В дверь заглянула медсестра:

– Борис Иванович, можно к вам?

– Да, прошу, заходите. Присаживайтесь.

Девушка несмело вошла и осторожно присела напротив. Она явно колебалась, не зная с чего начать. Он решил помочь.

– Марина, кажется?

– Да.

– Будете чаю, Марина? С конфетами и печеньем?

Она обрадовано кивнула.

– Ну, тогда, помогайте.

Он передал ей чашки, пачку чая и вазочки с конфетами и печеньем. За это время вода закипела, и он залил пакетики с чаем кипятком. Девушка освоилась и чувствовала себя увереннее, откусила кусочек конфеты и, быстро стрельнув в него взглядом, слегка покраснела. " А она милая",– подумал Борис, любуясь девушкой. Вслух же он спросил у нее:

– Наверное, вы по поводу ночного случая или…?

Она кивнула и поставила чашку.

– Я понимаю, какое мрачное впечатление это оказало, но могу уверить вас, что такого не повторится. Вы хотите отказаться от дежурства?

– Нет, я…

– Слава богу! А то я уже голову сломал, кому работать! У вас какая-то просьба?

– Нет, я насчет пациента.

– Да? Что вы думаете о случившемся, Марина? Есть мысли? Давайте поговорим.

Марина отложила конфету и, глядя в глаза психиатру, негромко произнесла:

– Я точно знаю, это он.

Борис весь подобрался, боясь спугнуть удачу.

– Продолжайте, Марина.

Она опустила голову и начала рассказывать о своей догадке и неприятных ощущениях после первого посещения странного пациента. Она сунула руку в карман, и на столе появился небольшой красный камень. Борис удивился интуиции девушке и своеобразной подаче фактов, особенно в случае врачей. Хмыкнул, ничего не сказав, и прикоснулся к гладкому камешку и покатал его по столу, но в руки брать не стал.

– Значит, он успокаивается, когда камень с ним?

Девушка кивнула.

– А почему вы раньше не пришли?.. А, ну да… Я не скажу, где вы его взяли, не беспокойтесь насчет этого.

Он встал, прошелся вдоль стола, подошел к окну, выглянул в него и вздохнул.

– Боюсь, это не сильно объясняет происшедшее. Как? Как, черт побери, он воздействует на людей? Никакое логичное рассуждение не выдерживает критики! Я же ученый и не верю в мистику и прочую чертовщину.

Врач замолчал и совершенно нелогично добавил:

– Но я боюсь его. У меня тоже проявился эффект…

Он замолчал, а Марина согласно кивнула.

– Вы заметили?

– Да, Борис Иванович. Вы стали… чересчур осторожным.

Она впервые видела доктора смущенным, и оттого он стал чуточку ближе. Борис откашлялся и вновь стал прежним.

– Так как, Марина, есть у вас разумное пояснение?.. Или любой другое?

– Нет, кроме того, что это он творит. Надо выводить его из комы.

– Если бы знать как, милая Марина!

Она зарделась от непривычного обращения и все ее умные мысли с шумным чириканьем унеслись в неизвестном направлении. Борис Иванович ничего не заметил и продолжал:

– Это тайна для нас, как и причины, по которым внешне здоровый человек, впадает в оцепенение или длительный глубокий сон, особенно, если неясны обстоятельства, предшествующие переходу. Впрочем, судя по ночному происшествию, можно утверждать, что присутствовал сильный испуг… без видимых причин и рационального объяснения. Страх от чего-то непонятного, без внешнего воздействия… возможно галлюцинации… бред, глубокий сон… сильнейший стресс… и в итоге расстройство. Известны случаи, чаще всего во время войны или катастрофы, когда психика человека не выдерживала чудовищного напряжения, болевого шока, страшного зрелища. Но здесь, у нас в отделении, в тишине и покое… никаких катастроф, хотя она бы помогла связать концы… и составить отчет… Логично предположить, что расстройство предшествовало видению и это, частично, объясняло бы суть происходящего. Мы все видим плохие сны, реальность которых не вызывает у нас сомнения, но только у людей с психическим расстройством бывают такие кошмары наяву, и опять таки, для них это все реально. Но тогда надо признать, что мы приняли на работу не совсем здорового человека, с признаками шизофрении и никто ничего не заметил. Нелепица! И вот вы говорите, что причина в коматозном пациенте, который лежит в отдельной палате, без надежды на восстановление и который перестает воздействовать на окружающих, получив в руки небольшой камешек. Так?

Марина молча кивнула и взяла конфету. Борис Иванович снова забегал по кабинету.

– Но это же бред! Нонсенс! Такого не может быть!

Он остановился, осененный догадкой:

– Надо проверить его ночью на МРТ или лучше снять электроэнцефалографию и попробовать передать ему камень и еще раз снять. Я пойду договариваться, а вы допивайте чай и угощайтесь.

