В тот день было все как обычно. Как будто – обычно…

Подъем, утренняя пробежка, домой, под душ.

В ванной Марат заметил, что дышит как-то неглубоко, и слишком часто. Он заставил себя успокоиться, и дышать полной грудью. В школу он шел в какой-то странной тишине. Как будто люди смотрели ему вслед, но без малейшего слова и звука. И даже веселые синицы переставали чирикать, когда он проходил мимо. Перед входом в вестибюль стояла толпа – но она распалась, расступилась, тоже без единого звука, в молчаливом почтении - образовала широкий проход. С ним сегодня не здоровались, старались вообще не подходить, чего Марат и не заметил сначала. Девчонки глядели с испугом. А парни – как то чересчур нахмуренно. Учителя не задавали никаких вопросов мрачному Нечаеву, который пересел сегодня за последнюю парту.

После уроков, уже по дороге домой, Марату преградила путь тройка друзей: Граф, Комбат и Мурый.

Юноша остановился, вглядываясь в хмурые лица.

Готов? – спросил внезапно Граф.

Я же пионер, - отозвался Марат. – Последний чертов пионер в этой гребанной школе. Я всегда готов…

Друзья молча расступились, и Марат пошел дальше.

В шесть вечера он был на заднем дворе. Все как обычно. Вот только вывернув из-за угла школы, Марат чуть не вскрикнул от удивления.

Здесь собралось человек двести, не меньше. Бойцы стоят кружочком. Вокруг них – взрослые ребята. Несколько дорогих машин. Стайки девушек. Малышня какая-то. Их классная руководительница, Вера Борисовна – она тоже здесь!

Все, как только Марат появился – затихли. Только десятки глаз вглядывались в его лицо.

Взгляд Марата стал каменным. Он без какого либо страха посмотрел в эти глаза. Всем, каждому. И увидел то, что не доступно остальным.

Они в него – верили!

Они пришли не прощаться, не пожелать удачи, не пожалеть. Они пришли потому что верили в маленького уличного бойца.

Он не должен их подвести.

И он не подведет.

Давай, мелкий. Не подкачай. Устрой им там всем, - проворчал в тишине Стром, который стоял с какими-то квадратными мужиками ближе всех. – Кто сильней?

Мы – сильней, - отозвался Граф, но не криком, а вполголоса, чуть ли не шепотом.

Мы – сильней! – взвился голос Комбата.

Мы – сильней!! - заорали на все басы мужики около дорогих иномарок, за ними взвизгнули девчонки, подхватили бойцы.

Мы!!! Сильней!!!

То же самое футбольное поле. Только теперь там не гоняли мяч.

Оно было пустынным, ровным, как гладиаторская арена. Еще Марат отметил огромное количество зрителей. Которых раньше вообще почти не было. А сегодня тут куча людей: от плечистых мужиков в дорогих костюмах, до странных личностей в драной дешевой джинсе. Марат мог поклясться, что все они держали наготове мобильные телефоны – чтобы непрерывно снимать все, что ни попадет на глаза.

Славу-Слона он выделил сразу. Это был уже не растерянный мальчик. Даже издали, по его движениям, было понятно – чемпион прошел суровую школу не просто боев без правил, а подлых уличных потасовок. В его движениях не было спортивной сосредоточенности. Зато появилась вальяжная расхлябанность, этакая непредсказуемость опытного уличного воина. Способного и готового ударить из любого положения и позиции. Он тоже вел беспроигрышную серию – уже четыре победы подряд. Повергал провинциальных противников двумя ударами, обычной прямой двойкой, которую никто не мог выдержать.

Таким же расхлябанным, почти легкомысленным шагом - Слон двинулся на середину поля, не дожидаясь никакого сигнала. Которого, честно говоря, никто и никогда не подавал.

Марат ощутил тяжелую руку на плече. Повернув голову, он понял, что это их крейсер, Геннадий Беседа. Квадратный весельчак на этот раз был молчалив и угрюм, и крайне сосредоточен. Не отрываясь, он смотрел на противника Зуболома, словно хотел повергнуть гиганта одним своим мрачным взглядом.

Давай, не подкачай нас, - сказал Беседа беззвучно, одними губами.

