Не менее интересными представляются и те места политического каприччио Франции, посвященного зоне Персидского залива, что были виртуозно исполнены Парижем на таком деликатном инструменте как торговля оружием. Развертывание «оружейной дипломатии» Франции в Южной Аравии, то есть начало целенаправленных поставок ею оружия арабам, можно датировать 1880 годом. С «французской оружейной волной», регулярно накатывавшейся на владения англичан в Прибрежной Аравии, бриттам удалось покончить лишь в 1914 г. И только потому, что разразилась Первая мировая война, внесшая коррективы во внешнюю политику Франции.

Контрабандные поставки французского оружия в шейхства Южной Аравии шли в основном через Дубай. И были настолько масштабными, что в 1890-х годах весь Договорный Оман, как сообщали российские дипломаты, превратился в один из крупнейших центров торговли оружием не только на Аравийском полуострове, но и на Ближнем Востоке в целом. Занимался этим вопросом, иными словами, «курировал оружейные поставки», также как, кстати, и ведение антианглийской пропаганды в Аравии, месье Гогуйер (Goguyer) — дипломат-разведчик, человек-легенда. Ранее, кстати, аналогичную работу он выполнял в Тунисе. Имея широкие связи в газетно-издательском мире Франции, сторонников среди влиятельной в то время в структурах власти, так называемой колониальной партии, и, конечно же, аппарат французской разведки за спиной, действовал он ловко и «жалил англичан», по выражению российских дипломатов, больно. Торговля Францией оружием в зоне Персидского залива имела, помимо аравийского оттенка, еще и магрибийский — была ответом Парижа на поставки оружия Англией в Марокко. Оттуда английское оружие контрабандным путем попадало в Алжир, считавшийся сердцем колониальных владений Франции в Северной Африке.

Блестящей дипломатической аранжировкой отличался и «региональный политический каприччио Германии». Информация российских дипломатов о деятельности Германии в зоне Персидского залива, содержащаяся в документах Архива внешней политики Российской империи, показывает, что одним из самых эффективных инструментов внешней политики кайзеровской Германии в данном районе был Торговый дом Р. Ванхауса. Этот талантливый человек являлся, по выражению российских дипломатов, «удачным прикрытием» стоявших за ним мощных государственных структур Германии и «надежным проводником в жизнь» их колониальных планов.

Разговор о «русской дипломатической матрешке», как отзывались о многоцелевой и хорошо просчитанной «политике дела» Российской империи в зоне Персидского залива английские дипломаты-интеллектуалы, требует отдельного и обстоятельного анализа. Этому вопросу и посвящается следующая глава книги.

Голос памяти. Проявление Российской империей интереса к зоне Персидского залива вообще и к шейхствам Прибрежной Аравии в частности можно датировать 80-ми годами XIX столетия, временем «наступательной политики» России в Азии. Именно в этот период отечественной истории русские военные инженеры посещают Бендер-Аббас и Ормуз для изучения вопроса об открытии угольной станции (1887 г.). В Санкт-Петербурге во всеуслышание говорят о планах по прокладке на Персидское побережье железной дороги из Туркестанского края и нефтепровода из Баку. Военно-морское ведомство совместно с Министерством иностранных дел России планируют и осуществляют акции военной дипломатии — целевые заходы в Персидский залив кораблей Военно-морского флота Российской империи (1901-1903 гг.). Начинает функционировать пароходная линия «Одесса — порты Персидского залива» (1903 г.). Активизируется деятельность в шейхствах Прибрежной Аравии российских купцов и предпринимателей. Все это, вместе взятое, свидетельствует, отмечается в отчетах и донесениях того времени английских и французских дипломатов, что у русских здесь появились конкретные планы, и что намерения их в отношении данного района — серьезные

Активизация деятельности Российской империи в бассейне Персидского залива вызвала настоящий переполох в Лондоне. Пятого мая 1903 г. в парламенте Великобритании состоялось известное выступление лорда Лансдоуна, в котором он сформулировал концепцию английской политики для зоны Персидского залива — с акцентом на недопустимости, никоим образом, создания там порта «ни Россией, ни любой другой державой» (1).

