– Что такое?! Ну, зачем так было делать?

Потом видимо, несколько пришел в себя и понял, где находится и что происходит:

– Марина, это было что-то невообразимое…. Такого я не испытывал никогда. Наслаждение высшей пробы, оргазм, блаженство, удовольствие, все вместе и в тысячу раз сильнее…

– Вот подсядете на это, как на наркотики, будет вам оргазм.

– Хорошо, что вы вмешались, прервали… этот процесс. Я сам не смог бы. Теперь я понимаю состояние тех несчастных крыс, которые умерли от истощения, нажимая "кнопку удовольствия" снова и снова.

Они добрались до сестринской и девушка уложила доктора на кушетку. Все затихли, разговаривать не хотелось, девушка задремала за столом, положив голову на руки, невролог прикорнул на стуле в углу, неудобно задрав голову. Борис лежал на боку, тихонько постанывая, и дрыгал во сне ногой. Несколько раз заглядывала ночная смена, удивлялась необычному виду, составу постояльцев и снова исчезала. Наконец, под утро, Борис Иванович зашевелился и сел на кушетке, озираясь сонным взглядом и вороша, без того взлохмаченные, волосы. Он быстро пришел в себя, подскочил к чайнику и включил. Тот охотно зашумел, радуясь пробуждению. Все ожили и начали просыпаться. Марина быстрее всех сообразила, что нужно делать и умчалась приводить себя в порядок. Борис нашел кофе, щедро насыпал в две чашки и залил горячей водой. Одну протянул Александру, другую подтянул к себе. Невролог благодарно кивнул и несмело улыбнулся:

– Что произошло там, Борис? Меня чуть не вывернуло прямо в палате и не думаю, что смогу скоро зайти туда снова. Даже сейчас…

Врач шумно сглотнул, а на лице появилась маска отвращения. Он отпил кофе, лицо постепенно расправлялось, тошнота ушла. За ним внимательно следил Борис. Он поставил чашку и спросил:

– Корона сейчас не давит на мозг, дорогой Александр?

Невролог сначала с недоумением посмотрел на коллегу, потом, когда до него дошел смысл вопроса, начался процесс осознания. Первыми покраснели уши, затем запылали щеки, и даже шея приняла необычный темно-бордовый оттенок. Борис с удовольствием смотрел на низложение царя, попивая кофеек. Александр шумно задышал, и бессмысленно водя руками, запричитал:

– Господи! Я же вел себя, как полный…

Психиатр охотно помог найти нужное определение:

– Идиот.

– Да, точно, спасибо. Невозможно, немыслимо! Нес абсолютный…

– Бред.

– Да, бред и совершенно безапелляционно…

– А с каким надменным видом!

Александр застонал, схватив руками за голову и качаясь из стороны в сторону. Психиатр встал и молча вышел, а через минут десять наливал в пустой стакан жидкость, цвета чая. Взял руку Александра, вложил емкость и твердо, убедительно наклонил голову, на вопросительный взгляд коллеги. Коллега принял лекарство, его товарищ не стал отставать и тоже употребил универсальное средство.

– Что же мне делать? Может уволиться?

– Нет! Ни в коем случае, стыд понятие не абсолютное, лечится временем. Ну, или другим средством, но ваша печень будет не рада, поэтому не рекомендую. Уверяю вас, смешки за вашей спиной долго продолжаться не будут, все забывается, и это тоже забудут. Появится новый объект для народного обожания и все. Вы еще пожалеете, что минута вашей славы прошла!

– Никогда! Не единой секунды!

– Мудрость гласит, никогда не говори никогда.

– Такая слава мне точно не нужна!

– А как же удивительный феномен? Открытие?

Александр Юрьевич сморщился, как от несусветной горечи.

– Что, уважаемый доктор, вам не нравится? А мне пришлось терпеть несколько дней ваши чрезвычайно умные речи!

– Прошу прощения! У меня, словно в затмении, случился припадок мании величия.

– Согласен с вашей оценкой, коллега, разговаривать с вами было невозможно.

– Но как такое возможно? Вы можете объяснить?

