Хорошо, - ответил Марат. – Я понял…

Он прочитал и осознал «Капитал» за две недели. И понял окончательно, что его путь – это путь революционера. Путь обреченного человека.

Усомнился ли Марат в своем выборе и положении?

Нет. Ни на секунду. Обращенная любовь - эта чистая, кристальная ненависть повела его через все преграды и лишения. Это чувство загорелось в Марате и очистило его душу и сознание от всего наносного и лишнего. Что бы не происходило с ним с тех пор – Марат знал, что цель его высока, а плата за победу – огромна.

Может быть, в этот момент он сошел с ума. А может наоборот – его мозг стал чист и полностью рационален, как искусственный интеллект, управляющий боевой машиной, которой поставлена определенная задача. Все помыслы и мечты, все мысли, все возможности Марата устремились на решение этой задачи.

Мир должен измениться.

Ведь он, Марат, изменился…

В городе шел дождь. Мелкий и промозглый. И вообще, нынешнее лето было самым дождливым и холодным за последние двадцать лет наблюдений, если верить синоптикам.

Да, и с той поры, когда в городе было ликвидировано «Братство» - прошло двадцать лет. Уже давно и никто не помнил, кто такой «Дед», кто такие «крейсера», «графы» и «зачинщики». Они остались в истории как легенда, сказка. Исчезли куда стремительней, чем появились. Для большинства жителей города это вообще прошло незамеченным. Об этих смертях не писали в газетах, не показывали по телевидению. Просто каждый день на протяжении нескольких месяцев в областном морге было на десяток трупов больше чем обычно, чем среднестатистически.

К зданию лесомеханического колледжа подъехала старая, темно-фиолетовая «Волга». За рулем сидел крепкий, круглоплечий парень, а вот когда открылась дверь пассажира, то тот, кто знал положение вещей – вздрогнул бы от неожиданности.

Легко перепрыгивая лужи, к крыльцу колледжа стремительной походкой устремился Марат. Он ничуть не изменился за прошедшие два десятилетия. Может быть – только прическа стала чуть короче, да и несколько волосков седины прибавилось на висках.

В остальном это был все тот ж юноша… хотя, может быть, на скулах прибавилось чуть-чуть резкости, пропала юношеская округлость.

Одет он был в самую популярную в последнее время одежду – синие джинсы, черная кожаная куртка. На ногах грубые ботинки с рифленой подошвой. Они называли этот наряд -штурмовой костюм.

Марат на сегодняшний момент занимал пост командира подпольной организации «Штурмгруппа». Они называли себя так, потому что взяли себе в качестве флага – знамя Победы. Да, тот самый штурмовой флаг, так и записанный в любой энциклопедии, 150-й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии…

Штурмгруппа не была организована никакой коммунистической или социалистической партией, и тоже, как и Братство – возникла словно бы из ниоткуда. Хотя на самом деле ее постепенно, шаг за шагом создали Марат и Двадцать Четвертый, которые вернулись в родной город после трех лет добровольного изгнания.

Занималась эта группа очень странными и подозрительными делами, но никто ею пока не особо интресовался, а они сами не особо афишировались. Да, есть ребята, которые качают железо в полуподпольных качалках, в подвалах. Которые работают в сфере жилищно-коммунального хозяйства, предпочитая ночное время суток – быстрая уборка мусора или снега от зданий, которые интенсивно посещаются обывателями днем.

Стать штурмовиком было довольно сложно. Каждый кандидат проходил индивидуальную трехступенчатую проверку, крайне своеобразную. За время которых было нужно совершить какое-то героическое действие, потом административное правонарушение, затем и уголовное преступление. Только после этого боец становился штурмовиком. Получал или выбирал кличку, и входил в свою тройку или пятерку, обычно по месту жительства.

