С котом Перламутром, жившим своей внутренней насыщенной жизнью и не имевшим никакого желания вступать в долговременные контакты оперуполномоченным уголовного розыска Потаповым, Виктору Егоровичу пришлось встретиться значительно раньше, чем он предполагал.

Доложив итоги поездки в Антоново капитан Петруничеву, Потапов таинственно улыбнулся и мечтательно произнес:

— Вот там, то есть, такая замечательная девушка живет в Антоново, подруга покойной Багучевой, некто гражданка Рытвина.

— Так себе фамилия, — равнодушно заметил капитан, вчитываясь еще раз в материалы судмедэкспертизы по делу.

— Так фамилию сменить можно, — все так же блаженно улыбаясь, парировал Потапов.

— Да? — Заинтересованно приподнял правую бровь капитан.

— Например, на Потапова…

— Жениться задумал? — заинтересовался Петруничев.

— А что, заметно? — удивился Виктор.

— Светишься, как медный грош в праздники. Ну, рассказывай.

Внимательно выслушав опера, капитан задумался.

— Версия вполне возможная, давай, развивай ее. И вот что, познакомься с заявлениями женщин, изнасилованных на трассе. Может, идея какая появится.

Несколько часов Потапов с содроганием знакомился с заявлениями потерпевших. Только за последний месяц их было три. Похоже, действовала одна и та же банда подонков. Но трупы Багучевой и Дормидонтовой были единственными. Остальных девушек, двоих в июле и троих в августе только изнасиловали. Впрочем, изнасилования были групповые, в извращенной и жестокой форме. Так что откладывать расследование этих дел также было нельзя. Ими и занимались другие сотрудники уголовного розыска, другие следователи УВД. Но наработок было мало. Опросы потерпевших. Свидетелей нет. Вешдоков, — тоже. Все изнасилованные, как по команде, вернувшись домой — исцарапанные, изгаженные, перепуганные, прежде всего тщательно вымылись. Потом в страхе и ужасе обратились к гинекологу, затем — к венерологу. И только потом — в милицию. Так что ни заборов спермы, ни отпечатков пальцев на гладких поверхностях, например, на сумочках, пряжках, — ничего не было.

Преступники действовали по одной схеме. Предлагали подвезти на шоссе до города, или, наоборот, до нужной близлежащей деревни. Через пару километров к одинокому водителю подсаживался друг, затем еще один. Так их набиралось четверо. Останавливали машину, свернув с шоссе на лежневку. Раздевали девушку до гола. Вещи похищали, оставляли только белье. Насиловали по несколько раз в обычной и извращенной форме. Прежде чем насиловать, жестоко избивали, так что сопротивления почти не было. И уезжали.

Ни номера машины, ни примет насильников. Троих насильников жертвы вообще в лицо не видели. Они садились на заднее сиденье машины и вступали в дело, когда сопротивление было уже подавлено первыми ударами кулаком в лицо. Внешность водителя жертвы также описать не могли.

Да, жертва остались живы, им не нанесли колото-резаные раны «веером» в живот или спину.

Но у всех жертв в первую очередь были сняты золотые украшения. В том числе перстни и кольца.

Так, что ассоциации с убийством Багучевой и Дормидонтовой возникали. Хотя и было их немного. Но отработать версию нужно было до конца. Тем более, что дела об изнасиловании все равно висели на ГУВД. А у любого опера уголовного розыска наверняка наберется пара случаев, когда расследуя одно дело, он выходил на преступника, проходившего по другому. Вот почему капитан Петруничев одобрил вариант параллельного подключения оперов к делам, находившимся в производстве.

Потапов зашел в лабораторию к Конюховой. Людмила Викторовна, как всегда красивая и недоступная, пила зеленый чай в крохотном кабинетике рядом с лабораторией, где проводила сложные экспертизы и где можно было нарваться на струю вонючего реактива, и на неаппетитный вид оторванной ступни. Тут же было тихо, тесно, но уютно. Напротив Людмилы Викторовны сидел благодушный капитан Петруничев и без удовольствия смотрел, чуть приподняв правую бровь, на своего опера, явившегося сюда хотя и в рамках полученного им задания, но в самое неудачное время.