– Я уже пытался, перед восхитительной минутой эйфории, но вы заклеймили меня. Пригвоздили к позорному столбу, четвертовали и приговорили к десяти годам расстрела тухлыми помидорами.

– Вы это о безумной теории волшебства?

– Ну вот, опять. Вас не впечатлил процесс перехода от восхищения и экзальтации к тошноте?

– Но это не возможно! Я давно не верю в чудеса и сказки!

– Хорошо. Только факты. Сколько раз у нас в отделении случалось интендантов за последние полгода? Ноль. До поступления известного пациента. Что мы имеем за последнюю неделю? Пять случаев панических атак у здоровых людей, без каких-либо предпосылок и оснований, совершенно иррациональных и необъяснимых, одна из которых привела к психическому расстройству, один случай острой жалости к себе, один случай необъяснимой боязни и тревожности, один случай безумного восхищения и восторга, сменившийся приступом отвращения. Это не считая жалоб медсестер на плохое самочувствие во время дежурства. Я ничего не придумал и, кажется, не упустил.

– Но должно быть разумное объяснение…

– Попробуйте, Александр Юрьевич. Я тем временем успею съездить в отпуск, приеду и застану вас в бесплодных раздумьях.

– Какой же вывод вы делаете?

– Мы изучали его, он изучал нас. Мы опыт над ним и он в ответ.

– Он хочет пообщаться, но не знает как.

Врачи замолчали и повернулись на голос. Марина стояла около двери, сложив руки на груди, и спокойно смотрела в ответ.

– Почему вы, Марина, так думаете?

– Он заперт в своем мозгу и ищет любые способы достучаться. И он нашел.

Мужчины переглянулись. Александр упрямо помотал головой и сказал:

– Подождите, девушка! Каким образом, коматозный больной может влиять на действия других людей при минимальной мозговой активности и тем более дистанционно. Его ритмы полностью соответствует состоянию глубокого сна.

– Тем же самым, каким, уважаемый Александр Юрьевич, хотел получить грант в сто миллиардов.

Борис Иванович захохотал и зааплодировал, а невролог густо покраснел.

– Уела, уела. Молодец, Марина! Добро пожаловать в наш клуб! Так, что вы думаете, он ищет выход?

– Да, ищет. У него мало времени осталось?

– Боюсь, что мало. Он на грани между жизнью и смертью, статистика подобных случаев не в его пользу. Один месяц на то, чтобы он решил жить или нет. И половина уже прошла.

– А что будет через месяц?

– Обычно нарушение дыхания, кровообращения, кислородное голодание. Кроме этого угнетение функций коры, структурные изменения в центральной нервной системе. Изменения идут непрерывно и копятся, как снежный пласт на склоне горы. Потом любой резкий звук и все поехало вниз.

– Не нужно пугать девушку, кома может длиться намного дольше. У нашего пациента нет травм головы, нет неизлечимых заболеваний, да и обычных тоже. Он вполне здоровый молодой человек.

– Да, только жить не хочет.

– Ну почему сразу так?

– Парень подготовился. Снял номер, оплатил вперед, передал все ценные вещи и потом подключился к компьютеру, словно перешел в виртуальный мир. Этакое современное самоубийство. Теперь бродит по параллельному миру и пугает медсестер.

– Борис, вы ведь несерьезно насчет цифрового суицида?

– Он оставил у себя только камень.

– Марина, что за камень?

– Александр, я тебе хотел рассказать, но не успел. Целью нашего опыта была попытка зафиксировать изменения активности после передачи камня. Марина утверждает, что пациент успокаивается, получив камень.

– Это правда, Марина?

– Да, Александр Юрьевич, стоит положить камень ему в руку, как можно всю ночь спокойно готовить конспекты.

– Но мы не успели довести эксперимент…

– По причине самонадеянности, дорогой Александр! Он же у нас до сих пор подключен к регистратору!

– А что мы сидим здесь? Пошли!

Они ворвались в палату, как будто желали застать виновника их бед на месте преступления, но нет, больной не бегал с безумным видом по комнате, а лежал на своем месте. Электроды по-прежнему были на голове, регистратор писал кривые линии. Несколько разочарованные врачи нашли в записи место ночного неудавшегося опыта и от досады не смогли сдержать стон.