Ходейда, куда в 1929 г. советские кинематографисты прибыли на пароходе из Одессы, чтобы снять фильм о Йемене, рассказывает В. Шнейдеров, являлась главным портом страны. Примерно 70 % товарооборота Йемена, оценивавшегося в то время в 2,5–3 млн. фунтов стерлингов, обеспечивала Ходейда. В Йемен СССР поставлял строевой лес, керосин и сахар, а импортировал кофе, кожсырье и хну. Генерал-губернатор Ходейды и всей прибрежной области Тихама, принц Мухаммад, «красивый, воспитанный и культурный молодой человек», лет 28-и, управлял краем «трезво и умело». Был неплохим купцом и «крепким проводником» политики своего отца, жестко расправлявшимся с его противниками.
Резиденция принца, где проходила аудиенция с кинематографистами, вспоминал В. Шнейдеров, располагалась на набережной города. Охраняли ее «полуголые черные рабы, суданцы и абиссинцы», увешанные оружием и патронташами, с головы до ног. В большой светлой комнате на четвертом этаже здания, «с окнами в резных деревянных решетках и раскачивавшимися опахалами на потолке», кроме самого принца, находилось еще человек десять, в том числе кади (судья) и главный мулла Ходейды. При приближении гостей принц встал, сделал несколько шагов навстречу и поприветствовал их, «здороваясь по-европейски». Обычно, как обмолвился потом в разговоре с В. Шнейдоровым церемониймейстер, чужеземцев принц принимал сидя. Угощали гостей кофе и прохладительным напитком — гранатовым соком. В подарок принцу, еще до посещения его резиденции, кинематографисты послали «роскошный письменный прибор из серого уральского камня (изделие треста «Самоцвет»)» и два ящика «Нарзана». Во время аудиенции передали ему проекционный киноаппарат с набором фильмов.
По просьбе принца, тут же, не откладывая, устроили кинопросмотр. «Бурю восторгов», по словам В. Шнейдерова, особенно у женщин, «сидевших за ширмой», вызвала лента, снятая в 1928 г., в ходе экспедиции на Памир, — с кадрами о бурных горных реках, «снегопадах и ледяных гротах»; а также документальный фильм о Москве и параде войск на Красной площади.
По городу «москопы», так йеменцы называли москвичей-кинематографистов, перемещались на предоставленном в их распоряжение стареньком «Рено» принца. По запруженным людьми улочкам Ходейды машина двигалась медленно, «неистово гудя под лай собак и визг мальчишек».
Городской базар, с узкими проходами, прикрытыми сверху — для защиты от солнца — плетеными навесами, работал «чуть ли не круглые сутки», и охранялся «специальной стражей». Имелся там и магазин «Востгосторга» с товарами, поступавшими в Йемен из Советской России. Лавки, ларьки и палатки на рынке были «разбиты по товарному признаку». На главной улице хозяйничали мусульмане- индусы, приторговывавшие мануфактурой. В массе своей они являлись агентами индийских фирм, экспортные филиалы которых размещались в Адене. Неподалеку функционировали меняльные конторы. Большинство менял-ростовщиков составляли тоже индусы. Основной денежной единицей в Йемене считался в то время (1929 г.) австрийский серебряный талер Марии Терезии, «выпуска 1794 г.». В «дворцовом монетном дворе» имама, в Сане, чеканили разменную серебряную и медную монету. Жили индусы-торговцы обособленно; выписывали английские и индийские газеты; содержали — для встреч и бесед — свой, открытый только для них, клуб, прозванный в народе «индийским».
Посещая ряды, торговавшие керосином, В. Шнейдеров обратил внимание на то, что там «успешно шел советский керосин». Тара от него, «жестяной бидон с серпом и молотом», попадалась ему на глаза буквально «сплошь и рядом». Завозили советский керосин в бидонах, упакованных в деревянные ящики. Так вот, ящики эти йеменцы использовали в качестве строительного материала: им крыли крыши в домах горожан; притом только знатных и богатых.
Продовольственные ряды выделялись свисавшими на крюках, у входов в лавки, тушами баранов, и сложенными у стен, «штабелями», мешками с импортным сахаром и с мукой. Сахар, поступавший из Советского Союза, слыл среди горожан лучшим.