С этими словами он выскочил из кабинета. Марина допила чай, и зашла за стол, посмотреть, что интересного на рабочем месте любимого доктора. Среди нескольких рамок, она с сожалением разглядела фото веселого Бориса вместе с молодой симпатичной женщиной. Вздохнула и вышла. Чудес не бывает, надо быть реалистом.

Позднее, доктор нашел Марину и узнал, сможет ли она ему помочь сегодня ночью. Смена была не ее, но она согласилась без раздумий и добавила, что не помешал бы третий участник, чтобы…

"Учитывая некоторые особенности?'– догадался Борис Иванович и задумчиво потер руки. – Придется обращаться к нашему блаженному другу. Других кандидатов не вижу, к большому сожалению".

Уговорить Александра Юрьевича не составило особого труда, все равно, что соблазнить осла, по образному выражению Бориса Ивановича, он всего лишь пообещал посодействовать получить "грант на сто миллиардов" и на публикацию работ в ведущих медицинских журналах. Поздно вечером, когда Марина помогала Борису закрепить электроды на голове пациента, она вспомнила, что его зовут Павел, 26 лет, разработчик компьютерного дизайна и к нему никто ни разу не приходил, ни друзья, ни родные. "Странно,– размышляла она, – молодой, симпатичный, должна быть девушка. Может он всех напугал? Но отчего такое с ним случилось? Вряд ли он сам того желал, кто ж о таком мечтает. И расспросить некого, а кто-то знает о нем и не один". Она задумалась: « А что, если съездить к нему домой? Соседи, знакомые, друзья, собрать картину по кусочкам. Иначе дело у них не тронется с места, с таким научным подходом". Она оглядела мужчин, склонившихся над регистратором и бубнящих непонятные для нее слова: альфа-ритм, дельта, амплитуда, частотная полоса. "Мальчики получили любимую игрушку и забавляются с ней, пока мама не загонит их спать,– усмехнулась Марина.– И то верно, а не слишком ли долго они здесь". И про себя отметила азарт и интерес Бориса, в то время как Александр откровенно заскучал. Она подошла к врачам, напоминая о времени, они согласно кивнули в ответ и продолжили разглядывать запись сигналов. Девушка вздохнула, постояла немного и вышла в сестринскую, выпить кофе. Вторая смена за день это многовато, хотелось принять ванну, вытянуться на кровати, ощутить прохладу свежих простыней и просто лежать с закрытыми глазами. Она вернулась через полчаса, атмосфера в палате несколько изменилась. На лице невролога читалось неудовольствие в таком чистом виде, что она замерла от неожиданности. Обычно добродушный, улыбчивый со снисходительным или в последнее время царственным отношением ко всем, сейчас Александр Юрьевич не был похож сам на себя. Он с каким-то презрением указывал пальцем на лист с записью и вещал в позе римского сенатора:

– Профанация, многоуважаемый Борис Иванович, чистой воды! Вы умышленно искажаете результаты исследования, заменяя его совершенно пошлой антинаучной теорией. Вам не место здесь, ваше место в телеящике, в развлекательной программе про экстрасенсов и колдунов.

Борис Иванович в ответ непривычно молчал. Марина взглянула на него и в изумлении открыла рот. Физиономия Бориса расплывалась от удовольствия, как будто друг не ругал его, а хвалил, причем прилюдно, с участием родителей, любимой девушки и всех школьных учителей, включая директора. Психиатр смущенно отводил глаза, на щеках горел румянец, а губы растягивались в довольной улыбке. Она метнулась обратно, перевернула ящик стола, нашла, что искала и помчалась в палату. Александр Юрьевич зажимал рукой рот от отвращения, его тошнило, и он уже нагибался, чтобы изрыгнуть ужин на пол. Марина одним прыжком очутилась рядом и ткнула его иглой в ягодицу. Невролог возмущенно заорал и выпрямился, потирая задницу. Она нырнула ему под руку и потихоньку повела его, дергающегося и сопротивляющегося, из палаты. Довела до сестринской, осторожно усадила, словно тяжелобольного, на стул и побежала за Борисом. Можно было не торопиться, поняла она, едва открыла дверь палаты. Борис Иванович кайфовал. Он закатил глаза от наслаждения и изгибался под порывами невидимого ветра. Ветер, похоже, дул неслабый, потому что, Бориса мотало все сильней и сильней. Она подставила ему свое плечо и обняла за талию и только после этого, всадила острое лекарство в тощий докторский зад. Ветер тут же затих, а палату огласил зычный рев психиатра. Путешествие в Эдем закончилось, возвращение на грешную землю состоялось благополучно, но весьма болезненно. Доктор тер ужаленную ягодицу и озадаченно смотрел на Марину, не снимая руки, и бормотал: