Присаживаюсь в кресло возле Наиля, разговор, который прервался между отцом и Разумовским, возобновляется. Говорят о политике. Антон Витальевич вскользь упоминает о том, что вскоре будут кадровые изменения, появятся вакантные должности. Быстрый взгляд отца в мою сторону подсказывает, что мне следует прислушаться и проявить инициативу. С Дарией.

Мы с ней переглядываемся, как подростки в присутствии родителей. Понимаю, что нам нужно остаться наедине, чтобы я мог очаровать и покорить дочь Разумовского. Она мой билет на вершину Олимпа. И глядя в карамельные глаза девушки, мысленно накидываю план по покорению наследницы Антона Витальевича. В этот момент я должен подумать о Мире, почувствовать угрызение совести, но ничего подобного не происходит. Мира моя содержанка, и ее вообще не должно касаться, что происходит в моей личной жизни.

Мама сообщается, что скоро будет накрыт стол. Отец и Разумовский неожиданно изъявляют желание пропустить рюмочку. Наиль по умолчанию их сопровождает. Я, пользуясь моментом, оказываюсь рядом с Дарией.

— Я о тебе много слышала, — девушка смотрит на меня бархатистым взглядом, обволакивает. Я улыбаюсь. Приятное чувство предвкушения пузырится во мне как пузырьки в шампанском.

— Надеюсь только хорошее, — скрещиваю руки и присаживаюсь на подлокотник дивана.

— Это как посмотреть, — Дария усмехается. — Странно да, что на дворе двадцать первый век. Мне всегда казалось, что люди с деньгами более свободны в своем выборе, чем те, которые работают от звонка до звонка. Ты не производишь впечатление послушного сына.

— Правда? Я самый послушный сын Каримова, — иронизирую, насмешливо рассматривая девушку. Взгляд против воли на мгновение замирает на ее коленях. Дария тут же одергивает подол юбки.

— А я единственная дочь Разумовского. Папа меня очень любит.

Дважды намекать мне нет смысла, я прекрасно все понимаю между слов. Дария предупреждает меня, что если обижу, не так посмотрю, не то скажу, ее папа не посмотрит на то, кто мой отец.

— Давай договоримся о трех свиданиях, — Дария склоняет голову на бок, темные волосы закрывают часть ее лица. У меня дергается рука, чтобы заправить пряди за ухо. Она сама это делает. В глазах пляшут черти.

— Три свидания, которые помогут поменять сможем мы ужиться друг с другом. Чур, я сама выбираю места, а то вдруг ты удумаешь меня пригласить на сутки в Париж.

— А что не так в Париже? — мои губы против воли дергаются в улыбке. Не знаю, что происходит, но мне хочется сходить на заявленные свидания. Удовлетворить любопытство что ли.

— Париж прекрасен, но я предпочитаю туда ездить одна или с близкими людьми, чтобы не портить впечатление от города.

— Разумно, — соглашаюсь. Мысль о том, что кое-кто вообще ни разу не выезжал заграницу мелькает и растворяется, оставляя после осадок.

— Так что по поводу свиданий?

— Почему и нет. Я не против.

— Отлично. Как ты смотришь на то, чтобы следующие выходные провести на конюшне?

— Не люблю лошадей, может выберем что-то культурное? Например, балет.

— Я слышала, что твоя мама курирует молодые таланты в балете, но я не люблю балет, — Дария смеется, я подхватываю ее смех.

Мы переглядываемся, потом отводим глаза друг от друга, чтобы вновь схлестнуться. Чего лукавить, что-то между нами есть. Какое-то необъяснимое притяжение, которое хочется пощупать руками. А еще чувствую азарт от предстоящей игры, итог которой мне пока неизвестен. Дария не производит впечатления влюбчивой девушки, руководствующей чувствами, именно поэтому мне хочется покорить наследницу Разумовского. Если Дария будет в меня влюблена, значит ее папочка пойдет у нее на поводу, исполняя ее желания, которые будут моими. У меня три свидания для достижения своих целей.

— Мира —

Я люблю балет. Ради него я гроблю свое здоровье, жертвую личным временем и жизнью. Интересно, о чем я думала, когда предлагала себя в качестве любовницы Назару?

К счастью, он оказался нетребовательным покровителем. С того дня, как он меня поселил в своей квартире, заскакивал пару раз и то просто выпить задумчиво кофе, которое у меня неплохо получалось. Я чувствовала, что ему не до меня. Спрашивать, чем озабочен не осмеливалась. Не имею права.

