Кто же был этот странный гость, откуда он прибыл, и как это могло случиться, чтобы он — такое высокое сановное духовное лицо — вдруг отслужил панихиду по крамольному Пушкину, говорил о нем такие странные недозволенные речи?..

Это был Петр II Негош — светский и духовный правитель Черногории, ее виднейший государственный деятель. В истории Черногории он был известен своей успешной политикой ликвидации племенной разобщенности, он создал новый, более прогрессивный государственный аппарат, искоренял междоусобные распри и кровную месть, от которых страдали народ и государство. Насаждая культуру и просвещение, он содействовал упрочению независимости Черногории, всячески укреплял связи с Россией. В 1833 году он приезжал в Россию, где был принят царем Николаем I. В Петербурге Негош был посвящен в архиепископы и возведен в сан «Владыки Черногорского».

Но Петр Петрович был не только правителем Черногории, он был крупнейшим представителем сербской литературы XIX века, величайшим портом, любимцем своего народа. Он воспевал свой гордый народ, его многовековую борьбу против турецкого ига. Многие его стихотворения посвящены России. Негош перевел на сербский язык отрывки из «Слова о полку Игореве».

Он преклонялся перед Пушкиным. Сочинения великого русского поэта были в рабочем кабинете Негоша. Он посвятил ему свое стихотворение «Тени А. С. Пушкина», которым открывается его поэтический сборник «Сербское зеркало». Негош считал Пушкина первейшим человеком России и всего славянства.

В 1836 году, в разгар своей деятельности по реорганизации государства, Негош был оклеветан перед Николаем I и правящими кругами России, которым мерещились в его поведении революционно-демократические настроения, распространявшиеся в то время повсеместно с Запада на Восток. Чтобы рассеять это обвинение, Негош вопросил у царя «высочайшей аудиенции». Получив согласие, он в конце декабря 1836 года выехал из Цетинья в Россию и вскоре прибыл в Вену. Здесь у него была вынужденная остановка. Русский посол задерживал визу. В феврале, находясь в Вене, Негош узнал от посла, что в Петербурге убит его кумир Пушкин. По Вене пошли слухи, что Негош собирается в Петербург на похороны Пушкина…

Вскоре русский посол сообщил Негошу, что он может продолжать путь в Россию, и Негош немедленно покинул Австрию. 22 февраля он был уже в Великих Луках, а через Два дня прибыл в Псков. Неожиданно в Пскове он был вновь задержан по особому предписанию царя.

В Пскове Негош прогнил более ста томительных дней. Здесь он довольно близко сошелся с губернатором Алексеем Никитичем Пещуровым, который хорошо знал Пушкина. В это время Пещуров выполнял просьбу вдовы Пушкина Натальи Николаевны и опеки над детьми и имуществом поэта по изготовлению рисунков мест, где Пушкин жил и где он был похоронен. Пещуров о многом рассказал Негошу, в частности и о том, как А. И. Тургенев сопровождал прах поэта из Петербурга в Святые Горы. Он помог Негошу познакомиться с литературными богатствами и древними историческими памятниками Пскова. Он же помог совершить паломничество на могилу Пушкина в Святых Горах.

Может быть, под впечатлением этого паломничества и родились у Негоша знаменитые строки в поэме «Горный венец»:

Эти слова Петра Негоша и сегодня громко звучат в наших сердцах, когда мы входим в Святогорский монастырь, чтобы поклониться светлому духу Пушкина.

Когда гроб с телом Пушкина привезли в Святогорский монастырь, А. И. Тургенев распорядился послать за крестьянами Михайловского и Тригорского, чтобы они поспешили в монастырь рыть могилу.

Зима была суровая. Земля как камень. Ни ломом, ни лопатой не возьмешь. Зажгли костры, чтобы хоть немного отогреть землю.

