Русские купцы в Персидском заливе. В фокусе внимания Российской империи в зоне Персидского залива находились вопросы торговли и коммерции. Русские промышленники и предприниматели с удивительной прозорливостью видели в этом районе мира перспективный торговый рынок, держались за него и критиковали правительство хотя и за вынужденный, но отход от региональной «политики дела».
Первым из россиян, обстоятельно изучившим положение дел на рынках Прибрежной Аравии, по-праву можно считать С. Сыромятникова. В 1900 г. он посетил порты Персидского залива, в том числе побывал в Маскате и на «Побережье пиратов». Как следует из донесений в Париж французского консула в Маскате месье Оттави, С. Сыромятников имел поручение своего правительства подготовить докладную записку по вопросу об «учреждении морской торговой навигации по маршруту Одесса — Басра». Одна из «тайных струн» Сыромятникова, сообщает французский дипломат, — обостренное, даже гипертрофированное, чувство «собственной исключительности». Говоря о результатах своей миссии в Персидский залив, С. Сыромятников, по словам Оттави, подчеркивал, что возвращается на родину с «трофеями», потому что « дрался и побеждал» (12). Вместе с тем, резюмирует французский консул, С. Сыромятников — профессионал, человек умный и прозорливый, «горячий сторонник развития российской торговли в Персидском заливе».
Оттави знал, что говорил. Он великолепно разбирался в людях, был талантливым дипломатом, хорошо владел арабским языком. У англичан «пронырливый француз» слыл «интриганом». Занимая пост консула Франции в Маскате (консульство было учреждено в 1894 г.), Оттави установил доверительные отношения с местным правителем, более того, — смог даже на некоторое время настроить его против англичан.
Архивные документы свидетельствуют, что выводы и соображения, содержавшиеся в докладной записке С. Сыромятникова на имя С. Витте по результатам служебной командировки в Персидский залив, были учтены и взяты на вооружение российским правительством. С. Сыромятников утверждал, в частности, о наличии в Аравии «потенциального рынка для русского сахара» (там в то время продавался только французский сахар, низкого, по его словам, качества), а также для «шерстяных и хлопковых изделий» и керосина; рекомендовал русским купцам немедля заняться этим делом. И был прав. Российские дипломаты в своих донесениях не раз потом отмечали, что на рынках Персидского залива «хорошо шел наш сахар», пользовались «повышенным спросом русский ситец (мануфактур Морозова и Людвига Ребенека), репс и атлас, керосин и свечи» (свечи из России составляли тогда «более одной трети всех свечей, имевшихся на базарах Аравии»), В целях «активизации российской коммерции» на Аравийском полуострове и в зоне Персидского залива в целом С. Сыромятников предлагал открыть русскую пароходную линию и отделения банков. Для «упрочения политических позиций России в этом крае» считал обоснованным «учреждение сети консульских агентств». Рекомендовал «организовать угольную базу в Бендер-Бушире» и многое другое[35].
Наряду с правительством, миссию С. Сыромятникова субсидировала также группа промышленников и купцов юга России. Будучи им убежденными в «имеющихся в Аравии возможностях для российского капитала», они уже в следующем году (1901 г.) снарядили туда первую торговую экспедицию. Однако эпидемия холеры, вспыхнувшая в Прибрежной Аравии, и связанные с ней жесткие санитарные ограничения на вход судов в Персидский залив вынудили предпринимателей изменить маршрут экспедиции и направить ее в красноморские порты (13).
Вторым разведчиком российского капитала в зоне Персидского залива, оставившим свой след и в истории российского предпринимательства в Аравии, был коммерсант И. Косых. Отдел торговли Министерства финансов России и группа российских промышленников («Товарищество Кузнецова», «Торговый дом Прохорова» и др.) поручили И. Косых тщательно исследовать в коммерческом отношении юго-западную часть Персии и Прибрежную Аравию. Ему предписывалось детально ознакомиться — в контексте намерений российского правительства по установлению прямых торговых связей с Арабским побережьем Персидского залива и открытию в этих целях пароходной линии — с крупными рынками региона, в том числе Исфагана, Шираза, Бендер-Бушира, Маската, Басры, Багдада и некоторых других.
