— Миш!

— Мир, так надо. Потом скажешь спасибо.

— Спасибо?

У меня от возмущения пропадают слова. Я как безмолвная рыба только открываю и закрываю рот, не в силах выдавить из себя из звука. Оказавшись в доме, брат отпускает меня. Порываюсь сбежать, но мне преграждают путь. Затравленным взглядом смотрю сначала на брата, а потом на стоявшего позади Миши Паху.

Мне конец.

— Миш, ты свободен, — спокойно командует Паха, обходя моего братца, садится в кресло. Я продолжаю умолять глазами брата изменить свое решение, но он спешно отворачивается и уходит. Уходит, черт бы его побрал!

— Присаживайся, Мира, — тихо командует Паха уже мне. И я слушаюсь, у меня просто выбора нет. Может, если я буду послушной, он меня отпустит. Наивно, конечно, но надежа умирает последней.

Паха задумчиво меня разглядывает, оценивает. Я нервно потираю ладонями коленки, блуждая рассеянным взглядом по сторонам. Если меня спросят, что было вокруг, не отвечу. Ничего толком перед собой не вижу.

— Времени мало, так что буду краток. Твой брат должен мне кучу денег, а так как бабла у него нет, ты стала оплатой долга. Мне нужна чистая девочка, чтобы позже родила мне сына.

— А если будет девочка, в детдом отдашь? — колко спрашиваю, но прикусываю язык. Паха ухмыляется.

— Будешь рожать, пока не родится сын.

Веселая перспектива. Не о такой жизни я мечтала. Прикусываю щеку изнутри, разглядываю свои ногти. Пытаюсь придумать план, как избежать мне уготованную роль племенной кобылы.

— Сейчас ты пойдешь в комнату, переоденься и приведи себя в порядок.

— Идем на бал? — кошусь на мужчину, он добродушно ухмыляется. Я похоже его забавляю.

— Угадала, принцесса. Шуруй в комнату. Первая справа от лестницы.

И я шурую. Даже нахожу с первого раза комнату, куда меня послали. Обнаруживаю на кровати красивое платье. В другой ситуации и положении меня бы такой наряд привел в восторг, сейчас мне противно прикасаться к нему.

Переодеваюсь и все еще придумываю план. Возможно, мне удастся сбежать. Не будет ведь Паха находиться рядом со мной каждую минуту. И чем больше думаю о возможном побеге, тем сильнее хочу побыстрее оказаться на этом «балу» и осуществить задуманное.

Когда я выхожу из комнаты, Паха и его охрана на секунду зависают. Все пялятся на меня и не двигаются, вылупив на меня глаза. Первый в себя приходит Паха. Он довольно цокает языком. Потом отмирают остальные, но глаза отводят в сторону.

Суета перед отъездом и часть дороги проходят как во сне. Я настолько напряжена и сосредоточена, что не реагирую на прикосновения Пахи, когда он неожиданно берет меня за руку. Сейчас мне лучше быть паинькой.

Дом, куда мы приезжаем на бал, поражает воображением. Настоящий замок. Я чувствую, как мне становится немного не по себе. Я словно прикасаюсь к потустороннему миру, о котором так много слышала. Здесь сам воздух пропитан властью, богатством и вседозволенностью.

На меня смотрят со всех сторон. Эти взгляды незнакомых людей обжигают и задевают. Я чувствую себя самозванкой, которая без спроса проникла на праздник.

Паха меня оставляет. Сразу же приподнимается настроение. Нетерпеливо жду, когда он свалит, и я смогу сбежать. Приходится еще некоторое время поскучать, чтобы не вызывать ни у кого подозрений. Через полчаса под видом того, что мне нужно типа в туалет, я выхожу из зала в вестибюль. Несусь сразу на выход. Дождь меня не останавливает, я боюсь потерять секунду.

— Мира, стой! — слышу голос Пахи и со страхом слышу позади себя его шаги. Он меня ловит быстрее, чем я успеваю спуститься по лестнице.

— Отпусти меня! — визжу. От отчаянья и безвыходности бью Паху ладонью по лицу. Он тут же меня скручивает.

— Тебя брат отдал за долги, поэтому ты моя!

— Это долги Миши, не мои! Я не товар! Я человек! У меня есть права!

— Заткнись! Иначе я заткну тебя сам!

Воображение сразу покидывает мне все варианты, как Паха меня заткнет. Я сопротивляюсь. Я понимаю, что битва проиграна, но сдаваться не собираюсь. Мы возвращаемся в замок. Паха затаскивает меня в какую-то комнату без света.

