Далеко не такими насыщенными, как с Кувейтом, но не менее интересными были контакты Российской империи с шейхствами так называемого «Жемчужного пояса Аравии» — Бахрейном, Катаром и землями Эш-Шамал (Договорного Омана). Название это дал шейхствам Прибрежной Аравии консул в Багдаде А. Круглов.
Внимание российской дипломатии к Бахрейну определялось ролью и местом этого шейхства в мировой торговле жемчугом. Бахрейнские острова — это всемирно известный в прошлом центр жемчужного промысла. Крупный, дорогой жемчуг поставлялся оттуда и в Россию. Ко времени появления на Бахрейне русских в «жемчужной ловле» там ежесезонно участвовало около 25 тыс. человек и 4 тыс. парусных лодок. Бахрейн жестко контролировался англичанами. Разбором тяжб бахрейнцев занимался английский консульский представитель. В мае 1905 г. англичане издали распоряжение, в соответствии с которым при продаже или залоге своих земель бахрейнцы должны были получать на то разрешение местных английских властей.
Самым загадочным уголком многоликого Аравийского полуострова была для российской дипломатии конца XIX — начала XX века Юго-Восточная Аравия, земли Эш-Шамал (с подачи англичан их называли «Пиратским берегом», а потом — Договорным Оманом). Донесений российских дипломатов о шейхствах Эш-Шамал в Архиве внешней политики Российской империи немного. Контактов с шейхами проживавших там племен у русских в то время практически не было.
Первыми документами МИД Российской империи, посвященными Катару, можно считать информационно-справочные материалы российского консула в Багдаде А. Круглова. В составленной им «Заметке о местности Эль-Катар» (1892 г.) дается довольно полная характеристика обитавших тогда там племен во главе с правящим родом Аль Тани. Оставаясь полновластным хозяином Катара, отмечал А. Круглов, шейх Джасим распоряжался там по своему усмотрению, «податей никаких не платил», «турецких чиновников третировал»(178**).
Следует отметить, что в отличие от шейхов Эш-Шамал (Договорного Омана), заключивших с Англией серию кабальных для них договоров, в том числе печально известный Договор о вечном мире, шейх Катара еще долгое время (до 1868 г.) оставался вне договорных отношений с Англией.
В период «политики дела» российские министерства, занятые ее реализацией, действовали слаженно и целеустремленно. Главная установка их скоординированных акций в зоне Персидского залива состояла в усилении там «престижа России», в расширении ее торгово-экономических позиций.
О том, насколько «политика дела» была успешной, можно судить не только по упомянутым уже выше отчетам дипломатов и военных, но и по воспоминаниям посещавших шейхства Прибрежной Аравии российских ученых, путешественников и предпринимателей.
Рассказывая в путевых заметках о своих впечатлениях от научных экспедиций в Кувейт, на Бахрейн и в Мохаммеру, ученый-зоолог Н. Богоявленский с восторгом отзывается о том, как тепло его там встречали. И это правильно. По тому, как тебя принимают в Аравии, можно довольно верно судить о том, как относятся там и к твоему народу, и к твоей стране в целом. В Мохаммере Н. Богоявленского разместили в личной резиденции правителя, в специально отведенном для него помещении. Там же состоялась и его встреча с правителем. Во время беседы шейх, по словам Н. Богоявленского, говорил о том, что русские, и это ему, дескать, доподлинно известно, — «держат слово», и что они «хорошие соседи Персии». Для сопровождения ученого во время его пути в Кувейт шейх выделил вооруженную охрану. В Кувейте шейх Мубарак поселил Н. Богоявленского во дворце, и «принял в высшей степени любезно». На Бахрейне ученому предоставили «покои в гостевом помещении» во дворце правителя; во время беседы шейх, по словам Н. Богоявленского, высказывал «явную заинтересованность» в налаживании торговых связей с «руссами».
Из встреч и бесед с шейхами и из разговоров с местными жителями, сообщает Н. Богоявленский, «я увидел, что на арабском берегу существуют большая симпатия и уважение к России, и очевидное недовольство Англией». «Всеобщим желанием там является присутствие русской военной силы в виде военного судна в водах Персидского залива». «Обаяние там России, как могучей державы, — свидетельствует русский ученый, — очень велико», и у шейхов есть «огромное желание войти в более тесные и в более частые отношения с русскими» (179).
