В этом донесении К.Хакимов отмечал также, что его переговоры с Абдель Азизом «выявили заинтересованность последнего в посещении Мекки паломниками из СССР», равно как и «готовность к установлению по этому вопросу контактов с советскими представителями». Предложение Абдель Азиза сводилось к тому, сообщал К.Хакимов, чтобы «принять от нас официальное лицо, которое и занялось бы защитой интересов наших паломников во время хаджа».
В ответе наркоминдела СССР на эту телеграмму К.Хакимова говорилось следующее: «Чрезвычайно важным положительным фактом в Вашей работе за последнее время является развитие завязавшихся у Вас отношений с Ибн Саудом. При его, несомненно, крупной роли в жизни Аравии нам необходимо иметь с ним формальный контакт и развивать наши общие связи с арабским народом также и в лице этого крупного центра арабской жизни». «Мы не ставили ставку на того или другого из враждующих арабских князей», — подчеркивал Г.Чичерин. Мы стремимся лишь к тому, чтобы «в лице существующих политических центров арабской жизни развивать с ними наши связи». Поэтому «нам необходимо, — отмечал нарком, — иметь одновременно параллельный контакт как с Хиджазом, так и с Недждом. Завязывание сношений с другими арабскими княжествами было бы точно также крайне желательно... Если бы один из мусульманских князей, — продолжал Г.Чичерин, — оказался достаточно сильным, чтобы сыграть роль собирателя Аравии, мы, конечно, считали бы очень большим шагом вперед объединение всех арабских племен в одно государство. Но этого нет. И мы можем лишь крайне отрицательно относиться к нескончаемым распрям, поддерживаемым Англией, между арабским князьями. Примирение между Али и Ибн Саудом мы, конечно, считали бы за положительное явление, как все, что кладет конец междоусобицам. Если бы Вам удалось принять участие в примирении между ними, это был бы факт положительный... В общем и целом, наша ... политика симпатии освобождению, объединению и прогрессивному развитию арабского народа, должна находить проявление в Ваших действиях и служить источником отдельных Ваших решений и шагов» (38).
В телеграмме НКИД СССР советскому представителю в Джидде от 30 ноября 1925 г. содержалось указание связаться с Абдель Азизом Аль Саудом, чтобы «подготовить почву для укрепления позиций СССР в Аравии» (39). В практическом плане это можно было бы сделать, как считал Г. Чичерин, только путем «удержания уже имевшихся там дипломатических плацдармов СССР». «Если Вы вынуждены будете покинуть Джидду вместе с нынешним правительством Хиджаза, — подчеркивал он в записке К.Хакимову от 17 марта 1925 г., — это будет означать не что иное, как очень трудно в современных условиях поправимую потерю нашей базы на Аравийском полуострове» (40). При таком развитии событий, резюмировал Г. Чичерин, «антагонисты России, несомненно, предприняли бы все меры, чтобы всячески затруднить возвращение нашей миссии на территорию Аравии» (41). Поскольку же Абдель Азиз «после занятия Джидды будет, вероятно, вынужден считаться с англичанами больше, чем теперь, — подчеркивал нарком, — и, быть может, пойдет с ними на тот или иной компромисс, то можно предполагать, что в случае оставления Вами Джидды, добиться его согласия на принятие нашего консульства будет очень трудно». Давление на Абдель Азиза в этом вопросе, продолжал Г.В. Чичерин, «Англия окажет определенно», а сам он «едва ли захочет и сможет пойти на серьезный конфликт с ней из-за нашей миссии, значение которой для него будет представляться чем-то вроде журавля в небе» (42). Другое дело, «если при занятии Джидды к нему вместе с городом перейдет и наша миссия... Свершившийся факт нахождения ее на его территории значительно облегчит его позицию в вопросе признания этой миссии, если, конечно, со стороны Англии не будут предприняты шаги к тому, чтобы удалить ее из Хиджаза. Действительно, — подчеркивал Г.Чичерин, — одно дело согласиться на открытие миссии государства, с которым еще не имеется официальных соглашений, другое — молчаливо признать свершившийся факт и всяческими доводами объяснять невозможность изгнания этой миссии со своей территории» (43). Мы же, продолжал нарком, «сможем мотивировать свою привязанность к Хиджазу стремлением защиты наших граждан, как постоянно проживающих в Хиджазе, так и посещающих его во время паломничества» (44). «Механический», по выражению Г. Чичерина, то есть «вместе с Джиддой переход российской миссии» к Абдель Азизу Аль Сауду, существенно облегчил бы впоследствии, как считал нарком, «оформление ее пребывания на территории последнего».