— Чаю хочешь? — Вежливо, тем не менее, спросил. — Только у нас зеленый.

Это "у нас" как-то сразу расставляло точки над «и» ставило на место остальных поклонников Конюховой. Впрочем, в памяти лейтенанта Потапова еще не выветрилось приятное воспоминание о красивой девушке с не очень благозвучной фамилией Рытвина. Однако же, действительно, что там фамилия, ее ж враз поменять можно.

— Зеленый полезен при болезнях сердца и других возрастных изменениях в организме, — заметил по инерции, ни на что не намекая, тем более — на десятилетнюю разницу, в возрасте между Петруничевым с одной стороны и им, Потаповым, и Конюховой, с другой.

— Ну, наглец, — добродушно хмыкнул Петруничев. — Давай, за чем пожаловал, я ж тебе сказал, — читай заявления гражданок, более по делам ничего нет.

— Я хотел спросить Людмилу Викторовну, она, судя по документам, по делам об изнасиловании проводила судмедэкспертизу. Не помнит ли чего?

— Нет, — сокрушенно вздохнула Конюхова, наливая через ситечко зеленый чай в кружку с изображением сердца. Таких кружек Конюхова получила в первый свой год работы в ГУВД к 8 марта сразу шесть штук.

— Никаких там подногтевых заборов, в которых могли быть частицы кожи подозреваемых? Никаких «пальчиков», следков?

— Ничего. Эти бедные девушки все тщательно смыли.

— То есть ни проб спермы, крови, ни волос?

— Ничего.

— А на месте происшествия?

— Их там три места происшествия, по каждому заявлению — свое. Но, во первых, жертвы не смогли точно указать место изнасилования. Пробовали прочесать с помощью солдатиков леса вдоль дорог. Ничего. Да неэффективен этот путь. Не нож ведь искали? Хотя и нож таким «забором» трудно найти. Вон Вася Глушенко нашел нож, слышал? На основе одной интуиции.

— А тут — интуиция Вам ничего не подсказывает?

— Вот пристал, слушай, — возмутился капитан. — Это тебе интуиция должна подсказывать. А Людмила Викторовна с вещдоками работает. Представь ей вещдоки, а потом вопросы задавай. Или сразу подозреваемых приведи.

— И приведу, — обидчиво надулся Потапов.

Были и свидетели по делу. Но словно их и не было. Что это за свидетели? Люди, к которым обратилися за помощью изнасилованные, избитые, ограбленные жертвы. Хоть бы они останавливали машины возле тех мест, где были изнасилованы. Тогда эти свидетели могли бы хоть приблизительно место указать. А так — все напрасно. Никаких следов.

Самое приблизительное описание машины — кажется, «жигули», кажется, темное.

Самое приблизительное описание водителя: "темно было, по — моему, брюнет, или темный шатен". "Нет, ни бороды, ни усов". "Одежда самая обычная: черная куртка, кепка", "нет, рубашку не помню", "нет, глаза не расмотрела".

Голос: "кажется, сиплый", "кажется, хрипловатый". "Нет, без акцента, конечно, русский язык для него родной". "Нет, мата вначале не было, только потом, когда стали приставть".

Номер машины не запомнила ни одна.

— Знаешь что? — вдруг встрепенулся Петруничев. — А может эти насильники уже были ранее осуждены и два месяца назад один из них или все были освобождены. Посмотри «насильников» по срокам, прикинь, что могли выйти и раньше, проверь, не бежали ли из мест лишения свободы. У меня в памяти два таких дела. "Дело Рублева". Я по нему работал с капитаном Матченко, он сейчас в следственном управлении Областного УВД. А экспертом-криминалистом тогда по делу был Рейзен. Он сейчас в Орле работает, в ГУВД. Людмилы Викторовны тогда с нами, к сожалению, еще не было. Там что интересно, — демонстрировал капитан свою профессиональную память. — Преступник затащил жертву на стройку и уже там изнасиловал, как в случае с Багучевой.

— Это еще вопрос, — вмешалась в воспоминания капитана Конюхова. — А в случае с Дормидонтовой, тем более. Я все больше склоняюсь к выводу, что Дормидонтова была изнасилована дома, а затем перевезена на стройку и спрятана.