожав плечами, произнесла:

"Вы следите за спящим домом.– Девушка кивнула головой на прибор. – Хозяин спит, его из пушки не разбудить, но кое-кто из семьи не спит, бродит по окрестностям и иногда ему удается попасть в чужой дом". Марина подождала немного, но врачи стояли молча, был слышен скрип шестерен у них в головах и она вышла.

– Своеобразное сравнение, Борис Иванович. Должен признать, необычное мышление у этой девушки.

– Да, и по сути верное. А насчет Марины, полностью согласен. Это она вывела меня из ступора размышления, логического тупика вчера, подсказала идею опыта и заставила действовать.

– А еще спасла наши задницы, в буквальном смысле, я боюсь представить продолжение ночной истории.

– Да, лучше не стоит. Ну, что пора навестить и других больных, Александр Юрьевич?

– Согласен, Борис Иванович.

Сил не было совершено. Опустошение и апатия держали его за руки, повисли на ногах тяжелым грузом. А как хорошо начиналось! Он забрался в знакомый мир с непомерно раздутым голубым пузырем, но не стал его трогать, хотя на вкус красивые светло-синие шарики были замечательные и были для него любимым лакомством. Глядя на них он не раз думал, как сохранить такую вкуснятину про запас, жалко было смотреть, как пропадает богатый урожай. На ум приходили закатанные банки, огромный холодный подпол и бочки с соленьями. Но под руками ничего этого не было, поэтому приходилось ходить и пинать шарики ногами, наблюдая, как тает и исчезает синий деликатес. Пусть, это может подождать, он здесь по другому поводу и процесс познания окружающего мира шел полным ходом. Он решил испытать другие пузыри и давил, иногда очень сильно на упругую поверхность, но отклика не было. Внизу перемигивались огоньки, вспыхивали и гасли сияния, но ничего не происходило, пока толчок по фиолетовому пузырю тут же не отозвался вспышкой. И понеслось! Случился очередной переполох, началась свистопляска огней. Он в испуге отошел подальше, не зная, чего ожидать. Но случилось неожиданное, голубой шар, нависающий подбитым дирижаблем, начал уменьшаться, подобно гигантскому воздушному шарику с дырочкой. Он даже, непроизвольно поискал место пробития и прислушался, ожидая услышать свист воздуха, но перестал из-за продолжающегося светового шоу. Дирижабль сдулся до размера автобуса, потом, постепенно замедляясь, до малолитражки. Ему надоело ждать, и он решил подстегнуть неторопливое сжатие голубого пузыря, еще одним толчком для стимула в фиолетовую мембрану. Она приветливо отозвалась, подмигнула в ответ и начала раздуваться. В приступе легкой паники, он попробовал удержать пузырь, даже лег на него сверху, но движение не замедлилось ни на мгновение, он почувствовал, что с таким же успехом можно затормозить катящееся со склона бревно. Он все испортил! На языке вертелось какое-то, подходящее для таких случаев, слово и он почти выплюнул его. Блин! Он все испортил! Блин! Стало лучше, но ситуацию не спасло. Можно попробовать сделать вид, что ничего такого не случилось, так и задумывалось по плану, но нельзя все предусмотреть. Всегда есть изъян. Должен быть, как сухой корень под ногой, неправильная чашка на столе, которая всегда норовит упасть на пол, камешек в кедах и соринка в глазу. Он развернулся и гордо удалился с поднятой головой. Небольшие неудачи не должны сбивать с истинного пути настоящего индейца. Он не помнил, кто такие индейцы, но думал, что это мужественные люди… вроде космонавтов… или дровосеков… жили отрядами и сбивались в большие племена. Слова были схожими, энергичными и нравились ему. Он здесь один, так что никто не помешает быть ему мужественным индейцем-дровосеком, жить в своем племени и тем более сбить с дороги. Шумной, разухабистой дороги, с пыльными цыганами. И вот он снова шагает, по колено в приключениях, куролесить дальше, его ждут напасти и хвори. Спасти дракона и поцеловать девушку… или наоборот. Неважно. Ладно, он не будет гадить в тапки любимому коту, пусть шишка держит его за кочерыжку. Вперед! К новым похождениям!

