-Отец, останови, пожалуйста! – попросила я на испанском. Мои руки приятно покалывало от дрожи и сладкого предвкушения очередного касания любимого. Я смогу обнять его… Он тоже не может так легко меня отпустить. Он правда меня любит!

В тот момент я радовалась, как идиотка, не понимая, что отец почему-то не тормозит. Нахмурив брови и слегка повысив голос, я потребовала…

-Отец, останови машину!

-Микаела, сядь на место и пристегнись! – с неким волнением потребовала мать.

-Пффф! – обиженно фыркнула я. – И не подумаю… Отец, останови эту чертову машину! – дернула папу за плечо…

Это последнее, что я помню из того ужасного дня. Наступила жуткая темнота, но вместе с тем какая-то необычная легкость в теле. Я провалилась куда-то и находилась там достаточно долгое время.

Уже позже я узнаю, что пролежала в коме 3 дня, что мое тело находилось на границе между жизнью и смертью, что я… Я единственная выжившая в этой страшной аварии. Аварии, которая переломила всю мою жизнь, разделила ее на до и после.

В тот день я выжила… Но одна часть меня, та беззаботная счастливая девочка Микки, погибла вместе с моими родителями. Я повзрослела в один миг… И я узнала, насколько может быть тяжелой и суровой реальность.

Когда я открыла глаза, первое, что я увидела – яркий свет, который ослеплял. Неприятный запах спирта и медикаментов ударил в нос. Сильная боль в ногах, голове, во всем теле. Я дышала через аппарат, и невозможность сделать самостоятельный вдох ввела меня в панику. Я пыталась избавиться от него, не понимая, что происходит.

А потом я увидела людей в белом. Они бегали вокруг меня, какая-то женщина набирала лекарство в шприц, потом меня укололи. Успокоилась я практически моментально.

И только потом я стала понимать – я ничего не слышала. И если бы не успокоительный препарат в моей крови, меня вновь охватила бы паника… Серьезная…

Я лежала на спине, глядя в одну точку. Я уже знала наизусть, как выглядит потолок в больничной палате – полностью белый, выкрашенный известью, а по центру проходила тоненькая трещинка, извивающаяся, как речное русло.

В тот день я узнала, насколько страшным может быть истинное одиночество. Одиночество – это не просто, когда ты один… Это когда ты полностью замкнут в своем теле, вроде дышишь, вроде видишь, но все происходящее проходит мимо тебя.

Вроде появляются новые лица медсестер, но никто ничего не говорит. А может быть и говорит, но ты ничего не слышишь… Ни единого звука. И только собственные мысли – единственная отдушина и в то же время самая главная проблема. Потому что мысли сжирают, поедают изнутри. Ты пытаешься вспомнить, что же произошло… Но вместо воспоминаний, - огромный провал. Ты пытаешься придумать, что это все сон, но понимаешь, что это реальность… И самое страшное, ты постоянно думаешь, почему же тебя никто не навещает…

Бабушка появилась только ближе к вечеру. Я не сразу узнала в этой постаревшей за столь короткое время, заметно похудевшей, невзрачной женщине некогда веселую и строгую бабулю.

-Микки! – прочитала я по ее губам. Бабушка сжимала мои пальцы своей ледяной, как-будто серой рукой. Моя бабуля вообще казалась какой-то нереальной, черно-белой… Мертвецки бледная кожа некрасиво контрастировала с черным юбочным костюмом, потухший взгляд черных глаз был едва виден сквозь опухшие веки. А ее волосы были совершенно белыми, хотя я была уверена, что еще во время нашей прошлой встречи они были каштановыми, и только кое-где виднелась седина.

Бабуля еще что-то говорила, но я ничего не слышала. И мне казалось в тот момент, что я больше никогда не услышу родной голос, я почувствовала себя какой-то ущербной. Повернула голову в противоположную сторону, дав волю своим слезам, надеясь, что бабуля этого не заметит. Не хотела ее расстраивать…

Но бабушка плакала вместе со мной. Когда она убрала свою руку с моей, я машинально посмотрела на нее. Она смахивала слезы указательным пальцем. Наши взгляды столкнулись… Ее – полный боли и отчаяния. И мой – непонимающий, еще не до конца осознавший.

