Никак старлей не ожидал, никак…
Когда же зам. нач. ГУВД по оперативной части майор Петруничев стал настойчиво требовать предоставления протокола обыска, дежурный «оформил» таковой задним числом…
— А что же Деркач? А что Деркач. Он салага, лейтенант, не решился перечить старлею, дежурному по городу. Мол, и так сойдет. Конечно, все мы на ошибках учимся. Лучше учиться на чужих. На худой конец — на своих, но без последствий. А тут как выйдет? Сильно майор Петруничев огорчился. Хотя Деркач подчинялся его коллеге, заместителе начальника ГУВД по следствию, но в данном конкретном историческом отрезке именно он: Петруничев, во первых, заменял выбывшего на время друга и коллегу, а во вторых, решением начальника ГУВД Скибко и прокурора города Мищенко возглавлял оперативно следственную группу. Вот и выходит что спрос с него.
При сфальсифицированном протоколе обыска дело в суде развалится. Прокурор города был известен своей верой не только в дух, но и в букву закона.
И подставлять старлея жаль. Город маленький, все если не родственники, так свояки. А тут еще такая тонкость: был дежуривший в ту ночь по городу старлей родным братом его первой жены Веры, изменившей ему, пока он служил в армии и потому безжалостно оставленной молодым старшим сервантом Петруничевым сразу после демобилизации. Все с тех пор устаканилось, окончил Сергей Петруничев Школу милиции, сделал, можно сказать, карьеру, отгуляв свое по бабам, неудачно женился и второй раз, и вот теперь, на радость все чаще болевшей матери, уже готов найти, как говорят, свое счастье с самой красивой девушкой российской милиции Людмилой Викторовной Конюховой. И в такую гармоничную минуту ему подставлять под удар тезку, Веркиного брата, все равно что мстить их ненадежной семье спустя столько лет.
Да и честь мундира — тоже не писателями выдумана, жаль ее, чести. И не наложить дисциплинарного взыскания на Серегу — нельзя. Тогда его, Петруничева, личная честь пострадает.
И вот еще о чем болела голова в тот день у майора Петруничева, "крутого опера" города Рудного Смоленской области.
Авдеев не столько разыскан, но фактически задержан сотрудниками уголовного розыска. Его, Петруничева, прямая работа сделана. Но он то, майор Петруничев, сегодня отвечает за работу всей оперативно — следственной группы, и за следствие, стало быть. А у следствия вопросы.
С одной стороны Авдеев отрицает причастность к изнасилованию и убийству двух молодых женщин в Рудном. С другой стороны — он не может толком объяснить, как к нему попали изъятые у него при обыске предметы.
— Что будем делать? — спросил Петруничев Деркача, вызвав его к себе в кабинет.
— Виноват.
— Что виноват, ясно, ответите оба, построже — дежурный по городу, но и тебе достанется. Что дальше, вот вопрос.
— Надо допросить его еще раз.
— Сам будешь вести допрос?
— Как прикажете, — смиренно потупил голову Деркач.
— А сам как думаешь?
— Может, лучше Вы…
— Ладно. Вызывай Авдеева из КПЗ.
Авдеев был все так же жизнерадостен.
— А я, гражданин начальник, за эти предметы не ответчик. Пьян был, это помню. А как они у меня оказались, если, конечно, товарищ лейтенант окажется прав и их действительно у меня изъяли, когда в дежурную часть приволокли, — напрочь не помню. Хоть режьте…
— Тоже неплохая идея…
— Это как? — насторожился Авдеев.
— Проехали, напрягите память, Авдеев, От правильного ответа зависит не только Ваша свобода, но, возможно, и жизнь…
— У нас смертная казнь не отменена?
— Нет пока, только разговоры об этом ходят, да я не о том, смерть Вам грозит не от карающих органов, не от милиции, а от тех, в чьи планы Вы внесли некоторые коррективы…
— Не понял,,
— Все ты понял, Авдеев. И напрасно тут Ванька изображаешь мне.
Авдеев испуганно съежился.
— И напрасно ты мне тут изображаешь крутого урку, — «нажал» на подозреваемого Петруничев, закручивая интонацию. — Я ж знаю твою биографию, никогда ты в зоне не был, ты не убийца, так, мелочь пузатая…
— Обижаешь начальник, — перешел на визгливый фальцет Авдеев, — не был на зоне, — не значит; убийца, это верно. Я не убийца? А что ж тогда мне твои менты мокруху шьют? Не, начальник, ты мне горбатого не лепи. Не выйдет у вас ничего со мной.