Потягиваюсь, чувствую, как вчерашняя боль в колене вновь о себе напоминает. Сейчас в балетном училище настоящий ад. Все, не жалея себя, готовятся к предстоящим выступлениям. Младшие классы заканчивают репетиции в семь вечера, нас, дай бог, отпускают ближе к десяти. При этом утренние уроки типа литературы никто не отменял. Правда, нам разрешали спать и особо не активничать.

Я встаю с кровати. У Назара чудесная кровать, на ней спать да спать, только вот времени для сна мало. Нужно привести себя в порядок, наглотаться обезболивающих, чтобы унять боль в колене и ковылять в училище на первый урок. Не хочу потом сдавать зачет, а так за посещение могут поставить автомат.

Плетусь в душ. Вода немного бодрит и унимает боль, но стоит мне потревожить ушибленную ногу, как все болезненные ощущения возвращаются. Выйдя из душа, оборачиваюсь большим полотенцем, толкаю дверь в спальню и вздрагиваю. Возле комода стоит Назар, разглядывая мои обезболивающие мази и таблетки. При моем появлении он поворачивает голову в мою сторону. Я едва дышу. Сердце подскакивает сначала к горлу, а потом ухает вниз к желудку.

Соскучилась. Оказывается, я по нему безумно соскучилась и сейчас рада его видеть. Жадно разглядываю невозмутимое лицо, на котором по-прежнему не отражаются никакие эмоции. Смотрит на меня с легким прищуром. Щетина теперь стала аккуратной бородой.

— Привет. Не ждала тебя, — нервно передергиваю плечами, не зная, что делать. Времени впритык, для перепихона может быть вполне нормально, только я тогда опоздаю на занятия.

— Что это? — Назар берет мазь и трясет ею в воздухе.

Его глаза шарят сначала по моему лицу, потом опускаются на шею. Он осматривает меня тщательно, педантично. Я чувствую, как от его внимательно взгляда ничего не ускользает.

— Тебя кто-то избил? — он смотрит на мои ноги. Вскидывает глаза, сурово смотрит на меня, сдвинув брови. — Мира! — рявкает так громко, что мне кажется будто задрожали стекла на окнах.

— Нет, — бурчу, подхожу к нему и забираю мазь.

— Тогда откуда синяки?

— Это допрос?

— Считай, что да.

— Меня никто не бил. Это последствия усердных репетиций.

Присаживаюсь на край кровати и щедро выдавливаю гель на колено. Втираю его в кожу, не смея смотреть на Назара. Он злится. Я кожей чувствую, как вибрирует воздух вокруг него от сдерживаемой ярости.

— Правда? — глухо уточняет. Я киваю вздохнув.

Мало кто поверит, что балет — это не только красивые танцы, великолепные декорации и потрясающие костюмы. Это многочасовые репетиции, сбитые в кровь ноги, синяки обычное дело. Зритель, смотрящий на тонкие и изящные силуэты балерин, думает, что мы подобно феям, легко порхающие по сцене. Со стороны не видно, сколько вложено труда балеринам, чтобы создавалось впечатление эфемерности и воздушности.

Встаю с кровати, отворачиваюсь от Назара. Скинув полотенце на пол, подхожу к шкафу. Я не провоцирую его, просто знаю, просить его выйти из комнаты, чтобы одеться, бесполезная затея.

Вдоль позвоночника сразу же бегут мурашки. Меня немного знобит от взгляда в спину. Назар меня разглядывает. Его взгляд скользит по моему телу. Где пылает, там его глаза задерживаются на пару секунд.

Дрожащими руками одеваюсь. Мне никак не удается застегнуть застежку бюстгальтера, поэтому я вздрагиваю, когда до моих пальцев дотрагиваются. Не дышу, смотрю на створку шкафа, обращаясь полностью вслух.

Назар тяжело дышит. Он застегивает бюстгальтер, поправляет лямки и проводит ладонями по моим рукам. Сначала оглаживает плечи, потом предплечья, сжимает мои запястья. Прижимается губами к моей шеи, заставляя меня наклонить голову на бок. Прикрываю глаза, борясь с возникшим жаром внизу живота. У меня даже мелькает крамольная мысль пропустить ненужные занятия и заявиться только урок классического танца.