Сердце сжалось пополам… Я еще не знала, что произошло, но я догадывалась. Мы с бабулей так ни разу и не говорили об этом. Даже когда мне купили мой первый слуховой аппарат. Просто не было сил… У нее не было сил, чтобы смириться с тем, что ее дочери и зятя больше нет. А я боялась, что случайно признаюсь, что это все из-за меня… Если бы я тогда не отвлекала отца от дороги, то все бы обошлось. Я боялась, что ба меня возненавидит.

А пока мне предстоял длительный восстановительный период. Я чувствовала себя беспомощной. Я буквально училась заново ходить, я училась заново жить. Бабушка меня практически не навещала, потому что на ее плечи свалились многочисленные проблемы…

Объявились бандиты, у которых мой отец якобы взял в долг крупную сумму для развития бизнеса. Они отобрали все родительское имущество, и даже этого оказалось недостаточно – якобы вырученные деньги не смогли покрыть долг. Они угрожали бабушке, даже боюсь представить как и чем. Потому что за это время бабуля еще больше похудела и стала тоненькой, как веточка плачущей ивы.

Тогда ей пришлось продать квартиру… После выплаты долга остались какие-то копейки, которые ушли на внесение первого взноса по кредиту на ту самую квартиру с плесенью, а остальная часть ушла на мое восстановление, операцию…

Моя жизнь потеряла всякий смысл…

Только однажды надоевшая серость на несколько мгновений вдруг заиграла яркими красками. Я снова почувствовала этот невероятный запах… Мужской, терпкий, очень родной.

Рома? С уже несвойственной для меня улыбкой искала глазами моего Рому. Но в больничной палате его не было…

На пороге стояла бабуля, а я разочарованно выдохнула… Показалось…

Но она подошла ко мне, протянув белоснежное письмо. Именно от него пахло Ромой…

Нетерпеливо выхватила его из бабушкиных рук, вдыхая прекрасный аромат, исходящий от белоснежного бумажного конверта. Я чувствовала, как мое бесполезное существование снова наполняется смыслом…

Так же нетерпеливо разорвала конверт, чтобы прочитать строки, написанные рукой Ромы. Только слова, которые он написал, еще больше меня подавили, окончательно добили… Убили…

«Не жди меня, Микки. Не питай иллюзий на мой счет, не строй планов. Я играл с тобой, веселился, смеялся над твоей детской непосредственностью и наивностью. Ты не была мне нужна даже тогда. А теперь и подавно – немощная калека. Мое сердце трепещет по другой, Микки…»

Нет, он не мог этого написать!

Я еще раз пробежалась глазами по словам, которые ранили меня больнее травм-последствий аварии.

Нет! Это неправда!

Иголочка в сердце пронзила мышечную ткань, отозвавшись сильнейшей болью…

Разорвала руками письмо на мелкие кусочки, бросив их на пол.

В этом и есть вся правда жизни. Ты отдаешь человеку свое сердце, а он называет тебя немощной калекой. А ты на самом деле калека, ведь без сердца жить невозможно…

Наше время

Рома притормозил возле ворот напротив красивой коричнево-бежевой высотки, по внешнему виду которой было ясно, что построена она совсем недавно. Огромные натертые до блеска окна отражали свет луны и звезд, а также ярких фонарей.

Через высокие кованные ворота можно было рассмотреть огромный двор с красивыми ухоженными клумбами с разноцветными цветами, невысокими кустиками, пальмами. Темно-серая площадка тоже блестела и, казалось, так же, как и зеркальные стекла окон, отражала ночное небо.

Мужчина открыл окно со стороны водителя и вставил какую-то карточку в специальный прибор напротив ворот, после чего они раскрылись вовнутрь. Мы проехали вперед, и передо мной открылся еще более волшебный мир. Многочисленная пестрота цветов благоухала невероятными запахами, которые доносились через открытое окно.

Живут же люди! Почему одним все, а другие вынуждены ютиться в смраде и серости?

-Приехали… - шепотом произнес Рома, чтобы не разбудить Юльку. – Здесь будет ваше временное пристанище. Уверен, ребенку здесь понравится. С другой стороны дома есть небольшой сад и даже искусственное озеро, на которое иногда прилетают лебеди.