— Ой, ой, "горбатого не лепи"… Ты чего тут на феню блатную переходишь? Напугать меня хочешь?. Петруничев грозно привстал с кресла.
— Ни как нет, — зажмурился Авдеев. — А что по фене, так точно — не урка я, просто в конвойных войсках служил, товарищ майор. Вы ж знаете, с кем поведешься… Я срочную служил в Мордовии. А там все на одном языке говорят, и зеки, и конвойные — на смеси матерного с феней. По матерному я тут, извиняюсь, стесняюсь выражаться, вот и сбивают на блатной. Иначе как друг друга поймешь? Верно?
— А просто по — русски говорить не пробовали?
— Так там ведь и в роте охраны, и на зоне — все больше чучмеки, извиняюсь, чурки косоглазые, лица, как сейчас говорят, кавказской национальности. С ними как? Только на фене с матерком. Не, иначе нельзя, начальник. Сигаретку разрешите?
— Я не курю.
— И правильно делаете, значит, — здоровеньким убьют.
— Ты о чем? — Петруничев опять приподнял над столом свое мощное тренированное тело.
— Ой, извиняюсь, если чем обидел. Это я так, поговорочка такая. А может товарищ лейтенант угостит?
— Да у меня «Ява» явовская, — вступил в разговор Деркач. — А Вы, похоже, к дорогим привыкли?
— Обижаете, граждане начальнички. Нам дорогие не по карману, и для здоровья опять же вредны.
— Это почему?
— Потому что на фабрике зарплату за июнь еще не давали.
— Это я знаю. А может, у Вас, как у других, — какой побочный заработок?
— Какой? Не смешите. Ежели к «комкам» ящики с продуктами подтянешь, так за это постоянная и фиксированная плата — пузырь… А ежели сигаретки, так какие попроще.
— А почему сказали, что дорогие, скажем, вот такие сигаретки, как те, что товарищ следователь лейтенант Деркач иногда покуривает к примеру, «Марлборо» — вредны для здоровья? Тут фильтр двойной очистки.
— А бумага?
— Что — бумага?
— Бумага — американская, сказывали, химическая, искусственная, вредная очень для здоровья.
— А у нас?
— А у нас из деревьев делают. Что в экологически чистом краю, в Карелии, растут. Полезная бумага. Для здоровья.
— А чем же тебе искусственная плоха?
— А от нее кашляешь сильно.
— Так Вы вот, и от нашей кашляете…
— Это я не от нее, это я от простуды кашляю.
— А как Вы объясните, дорогой товарищ, — Петруничев выдержал паузу, доброжелательно, даже ласково рассматривая малосимпатичное лицо Авдеева, что вот на этих окурочках — Ваш прикус?
— Не понял, гражданин начальник, мой чего?
— Прикус.
— Это как?
— А так: вот данные экспертизы: на представленных окурках сигарет «Марлборо» оставлен характерный прикус, то есть след зубов стоит косо и то есть в том смысле, что у курившего эти сигаретки один из передних зубов стоит, косо или травмирован. Вот снимок Вашей верхней челюсти, его нам любезно передали из санчасти фабрики.
— Они что хочешь за деньги передадут, такой народ, извиняюсь…
— Нам без денег дают.
— Известное дело — ментам извиняюсь, милиции кто хотишь все без денег отдаст, себе дороже, с вами ссориться…
— А что же Вы с нами на контакт не хотите пойти?
— Без денег?
— А то?
— Так без денег хреново. Я раз месяц жил без денег. Совершенно. Хреново было, доложу я Вам… Врагу не пожелаешь.
— Не отвлекайтесь, Авдеев. Вот снимок Вашей челюсти. Вот снимок с увеличением окурков сигарет «Марлборо».
— О, здоровая какая! Такую бы сигаретку засадить, — неделю можно тянуть.
— Это с увеличением.
— Да я один хрен, такие не курю. От них кашляю.
— Ну, а как Вы объясните, что прикус на окурках соответствует конфигурации Вашей верхней челюсти? — не выдержал Деркач.
— Чего?
— Чего — чего… Ваш окурок, я спрашиваю?