Я чувствую его горячее дыхание у себя на лице. Он стискивает меня, хаотично лапает, пытается задрать подол платье. Я извиваюсь, вонзая ногти ему в шею. Паха матерится, на секунду ослабляет хватку. Этого вполне достаточно, чтобы я вырвалась и отбежала в сторону. Забегаю за диван. Тяжело дышу, пристально всматриваясь в темноту. Я сейчас похожа на зверя, которого загнали в ловушку.

Каким образом Паха вдруг оказывается около меня, не знаю. Он сгребает меня в охапку, пытается поцеловать, заваливает на диван. Я упираюсь, но силы неравны. Он рычит, наваливается на меня. Задирает подол платья и засовывает руку мне в трусы. Я начинаю под ним извиваться. Слышу треск ткани. Перед глазами все плывет, в голове бьется только одна мысль: спастись.

— Не сопротивляйся! Я не сделаю тебе больно!

Я еще больше сопротивляюсь, царапаюсь, кусаюсь. Паха сжимает одной рукой мое горло. Кислорода катастрофически не хватает. Каким-то чудом мне удается отпихнуть ногами от себя Паху. Он заваливается назад. Я вскакиваю на ноги, но меня тут же ловят за щиколотку.

Шарю рукой в темноте. Под руку попадается что-то. Действую быстрее, чем осознаю, что делаю. Крепче сжимаю статуэтку, по ощущениям похоже на нее, и опускаю ее на лысую голову Пахи. Замираю, слыша, как он глухо стонет и затихает. Я опускаюсь рядом с ним, дотрагиваюсь до головы и тут же отдергиваю руку.

Паха не двигается. Не подает никаких признаков жизни. Я убила его? От этой мысли мне становится плохо. Борясь с приступом тошноты, выбегаю из комнаты и без оглядки несусь на выход. Я не смотрю по сторонам. Я бегу, спотыкаюсь, вновь бегу. Мне кажется, что пробежала километров пять, но, оглянувшись назад, понимаю, что километр от силы. И тут же замечаю, что руки у меня в крови.

Снимаю босоножки. Босиком бежать точно удобнее. Вытираю об подол руки. Сначала быстро иду, но постепенно перехожу опять на бег. Меня трясет. Не от холода. Меня трясет от того, что я не знаю, что делать дальше. Не знаю, к кому обратиться за помощью. Я в безвыходном положении. Проще утопиться. Но жить хочется сильнее.

— Назар —

Дождь стеной, льет как из ведра. Приходится ехать очень медленно. Слететь в кювет на мокрой дороге не хочется. Я после приема у Воронцова вынужден был поехать в отцовской дом. Старик потребовал явиться. Благо ехать было недалеко.

Не люблю быть наедине с отцом, но в этот раз я был один и около часа выслушивал его претензии. Ничего нового он не сказал. Я по-прежнему для него не слишком идеальный сын. Не так веду себя в обществе, не так руковожу своим отделом, не так смотрю, не так улыбаюсь. Еще прошелся по личной жизни. Видите, любовница распускает слухи, что я женюсь на ней. Это плохо отражается на репутации семьи Каримовых. Где это видано, что наследники Даяна Булатовича женятся на девках с периферии без родословной и наследства. В очередной раз напомнил, что супругу он выберет мне лично.

Иногда я думаю, почему терплю отца? Почему не рву отношения с семьей и не живу так, как хочу? Наверное, из-за матери. И я, и Наиль привязаны к ней. Будь моя воля, увез ее подальше от отца, позволил наслаждаться жизнью. Один раз обмолвился, получил с ее стороны нагоняй. Мама считает, что у нее все замечательно.

На приборной панели предупреждающе загорается значок, намекая, что нужно заправиться. Через несколько километров будет заправка. Заодно куплю сигареты.

Замечаю указатель на заправку и сворачиваю. Вокруг ни души. Выхожу из машины, вставляю в бак пистолет и торопливо направляюсь к магазину. Холодные капли попадают за шиворот рубашки. Ежусь.

На кассе мне очаровательно улыбается девушка. Я улыбаюсь ей в ответ. Она стреляет глазками. Прошу дать мне две пачки сигарет и кофе. Все делается с такой медлительностью, что начинает раздражать. Мне протягивают, наконец, сигареты, кофе и чек, желают хорошей дороги.