Серьезную обеспокоенность в связи с «наступательными действиями» России в Персидском заливе, снискавшими ей уважение среди племен Арабского побережья, проявлял вице-король Индии лорд Керзон. Его политико-дипломатический вояж в Персидский залив, явившийся практической реакцией Англии на действия там России, имел целью провести политическую рекогносцировку, проанализировать ситуацию на месте и внести соответствующие коррективы в региональную политику Англии. Результатом проделанной им работы стало секретное распоряжение (от 21 января 1904 г.) английским колониальным властям в Индии с указанием незамедлительно и вплотную заняться выбором мест для обустройства английской военно-морской базы и угольной станции непосредственно у входа в Персидский залив (2).

События, связанные с русско-японской войной и трагедией русского флота в Порт-Артуре, помноженные на настоятельную необходимость России в кредитах, — все это, вместе взятое, и заставило Санкт-Петербург свернуть «политику дела» в зоне Персидского залива. В 1907 г. Россия, подточенная целым рядом обстоятельств внутреннего и внешнего характера, вынуждена была подписать соглашение с Англией, знаменовавшее собой ее поражение в схватке с Великобританией за расширение своего влияния в Аравии и в бассейне Персидского залива (3).

История дипломатии Российской империи в этом районе мира — увлекательная и захватывающая, одна из интереснейших, пожалуй, в анналах ее восточной политики. В работах зарубежных авторов данная тема практически не фигурирует. Если и затрагивается, то непременно под углом зрения модного у английских исследователей тезиса о пресловутой «тяге России к теплым морям». Иногда даже — ив контексте абсолютно не соответствующих действительности неких «тайных планов» России относительно военного противостояния Англии в бассейне Персидского залива.

Российское государство, самодержец которого собрал в 1899 г. Гаагскую мирную конференцию, где по его инициативе обсуждался вопрос о решении конфликтов, зревших в то время в Европе, мирными средствами, была настроена на аналогичную тональность поведения и в зоне Персидского залива. Архивные документы свидетельствуют, что акцент в своих практических делах в этом регионе Россия ставила на конкуренции с иностранными державами в торгово-предпринимательской деятельности, и, заметим, мирными средствами. От акций военно-силового характера, чреватых воспламенением региональных конфликтов, Россия дистанцировалась (4). Подтверждением тому — представленный ниже анализ главных параметров так называемой новой политики Российской империи для зоны Персидского залива — «политики дела».

С началом XX столетия, отмечается в аналитических записках МИД России того времени, «Императорское правительство признало необходимым начать новую политику в Персидском заливе — политику дела»(5).

В контексте такого подхода «оно установило с этим регионом непосредственные торговые сношения, открыло банк в Бендер-Бушире, направило в воды Залива с миссией мира российские военные корабли «Гиляк», «Варяг», «Аскольд» и «Боярин», и, наконец, создало там сеть своих дипломатических представительств». Из документов Архива внешней политики Российской империи видно, что именно дипломатические миссии, «с божьей помощью», и должны были выступать «проводниками этой новой политики» (6).

До 1901 г. всеми вопросами, связанными с зоной Персидского залива, занималось российское консульство в Багдаде. В инструкции МИД России от 1899 г. отмечалось, что консульству в Багдаде, «ввиду полнейшего отсутствия русских агентов в здешних краях», предписывалось внимательно «наблюдать за деятельностью англичан на юго-восточной окраине Персии, в бассейне Персидского залива, в Аравии и в Месопотамии». Перед консульством ставилась также задача «получать, по возможности, сведения, политического и торгового характера, из Бендер-Бушира; следить за ходом дел в долине Евфрата, открывающей англичанам доступ со стороны Персидского залива в глубь Азии» (7). Из сказанного выше видно, что российское консульство в Багдаде было в то время главным наблюдательным пунктом Российской империи в зоне Персидского залива (в 1901 г. к работе по отслеживанию текущей ситуации в этом районе подключились российские консульства, открытые в Басре и Бендер-Бушире)[34].