Из деловой поездки по Персии, Прибрежной Аравии и Месопотамии, отмечается в документах Архива внешней политики Российской империи, «названное лицо вынесло убеждение, что торговые сношения России со здешним краем не только возможны, но будут, вероятно, и выгодны в коммерческом отношении, лишь бы дело было поставлено основательно» (14). Во время пребывания в Багдаде (23 сентября — 7 ноября 1901 г.) И. Косых удалось заключить первую торговую сделку России на месопотамском рынке — «заполучить заказ на 10 тыс. рублей фарфорового и стеклянного товара» с доставкой его «на русских пароходах прямого сообщения до Басры» (15).
Документы Архива внешней политики Российской империи свидетельствуют, что И. Косых и С. Сыромятников целиком и полностью поддерживали идею российских дипломатов насчет «своевременности расширения сферы торговли российской» на весь район Персидского залива. В этих целях «первой и настоятельной необходимостью» пионеры-разведчики российской коммерции в Аравии считали, также как, кстати, и генеральное консульство России в Багдаде, «поэтапное основание» в регионе «русской торговой агентуры», и в первую очередь в Бендер-Бушире, Басре и Багдаде (16). «Туда должны быть посланы не теоретики, — подчеркивалось в соображениях на этот счет генерального консульства в Багдаде, — а хорошо знакомые с мелочами торговли практики», которые «могли бы сами лично войти в коммерческие сделки с купцами Залива», досконально изучить «обычаи местной торговли, вкусы потребителей, потребности рынков и вопросы цен».
В аналитических записках о «первых попытках выхода отечественной торговли на рынки Персидского залива», в том числе Прибрежной Аравии, российские дипломаты делали упор не на успехах русских коммерсантов, а на их ошибках и просчетах, причем как крупных, так и мелких, но одинаково, на их взгляд, «болезненных». Главная из ошибок, по их мнению, заключалась в том, что «все товары сдавались представителями российских мануфактур на комиссию “Торгового дома Хоца”», то есть иностранца, который был едва ли заинтересован в «даче российским купцам полных сведений» относительно «сбыта их товаров».
«Во всяком случае, — отмечалось в одном из донесений российского генерального консульства в Багдаде, — вопрос о том, как отнесутся местные потребители к новому на их рынке товару, русскому, для наших коммерсантов все еще остается неисследованным». «Самое важное и необходимое» от их внимания ускользает, «Стоит только посмотреть на наш товар в конторе торгового английского дома «Блекки и Хоц» в Багдаде, избранного нашим агентом, чтобы убедиться в том вреде, который нам несут уже в самом начале эти исконные недоброжелатели России. Местные купцы не захотят, вероятно, не только покупать, но и смотреть на куски русского мануфактурного товара — смятого, перепачканного и сваленного в кучу в амбаре». А о нерасторопности агента, подчеркивалось в донесении, и говорить не приходится. «Товар прибыл с первым рейсом «Корнилова», то есть 7-8 месяцев тому назад, и до сих пор даже не показывался». Конечно, ошибки и промахи неизбежны, особенно «в начале всякого дела, но количество их могло бы значительно сократиться, если бы агентом был русский специалист-практик». Такой специалист «постепенно, без шума и гама, на деле ознакомился бы со всеми потребностями новых для России рынков, чтобы затем расширить операции соответственно их объему, как это делают и уже сделали немцы, основавшие здесь сначала небольшое отделение, а потом и целый Торговый дом «Борк-Путман», проворачивающий теперь хорошие дела». На первый взгляд может показаться, говорилось в донесении, что «учреждение таких агентств обойдется недешево. Но это только на первый взгляд». В пункте, подобном Басре, одно и то же лицо могло бы совмещать «несколько должностей: представителя торгового дома, страхового общества, агентуру Русского общества пароходства и торговли и банковского корреспондента»(17).
