– А это кто?!

Варвара Ильинична засуетилась, стала шмыгать носом, вытирать платочком края глаз.

– Ааа… это… я думала ничейная, приблудилась… на лестнице сидит,… замерзла, бедная… ну я и приютила ее, пригрела, между прочим, корм купила дорогой…

– Я же объявления везде повесила, у соседей спрашивала. А вы?!

– Да совсем она не похожая была, на той картинке, я думала, другая какая пропала. Забирай, милая, вишь как ластится, соскучилась по хозяйке. А что мне с кормом-то делать? Он дорогой!

– Сами съешьте, раз дорогой!

– Ууу, грубить-то зачем?

Марина, красная от гнева, вернулась с кошкой домой, порадовала всех родных находкой и поведала о коварной пенсионерке Варваре Ильиничне.

Сейчас было другое. Она прислушивалась к себе, пытаясь разобраться, но пока не могла понять причину. Неясно и немного тревожно, как неожиданный туман поздним вечером на дороге. Марина в ожидании, опустила ручку на стол, потрогала карандаш, стирательную резинку, точилку, это иногда помогало сосредоточиться. С закрытыми глазами и склоненной набок головой, словно она прислушивалась, она наткнулась пальцами на что-то, тронула, это был ее телефон. Открыла глаза, посмотрела на него и он громко зазвонил. От неожиданности Марина вздрогнула, никак не может привыкнуть к подобным эффектам. Наверное, то же самое испытывают рыбаки, когда в напряжении, в полной тишине, следят за поплавком, его вибрацией, дрожанием, кивками и наклонами, и все же когда.… Звонила Наташа, ее глупая напарница с работы, которая громким шепотом и дрожащим от возбуждения голосом поведала ей очень странную историю. Ее срочно вызвали на работу, была не ее смена, чтобы принять ночное дежурство. За это пообещали хорошую премию в конце месяца, только ей было непонятно, что значит хорошая премия и каков ее размер, а то в конце месяца и так сулили некоторое поощрение и не будет ли поощрение из-за этого меньшим. После нетерпеливого междометия Марины, Наташа вернулась к основной теме. На дежурстве была неопытная медсестра Светлана, которая была принята всего месяц назад и производила впечатление робкой, излишне впечатлительной девушки. Ни с кем не успела близко сойтись, в свободное время сидела с книжкой модного писателя. Однако Марина успела, заметила дорогие туфли, в которых девушка приходила на работу и, не менее дорогие украшения, под стать своей хозяйке, с виду скромные и непритязательные. Что точно случилось, никто не знает, но дежурный врач решил пройтись по палатам, может поговорить захотелось, а может сговорчивых девушек потискать, кто его, кобеля белобрысого, разберет. Так вот, не найдя медсестры на рабочем месте, он попробовал открыть сестринскую, но не смог. Кабинет оказался запертым изнутри, на стуки и его крики никто не откликался. Тогда врач спустился вниз, узнал в приемной, кто сегодня дежурит, вызвал охрану и они сначала попытались дозвониться, а потом и достучаться до Светы. Ничего не помогало, мысли приходили самые мрачные и неприятные, там хранились многие препараты, пусть не самые мощные, но в умелых руках и они бы сгодились. Спустя час, с разрешения зама главного, дверь была взломана, и как выяснилось, попасть в кабинет они не могут. На входе была сооружена баррикада из стульев, стола и шкафа. После разбора завала ошеломленными сотрудниками, которых Наташа, с искренним порывом, обозвала шокированными, на грани истерики, и довела их количество до средних размеров пожарной части. Марина слишком хорошо знала подруга и разделила услышанное число на пять, а также мысленно удалила сотрудников экстренных служб спасения. Девушку обнаружили в металлическом шкафчике с лекарствами, к тому же закрытом изнутри. Как она смогла там поместиться без посторонней помощи, совершенно загадочно и не может такого быть никогда. Марина, слушая возмущение крупной и полноватой Наташи, понимала ее волнение, представляя, как крепкие спасатели в форме пытаются запихать одну слишком болтливую медсестру в небольшой шкафчик. Вернувшись к событиям ночи, Наташа продолжила, что Светлана была без сознания. Ее аккуратно извлекли и поместили в свободную палату. Теперь, когда честные девушки, в свой законный выходной, пашут за нее и еще за кого-то, она в отдельной палате, между прочим, с телевизором и холодильником, отдыхает в тишине и покое. Марина, не скрываясь, усмехались над завистливой медсестрой, благо телефон позволял это делать незаметно, и прервала стенания и тяжелые воздыхания, вопросом о причине происшествия. Наташа охотно откликнулась и перечислила все версии, от очевидных до невероятных и что сама она склоняется к теории посещения дежурной медсестры таинственным ночным гостем, естественно, мужского пола и высокого роста. Далее, последовали вариации по поводу роста и внешности, но Марина, зная о безответной любви Наташи к высоким парням, не стала выслушивать до конца ее фантазии и поспешила закруглить затянувшийся разговор.