Марат пошел вперед, совершенно не ощущая страха. Слон смотрел на своего маленького противника с неприкрытым изумлением, и некоторой капелькой презрения. Как он мог позволить победить себя этому… недоразумению?

Не дойдя пяти метров до Слона, Зуболом встал в почти идеальную боксерскую стойку. Слава даже покачал головой. Противник решил сдаться, в честном бою? Однако его предупреждали, и много раз – этот парень очень и очень непрост. Где то раскопали информацию, что этот мелкий ночью убил собаку, здоровенного сторожевого пса – одним ударом ножа в сердце. А потом отпилил собаке голову, положил под тряпку на скамейку, и хозяин пса на следующее утро обнаружив такое - слегка двинулся рассудком. На какой-то момент у Слона пробежал холодок между лопаток. А если его противник действительно пронес на поле нож? Или остро заточенную отвертку? Шило? Да нет, не может быть...

Чемпион рванулся вперед. Маленькая тень, почти распластавшись по земле – ему навстречу…

Слон почувствовал, что между руками проскользнуло щуплое тело. Тонкие плети легли чемпиону на шею. Классический клинч… Сейчас он его просто отбросит, и ударит, вдогонку. Один раз, наповал… Но твердые холодные руки соскользнули с толстой шеи вниз, и Слон с изумлением понял, что у него остались свободными только ноги… Странное ощущение. Зуболом вцепился в противника мертвой хваткой, захлестнув свои руки в борцовском захвате «пальцы в пальцы» у того на спине.

А еще через долю секунды Слон понял, что проиграл. Удар, который на него обрушился – можно было сравнить с ударом кузнечного молота. Мелкая тварь ударила его головой, в самое мягкое и незащищенное место. В нос. Сам Марат не пострадал никак – этот удар он отрабатывал десятки тысяч раз, и в голове, и в реальности. Брызнула кровь. Еще один тяжелый удар – теперь под глаз. Под левый. Через мгновение – под правый. Еще раз – в нос. И теперь в лоб – со всего размаху. Противнику – в переносицу, а тебе – в надбровные дуги, в самое твердое и прочное место на голове. Марату показалось, что он слышит треск костей. Чемпиона повело, они упали в пыль футбольного поля. Зуболом поправил захват – и ударил еще раз. Зубы чемпиона затрещали. Еще удар. И еще. Теперь уже все гораздо проще. Перед глазами – месиво из плоти и крови, Слон метался, напрягая все силы, пытаясь вырваться, извиваясь как червяк.

Голова Марата равномерна била по потерявшему от боли рассудок чемпиону – равномерно, сосредоточенно, спокойно, как молот забивает сваю.

На четвертом десятке ударов все кончилось. Чемпион захрипел, и обмяк.

Не веря сам себе, Марат разжал захват. Отскочил, готовый ударить еще раз. Мир перед глазами слегка плыл. Вытоптанная земля залита кровью. Машинально Марат протер свое лицо. С пальцев тоже капала кровь. Это плохо. Если придется еще раз входить в захват – то мокрые пальцы могут соскользнуть. Как можно быстрей и тщательней он стал вытирать руки об штаны, каждую секунду ожидая крика: «наших бьют».

Но крика не было. Вокруг стояла мертвенная тишина. Зуболом поднял глаза, думая что его просто оглушило, ожидая увидеть надвигающиеся шеренги противника. Но перед ним стояла только толпа, совершенно не готовая к бою.

Внезапно на поле раздался звон колокола. Спартаковцы растерянно расступились от своих ворот, и Марат увидел, что человек, который ударил в колокол – это их крейсер, борец по кличке Арслан.

И тут звуки появились. Мир снова ожил.

Сначала раздался знакомый голос, донеслись слова Комбата. Смысл сразу утонул в шуме десятков других голосов. Марат окружили, хлопали по плечам, Гена Беседа взял его обеими руками за щеки, и безумными зрачками смотрел в глаза. Крейсер что-то кричал, Марат не мог понять – что именно. В уши ворвался шум, а потом он почувствовал странную легкость. Десятки крепких рук подняли почти невесомого для них Марата – и он увидел море голов, сотни открытых ртов, широко раскрытые глаза.