Ключевыми фигурами российской «восточной политики», способствовавшей распространению в Аравии симпатий и уважения к России, являлись граф Сергей Юльевич Витте (1849- 1915 гг.) и гофмейстер граф Владимир Николаевич Ламздорф (1845- 1907 гг.).
Министр иностранных дел Российской империи граф Ламздорф происходил из старинного немецкого аристократического рода. Дед его был генерал-адъютантом, воспитателем императора Николая I. Выросший, по выражению А. Извольского (сменил В. Ламздорфа на посту министра иностранных дел), «на ступенях трона», граф Ламздорф отличался «большим опытом» и отличным, по мнению того же А. Извольского, «знанием дипломатической техники»; обладал «замечательной памятью», и «никогда не забывал воспользоваться аргументами, почерпнутыми из архивов его министерства».
Из «Воспоминаний» А. Извольского (1856-1919 гг.) видно, что, завидуя авторитету графа Ламздорфа среди дипломатов, а порой, и нелестно отзываясь о нем, как преемнике «манер и идей старых времен», унаследованных им от «многих поколений высших чиновников Императорского двора», А. Извольский вместе с тем признавал ум и профессиональные знания В. Ламздорфа. «Никто не был так опытен во всех тонкостях дипломатии», как В. Ламздорф, замечает А. Извольский. Наедине со мной, отмечает, в свою очередь С. Витте, граф Ламздорф «всегда выражал свое мнение толково и с большим знанием дела». По воспоминаниям А. Мосолова, начальника дворцовой канцелярии (1900-1916 гг.), граф Ламздорф был человеком высокообразованным и честолюбивым.
В.Н. Ламздорф окончил Пажеский корпус, самое элитное учебное заведение Императорской России. Был карьерным дипломатом; и заметим, доверенным лицом четырех министров иностранных дел: князя А.М. Горчакова, Н.К. Гирса, князя А.Б. Лобанова-Ростовского и графа М.Н. Муравьева. Граф Ламздорф, говорили российские дипломаты, — это истинный сын своего Отечества, горячий сторонник Великой России.
Граф Сергей Юльевич Витте (1849-1915 гг.), возглавлявший российское правительство в 1903-1906 гг., характеризовался, к примеру, французским послом в Санкт-Петербурге г-ном Бомпара, как «талантливый администратор большой интеллектуальной силы». А. Извольский в своих «Воспоминаниях» отмечает, что «ум графа Витте всегда был направлен на практическое решение вопросов». Основная черта С.Ю. Витте, пишет в своих сочинениях историк Е.В. Тарле, — «жажда деятельности». Единственным и главным для него в жизни были дела и еще раз дела. Не слова и люди, а дела. Хорош для него был тот, кто помогал графу Витте, говорит Е.Тарле; худ тот, кто мешал или вредил графу Витте; безразличен («как муха») тот, кто был не нужен графу Витте (180).
Главной целью его деятельности на посту министра финансов, а потом и главы Совета министров было развитие российской промышленности и торговли. По воспоминаниям современников, С.Ю. Витте отличался лаконичностью речи и «изворотливостью ума». «Всякий раз, — подчеркивает Е. Тарле, — когда русская политика шла не по той дороге, которую указывал Витте, дело кончалось неудачами и опаснейшими осложнениями». Да, он ошибался, допускал просчеты, но умел их вовремя, по выражению Е.Тарле, «обезвреживать».
Судя по воспоминаниям А. Извольского[45], С.Ю. Витте[46]и В.Н. Ламздорф, «никогда не порывали личной дружбы и близких рабочих отношений». Действовал этот тандем слаженно и энергично, творчески и инициативно. По выражению А. Извольского, работали они «рука об руку». Небезынтересным представляется и тот факт, что сразу же после ухода С.Ю.Витте с поста главы Совета министров (14 апреля 1906 г.), оставил свой пост и вышел в отставку и В.Н.Ламздорф (май 1906 г.).