Богатства прилавков рыбного ряда, местоположение которого можно было определить совершенно точно по шедшему оттуда «особо сильному зловонию», не поддавались описанию. Именно там чаще всего мелькали в толпе «пейсы йахудов», то есть местных евреев, проживавших в Ходейде в отдельном квартале (всего же их в Йемене насчитывалось в то время, свидетельствует В. Шнейдеров, 40 тыс. человек).
В так называемых промышленных рядах кожевенники шили сандалии, патронташи и пояса для кинжалов. Базар заканчивался воротами, выходившими на площадь, усыпанную кофейнями. Всегда наполненные народом, они считались лучшими местами для отдыха и деловых встреч. Там, за чашечкой кишра, потягивая наргиле, часами просиживали и горожане, и заезжие гости. Время от времени туда заглядывали музыканты. Устраивал представления старик-заклинатель змей, местная «знаменитость». Стайками, то и дело, проносились мимо «нагие ребятишки, украшенные голубыми бусинками на кожаных ремешках, — средством от сглаза».
За городской чертой располагались кузницы, где «остатки рельс, — как следует из очерков В. Шнейдерова, — когда-то начатой французами железной дороги, переделывались мастерами на гвозди, кинжалы и ножи».
На берегу моря, «выстроившись шеренгой», высились строившиеся и ремонтируемые парусные суда, самбуки. Здесь же дымились печи, «обжигавшие на известь выломанные в море коралловые рифы».
Пресной воды в городе не было. Ее доставляли из колодцев, что «километрах в трех» от Ходейды. Продавали дорого; поэтому использовали очень экономно. Европейцы, в том числе служащие «Востгосторга», предпочитали брать питьевую воду на заходивших в порт пароходах.
Нравы в городе царили строгие. Женщин, пойманных на занятии проституцией, и мужчин, уличенных в употреблении алкогольных напитков, нещадно пороли, притом публично, на самой людной площади города, базарной.
Погода в Ходейде стояла жаркая, круглый год. Не приносили облегчения и ночи. Они «насылали на жителей города», отдыхавших на крышах домов, «мириады комаров и стаи летучих мышей».
Зажиточное население Ходейды, представленное купцами, чиновниками и офицерами, жительствовало в «квартале знати», у моря, в глинобитных домах в три и четыре этажа, «замкнутых со всех сторон, как крепости, мощными стенами».
В окрестностях города, в соломенных хижинах, ютилась беднота: рыбаки, ремесленники и портовые грузчики, хаммалы. Со слов В. Шнейдерова, хаммалы являлись потомками рабов-африканцев, суданцев и абиссинцев, завезенных в Аравию работорговцами. Смешавшись с арабами, они «создали особую расу метисов, из которой и формировались кадры хаммалов». Почти голые, «прикрытые только тканью, обернутой вокруг бедер», в белых вязаных шапочках, они вереницами передвигались по порту, «перетаскивая на себе огромные тюки». Зарабатывали за 12 часов работы, в удачный, заметим, день, 60–70 копеек в пересчете на наши деньги, что «едва позволяло им сводить концы с концами». За каждый «рейс» — от пристани до склада — хозяйские приказчики, «с мешками медных денег» у ног, прятавшиеся от солнца под навесами, выплачивали проходившему мимо них хаммалу (с грузом на спине) по 2–3 копейки. Тот из них, у кого руки были заняты, «брал монету в рот, закладывая ее за щеку языком». Хаммалы представляли собой одну из низших каст в местном обществе; и поэтому права на ношение оружия, говорит В. Шнейдеров, не имели.
Помимо хаммалов, существовали артели плотников, водовозов, лодочников, дубильщиков, рыбаков, работниц и работников кофейных факторий, то есть сортировщиц кофе и тех, кто очищал кофейные зерна от кожуры. Во главе каждого цеха стоял выборный старшина. Цехом сортировщиц управляла «отвратительная», по выражению В. Шнейдерова, негритянка: «развратница, наркоманка и сводница».
Промышленности, как таковой, в Ходейде в 1929 г. не существовало, как, впрочем, и машинного производства. Кустарным способом мастерицы ткали в своих хижинах цветастые паласы, а «женщины- кофейницы» сортировали вручную кофе. На окраине Ходейды изредка попыхивала маленькая мельница, приводимая в действие керосиновым моторчиком. Автомобилей насчитывалось три: два из них, «ломаных», принадлежали принцу, и третий — торговцам-итальянцам. По особо торжественным случаям автомобили принца приводили в порядок; но через некоторое время они опять выходили из строя.