Это все было бы похоже на детство и детский сад (как это принято говорить в народе), если бы этим не занимались очень серьезные люди. Которые прекрасно знали, что лежит в основе работы любой политической организации. Эти два краеугольных камня, две точки опоры, выделенные самым выдающимся революционером человечества, Владимиром Лениным, назывались так: Конспирация и Дисциплина.

На вопрос же Марата, почему дела обстоят именно таким образом, что Штурмгруппа, состоящая из коммунистов и крайне левых политических активистов, и при этом стоит как бы особняком от всех политических групп, движений и партий, Двадцать Четвертый ответил:

Армия всегда в казармах. Это же стандарт, товарищ Маузер. Есть казармы, есть территория военной части, есть полигоны. В политике также. Есть горлопаны, есть легальные любители популярности. Кто-то добрые дела хочет делать. А мы – армия, и порядок у нас должен быть армейский. Поэтому ни официально, ни легально, ни даже нелегально мы к какой-то политической силе не относимся. Понимаешь, не управляет министерство образования солдатами. Хотя солдаты только и заняты тем, что повышают свой уровень образования, в определенной области. Всем этим занято другое министерство, государство в государстве, так сказать. Максимально эффективная система на сегодняшний момент устроена так, а не иначе, и не надо ничего выдумывать, надо просто брать, и делать. Понял?

Понял, - отозвался Марат. – Но какая мы армия, если ничего не делаем?

Двадцать Четвертый глубоко вздохнул, потом выпрямился, встал во весь рост, расправил плечи, и в этот момент показалось, что он чуть ли не на голову выше Марата:

Солдат может за всю службу не разу не вступить в бой. Полковник за тридцать лет ни разу не поднимет свой полк в атаку. Маршал за всю жизнь никогда не будет командовать фронтом. И армия никогда не вступит в войну за сто лет. Значит ли это то, что они лентяи и бездельники? Что они делают, мелкий, все это время? Просто ждут? Нет, дорогой мой. Они тренируются. Настоящая армия тренируется столь много, долго и упорно, что в случае реальной войны даст хороший отпор кому бы то ни было. А вот когда настанет война - это мало кому известно. Если уж мы считаем себя солдатами Революции - будь добр подобрать слюни, закрыть рот, и быть готовым к любому развитию событий. Знать, где ты будешь во время революции. Понимать, что ты будешь делать и, главное - как ты это будешь делать…

И вот сейчас командир Штурмгруппы, Марат по прозвищу Маузер - вошел в здание лесомеханического колледжа, чтобы узнать и встретить очередного кандидата. Причем, что было довольно необычно, этот кандидат в бойцы, и, соответственно – в штурмовики, уже имел кличку. Причем совершенно невообразимую, которую можно получить только за реальные, очень серьезные заслуги.

Люгер – так просил называть себя этот кандидат.

Человек, который передавал Марату сведения, усмехнулся, когда произнес это прозвище. Но ничего более не сказал. Марат же не расспрашивал. Маузеру на самом деле было все равно – откуда приехал кандидат? Как жил и какие у него реальные имя и фамилия? Неважно.

Для товарища Маузера было важно только одно – способен ли ты стать оружием Революции, или нет. А кличка Люгер уже подразумевала, что человек считает себя оружием.

Поднявшись на второй этаж, Марат развернулся к вестибюльному окну в конце коридора, и сразу увидел Люгер. Она была одета точно так же как и Марат – в парадно-рабочую форму штурмовика. Синие джинсы. Легкая кожаная куртка, черная как вороново крыло. Офицерские берцы, высокие и жестко зашнурованные. На голове ее горел настоящий костер – ярко-рыжие волосы были аккуратно причесаны, но на фоне серых стен выделялись неимоверно.

Она стояла с невозмутимым лицом, и пилочкой полировала ногти. Было видно, что девушка явно скучает. Проходящие мимо студентки и студенты коллежа не вызывали у нее никакого интереса. На мгновенье Марату показалось, что Люгер одного возраста с ним, но через пару секунд он понял, что совершенно ошибся. Она была настолько молода, что с трудом можно было дать и восемнадцать.