«Отрываться от хиджазской территории» нужно было, по мнению Г. Чичерина, «с большой осмотрительностью». «Хадж нынешнего года, — писал он в инструкции К.Хакимову от 17 марта 1925 г., — может быть чрезвычайно интересным; и нам, конечно, желательно максимально использовать... паломничество мусульманского мира, взбудораженного событиями в Хиджазе и Египте, для получения информации о настроениях исламского мира. Особенно интересует нас размах и значение той волны панисламизма, которая была поднята ... политикой Ибн Сауда...Главным образом нас интересует вопрос о панисламизме как особой форме арабского национального движения, как идеологической маске для последнего».
«В Аравии, — продолжал Г. Чичерин, — отрыва национальных верхушек от народных масс и такой социальной дифференциации, как в Индии, вообще ожидать не приходится в силу кочевого образа жизни населения этого края. В Аравии массы еще долго будут слепо идти за своими вождями (шейхами, имамами, султанами, эмирами и т.п.). Здесь племенная структура общества — и это предрешает многое» (45). Г.Чичерин, как видно из его рассуждений, активно проводил мысль о том, чтобы не допустить повторения в Аравии развития событий по «индийской схеме», когда, как он писал, выступление «верхушек молодой национальной буржуазии и клерикальных слоев под революционным напором народного массового движения обрело тенденцию к скатыванию в объятия англичан». Повторение «индийского сценария» на аравийской почве «могло толкнуть арабские события, — как считал Г. Чичерин, — по нежелательному для Москвы руслу» (46).
Вместе с тем в Москве не исключали, что обстановка в Джидде во время ее занятия ваххабитами могла сложиться так, что оставаться в городе нашим дипломатам было бы небезопасно. При таком развитии событий, то есть в случае «вынужденного ухода из Джидды», К. Хакимову предписывалось сделать максимум возможного, чтобы «не оказаться при эвакуации в компании с теми консулами, по мнению которых, возвращение нашей миссии в Джидду было бы нежелательным». В Москве считали, что «всякая возможность остаться в городе и сохранить, таким образом, базу в Аравии» должна была быть К.Хакимовым «учтена и использована». «Оставление Джидды нашей миссией» рассматривалось Г.Чичериным в качестве шага крайне не желательного. «Покидая Джидду вместе с нынешним правительством Хиджаза, — отмечал он в депеше К.Хакимову, — Вы тем самым значительно скомпрометируете себя перед Ибн Саудом...Во всяком случае, дадите англичанам повод расписывать Вас перед ним как верного друга его противников, как человека, связавшего с ними свою судьбу и покинувшего город из боязни перед ваххабитами» (47).
«Если к сезону паломничества правитель Хиджаза еще не будет сброшен в море, — писал Г. Чичерин, — то при содействии Англии вполне может быть установлен священный месяц перемирия». От этого выиграют, как считал нарком, только англичане, которые, «получив передышку, смогут частично поправить свои основательно пошатнувшиеся дела в Аравии». В контексте такого развития событий Г. Чичерин не исключал и возможность «предприятия Лондоном массированных попыток воздействия» на Абдель Азиза Аль Сауда. Путем «подкупа и почестей», а также путем «восстановления против него шейхов аравийских племен», отмечал Г. Чичерин, то есть «с помощью политики кнута и пряника», англичане определенно постараются «сделать его более послушным». «Открытое военное содействие Великобритании хашимитскому правителю Хиджаза» в Москве полагали возможным только в случае занятия Абдель Азизом позиции, «откровенно враждебной Англии», что в то время было не в его интересах. «Англия все еще держится за Али», короля Хиджаза, писал Г. Чичерин К. Хакимову. «И не только потому, что надеется на восстановление прежнего статус-кво в Хиджазе (это почти исключено), а, скорее всего, из-за стремления смягчить и ослабить те неблагоприятные отголоски, которое может иметь падение Али в Ираке и Заиорданье, где фиктивными главами «государств» являются братья Али. Окончательный уход со сцены Али несомненно неблагоприятно отразится на престиже других членов Хашимитской династии» (48). Представляется, подчеркивал в связи с этим Г.Чичерин, что, «несмотря на все попытки англичан внешне сохранить нейтральность, их поддержка Али не может вызывать сомнений. Словом, — заключает нарком, — положение сейчас в Аравии очень и очень сложное. Наша практическая линия в арабских делах зависит от целой суммы обстоятельств, которые мы должны предварительно нащупать и прояснить (...намерения Ибн Сауда, тактические планы Англии и т.п. и т.д.). Все это еще осложняется интересами Италии в арабских делах и неясностью позиции турок в отношении панарабского движения и наоборот» (49).