Наступил миг погребения. Поднося гроб к могиле, трижды качнули его в сторону родного дома в Михайловском — таков старинный псковский обычай. Опустив прах в землю, закидали могилу скованными морозом комьями земли. Насыпали холмик. Поставили простой сосновый крест. Кто-то из дворовых сказал Тургеневу: «Надпись бы сделать…» Тот ответил: «Скажи, чтобы черной краской вывели одно слово „Пушкин“, больше ничего не надобно. Там видно будет…» Кто-то из Михайловского принес чашку с кутьей и поставил ее на могилу. Тургенев взял себе на память ветку хвои и горсть земли…

Соборный колокол ударил к ранней обедне. Монастырь зажил своей обычной жизнью.

…Наступила весна 1837 года. Ушли снега. Земля на могиле осела. Хозяйка Тригорского и ее дети часто посещали могилу, распорядились поправить могильный холмик, одерновать его, посадить цветы.

В рассказе «Дворовые люди Михайловского» мы уже упоминали о литографиях П. А. Александрова по рисункам псковского землемера И. С. Иванова «Сельцо Михайловское» и «Святогорский монастырь», которые были изданы уже после смерти поэта, в 1837–1838 годах. Эти литографии И. С. Иванов поместил в двух альбомах: «Галерея видов города Пскова и его окрестностей». Альбомы и заключенные в них литографии тщательно изучены псковским краеведом А. Сергеевым («Виды Пскова и Пушкинских мест времени Пушкина». Альманах «На берегах Великой», № 4, Псков, 1952) и научным сотрудником Всесоюзного музея А. С. Пушкина Н. Грановской («Галерея видов г. Пскова и его окрестностей И. С. Иванова». Сборник «Пушкин и его время», вып. 2, Ленинград, 1962).

Исследователи долгое время считали, что наброски, сделанные И. С. Ивановым с натуры, то есть оригиналы, с которых П. Александров сделал литографии, до нас не дошли и, по-видимому, исчезли бесследно.

Но вот несколько лет тому назад автору этих строк посчастливилось, и он случайно обнаружил в частном собрании один из набросков Иванова — тот, который изображает Святогорский монастырь. Рисунок этот исполнен орешковыми чернилами на листе бумаги с водяным фабричным знаком конца двадцатых годов XIX века. Нижний правый край бумаги оторван. Бумага сильно обветшала. На лицевой стороне листа, под изображением монастыря, пояснительная надпись, сделанная рукою И. С. Иванова:

Правее надписи нарисован трехконечный крест с надписью: «А. С. Пушкин».

Несмотря на схематичность рисунка, всё в нем выдержано в должной перспективе, масштабе и точной топографии места.

Как и на литографии Александрова, в наброске Иванова монастырь показан со стороны Анастасьевских ворот. Вид его рисован с противоположного монастырского холма, расположенного у дороги из Михайловского в Святые Горы. На переднем плане — овраг, за ним — ограда монастырская, от подошвы ее поднимается могильный холм, на вершине которого, в окружении купы деревьев, Успенский собор с колокольней.

На наброске чуточку больше, чем на литографии, раскрыта площадка у алтарной апсиды собора. Это сделано, по-видимому, для того, чтобы яснее показать место упокоения Пушкина и фамильное кладбище Ганнибалов-Пушкиных.

На обороте листа рукою Иванова написан текст. Он почти полностью повторяет помещенный в альбоме, хотя в нем есть и некоторые особенности.

Вот он: «Святогорский трехклассный монастырь находится в Псковской губернии, Опочецком уезде, расстоянием от уездного города в 40, а от губернского к югу во 115 верст, а от древнего пригорода Воронича в 4 верстах, на Синичьих Горах, основан в 1569 году, после явлений чудотворных икон Божией Матери юродивому юноше Тимофею.

Царь Иоанн Васильевич в 1569 г., назвав Синичью гору Святою, повелел устроить на ней каменную церковь во имя Успения, так, чтобы алтарь ее занимал то самое место, где стояла сосна с явленною иконою Одигитрии; при подошве горы, окруженной горами, расположить монастырь. Ганнибалы и Пушкины, жившие с давних времен в окрестностях этого монастыря, усердием и пожертвованиями церкви приобрели исключительное право близ нее погребать из рода своих умерших; ряд могил их представлен на картине, а большим черным крестом близ церковного алтаря осеняется могила Александра Пушкина».