В другом мире он действовал осторожно, касаясь разноцветных пятен и осмотрительно избегая надутых сфер, но ответных сигналов не было. В поисках нужной точки он провел немало времени, потом трезво рассудив, что большой разницы нет, чем касаться, полетел и стал перекатываться по всем встречным пузырям. Наконец, что-то беззвучно пыхнуло золотой вспышкой, и он замер от восхищения. Фейерверк огней вознесся в высоту и расцвел северным сиянием ярко-желтого света. Светопреставление продолжалось долго и постепенно затихало, переходя из одной части в другую. Что же он задел? Оглядев ближайшие пузыри, он выбрал темно-желтый, небольшого размера и толкнул его. Ничего. Темно-зеленый, рядом. Снова ничего. Еще несколько пузырей, опять мимо. Как так-то? Он повторил свой прежний способ касания, внимательно следя за огнями. И вот снова, золотая вспышка ярче прежнего возносит огни вверх. Полыхает все кругом оттенками желтого, оранжевого и светло-зеленого цвета. Сравнить было не с чем, в голову лезли непонятные слова, из которых, самое простое и понятное было – мать! Мать-перемать! Твою так! Раскудрит твою пополам! И налево! Всполохи зажигались, гасли, уходил вглубь, и перемещались в стороны, иногда ярче горела сеть, раскинутая везде. Огоньки быстро бежали по ней до какого-нибудь узла и, яркой вспыхнувшей звездой, разбегались в разные стороны. Сверху падали хлопья, светящиеся гигантские снежинки. Восхитительный вкус! Что он все-таки сделал? Может так? И он одновременно нажал на два пузыря рядом. Нет. Снова и снова, пробуя различные варианты, он добрался до нужного. Три пузыря, сходящиеся в одной точке, дают этот чудный эффект. Темно-желтый, темно-зеленый и синий. Он понаблюдал за хороводом из снежинок, поймал несколько штук и задумался, что он такое сделал? Испытывает мир то же, что и он? Знает, что здесь творится? Знает ли вкус хлопьев, видит этот фейерверк? Вопрос был неправильный, но он не понимал почему. Так, если попробовать по-другому. Допустим, здесь живут еще люди, и он снова задает эти же вопросы. Ага, так и есть! Он бы так не спрашивал! При чем здесь мир, если есть другие люди! А если людей нет, то он думает о мире, как о живом. Он живой, это понятно, но мир не думает, он существует. Как может думать трава, деревья, облака? Это ж среда! Что она может чувствовать и испытывать? А откуда взялся фейерверк? Это… пока непознанные природные явления, но он докопается до истоков. Поиск истины, вот настоящий смысл его походов. Он истиноискатель! Раскрыть потаенный смысл, разгадать загадку мироздания и решить, куда девать добытое. Вот такой план. А здесь больше не стоит продолжать. Шагая обратно, он оглядел свои потертые ладони в натруженных мозолях. Неплохо прошел денек, хрен ему в сапоги! Нужно еще свои помидоры подвязать и пирогов наготовить для водопоя… сенокоса. Надоить козла и напоить кошку. Он точно из деревни, только там водятся такие энергичные и жизнелюбивые люди, как он.

Вернувшись в свой мир, он попал в странную историю. Одна мысль застряла в голове и упорно не хотела выходить. Никакие телодвижения не помогали, он не мог толком отдохнуть, не мог лежать, ходить, что-нибудь сделать полезное. Это как заноза в голове, тряси, не тряси, мало поможет. Он присел и стал думать. Ему нужна помощь, чтобы получить совет. Да. Нужно посоветоваться с кем-нибудь. Для этого сначала требуется найти кого-нибудь, а здесь никого нет. Загадка, но ее необходимо решить, потому он здесь и торчит. Чувство, что его время может закончиться, не проходило. Он сходил посмотреть на огромный будильник из шестерен, пересыпающийся песок из пустого в порожнее и он ему не понравился. Механизм и раньше пугал его грохотом и подавляющими размерами, но теперь в вое движущихся частей были слышны новые визгливые ноты, ржа покрыла черные зубчатые колеса бурым налетом, всюду под ногами валялись железные осколки. Некоторые ведра прохудились, и песок сыпался сверху, смешиваясь с ржавчиной. Скоро накроется медным тазом и крякнет, прикажет долго жить. Он думал и думал, при чем здесь четверг, вокруг потемнело, пошел мелкий, противный дождь. Если не знаешь, что делать, то, что делать? Он поискал варианты. Вариантов было несколько: побегать, попрыгать, полежать поспать, помыть полы, почистить картошку, двигаться куда-либо и сделать хоть что-нибудь. Обдумав и отбросив ненужное, он поставил мысленную галочку на последнем варианте и прилег. Что-то не так. Он не знал, что делать, теперь он знает, что делать. Что же свербит у него где-то глубоко в душе. Неспокойно ему, ой, как неспокойно. Тут его осенило, нужно отпустить вожжи, закусить удила и пуститься во все тяжкие. Он вскочил и пошел в пешее путешествие, а все путешествия кончаются приключением, это ж и ежу понятно, паровозный кран в ухо. И он оказался в прежнем мире. Голубой пузырь почти неотличим от остальных, а фиолетовый скоро созреет. Где тут волшебная точка? Но точка не помогала, ничего не помогало. Как из него выпустить пар? Он гладил фиолетовую, натянутую, словно барабан, блестящую пленку и слегка похлопал по ней. Зря он это сделал, ох, зря. Мощный лиловый фонтан новой скважины открытого месторождения шаров был тому ответом, он попробовал один на вкус и вкус ему совершенно не понравился, горький, противный. Он попробовал выплюнуть, но не смог. Шарики засыпали все вокруг. С трудом выбравшись из этого брызгающего праздника жизни, он заковылял домой. На языке крутилось похабное слово – дурень деревенский! Он был совершенно сбит с толку, обескуражен, ошарашен и огорошен.