Итак. Если отбросить предположения о таинственных гостях и прочую мистику, то версия выглядела просто и страшно. Девушка была напугана до такой степени, что закрылась в кабинете, перетащила всю мебель к двери, залезла в маленький шкафчик, а после всего этого отключилась. Марина пыталась представить ту степень ужаса, заставившую ее потерять сознание, но ничего не выходило. Самый страшный момент она испытала в детстве, по дороге в школу. В безлюдной аллее, за ней увязался взрослый незнакомец. Дело происходило зимой, рано утром было темно, фонарь светил только в начале и конце аллеи, и как назло ни одного попутчика. Она, маленькая девочка, стараясь удержать свой страх и не сорваться на бег, постоянно оглядывалась и видела за собой темную фигуру. Человек не торопился на работу, размахивая руками или не прогуливался, подобно неспешному пенсионеру. Он шел за ней. Она чувствовала это и вот тогда, впервые, колючий страх пробежался по спине и сжал ледяными пальцами ее трепещущее сердце. Подойди тот незнакомец к ней и возьми за руку, у нее бы сил закричать не было, так сжалось горло, а еще по ногам побежала теплая струйка. Больше она не оглядывалась, приподняла плечи и опустила голову. Только слушала скрипучие чужие шаги по снежной дорожке. Она дошла до конца аллеи со светлым пятном фонаря, дошла до улицы с пешеходами и машинами, дошла до школы, но так и не оглянулась. Как прошел тот день в школе, она совсем не помнила, ни одной детали. Больше она по той дороге одна не ходила. Марина поежилась и передернула плечами от нехорошего воспоминания. В тот раз она могла бы забиться в любую маленькую норку, чтобы спрятаться. У нее не возникло вопроса о виновнике переполоха, и тут она почувствовала укол острого стыда. Самая умная девушка, хихикала про себя над чужими страхами, поглаживая камешек в кармане. Не ее собственный камень, между прочим, а взятый потихоньку, без спроса. Рано или поздно, что-то похожее должно было случиться, тем временем она считала себя укрывшейся в невидимом домике, под надежной защитой. И невольно подставила бедную девочку Светлану. Какая же она дура! Не понимая, с чем имела дело и, воображая, что справилась с неведомой опасностью. Надо с кем-нибудь поговорить, знающим, толковым и тощим профессионалом. Да. Завтра. Обязательно.

Борис Иванович сидел за своим столом и хмурился. Ему категорически не нравились события прошлой ночи, ему не нравилась больная, ему не нравился диагноз. Обсессивно-компульсивное расстройство. Что за бред! Оно не передается воздушно-капельным путем, это не вирусная инфекция, но у него в отделении, сейчас два пациента со схожими обстоятельствами развития расстройства. Вполне здоровый человек внезапно пугается до потери сознания, впадает в кому, а во втором случае, девушка испытывает паническую атаку, получает частичную амнезию и навязчивые мысли о безопасности и страхе, отягощенные бессмысленными действиями по собственной защите. Это похоже на чертовщину. С тех пор, когда появился тот, первый пациент в коме, все в отделении пошло не так. Медсестры боятся его, отказываются от дежурства, особенно ночью, одна уволилась по причине боязни и острого страха, как она сама выразилась. Он беседовал с Викой, так кажется, ее звали, пытался вытянуть ее на откровенный разговор, выяснить причину, детали, предлагал взять выходные, краткосрочный отпуск, даже премию предложил, хотя это был явный перебор. Все бесполезно. Выпученные глаза, бессвязные повторяющиеся предложения, слезы, сопли. Как он этого не любил. Махнул рукой и отпустил зареванную деваху на все четыре стороны. Главврач Олег Аркадьевич звонил с утра, вежливо интересовался, в исключительно нецензурной форме, что за хрень у него творится. Уже доложили, добрые люди! Ну, правильно, охрану ночью разбудили, спать не дали, еще и бумажки обязали писать. Формально, так и должно быть, мало ли что могло случиться, не дай бог до несчастного случая дошло бы. Но стукануть стуканули, без этого тоже никак! Только дай повод. Лишь бы за пределы больницы не ушло, а то, прощай премия по итогам года. Олегу он обещал разобраться и дать полный отчет, он с ним в хороших отношениях, но это не приятельские посиделки, а служебные дела. Дружба дружбой, а табачок врозь. Как же с этой молодой медсестрой не вовремя случилось! Со стороны могло показаться, первая мысль – девочка наелась таблеток до состояния галлюцинаций, зрительных, скорее всего, если перегородила проход. Как ей только сил хватило! Но быстрый подсчет препаратов исключал такую версию. Может подделать анализы? Это конечно поставит крест на карьере девочки, но будет выглядеть правдоподобно в отчете. Нет, не получится, информация уже ушла, медсестра чистая, препараты на месте. Второй вариант, еще хуже, даже думать не хочется и опять придется девочку подставлять, с медициной ей придется распрощаться,… хотя после этого случая, вряд ли она сама захочет в ней оставаться,… но это насовсем крайний случай. Придется другую версию сочинять, но какую? Ту, что он думал? Это не то что на бумаге нельзя изложить, а вслух боязно сказать. Черт бы побрал этот интересный случай! Он сразу вспомнил знакомого доктора, довольно потирающего руки. Александр, его друг и коллега, вел себя, словно восемнадцатилетний придурок-первокурсник мединститута, после первого удачного коитуса. Напыщенный болван, разговаривает, будто уже получил звание академика и прижизненный бронзовый бюст на родине. Светится восторгом, как новогодняя открытка. О чем можно с таким разговаривать? Да ни о чем. В дверь робко постучали. Он потер лицо и крикнул: «Открыто!"