– По мою душу не явятся, – пренебрежительно махнул рукой Берт. – Этим паразитам нет дела до скромного продавца газет. Они хотят поймать рыбу покрупнее. Ратенау следует быть осторожнее. На его месте я б не выходил из виллы в Грюневальде без охраны.

– Почему? – спросила Хульда, досадуя на себя. Она частенько не знала, что происходит в стране, потому что была слишком занята своим маленьким мирком. Малыш Конрад и Лило, Феликс, утонувшая в канале женщина, беспризорники из Бюловбогена… У нее в голове не оставалось места для большой политики.

– Ему постоянно угрожают, – объяснил Берт. – Особенно после Рапалло. Но он отказывается ездить под охраной полиции. Не знаю, мужество это или мания величия. – Он грустно покачал головой, но потом лукаво улыбнулся: – К слову, его борода даже не достойна упоминания.

Хульда от души зевнула. Базарная площадь ловила последние лучи закатного солнца, на улице было всего несколько человек. «Большинство людей сидят по домам и ужинают со своими семьями», – подумала Хульда, чувствуя укол зависти.

Машинально скользнув взглядом по красно-белым занавескам кафе «Винтер», она заметила какое-то движение. Стеклянная дверь с нарисованной большими буквами надписью открылась, и на пороге появился Феликс. Как и всегда, его каштановые кудри венчала плоская кожаная кепка. Хульда уже собиралась помахать, когда вдруг заметила позади светловолосую девушку. Повернувшись, Феликс придержал ей дверь и случайно ткнул в бок. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись, Хульда слышала их смех даже отсюда. Потом девушка откинула назад длинные волнистые волосы и привычным жестом взяла Феликса под руку, отчего у Хульды на мгновение перехватило дыхание. Заболел живот, словно в кишки острыми зубами впилась мышь. Боль усилилась, когда Феликс обнял девушку за талию. Они прижались друг к другу, словно знали друг друга всю жизнь, и направились вдоль улицы к дому его родителей, пока не растворились в сгущающихся сумерках. Слышен был только звонкий смех, колокольчиком звенящий в ночи.

«Феликс даже не взглянул на меня, – с удивлением подумала Хульда. – Неужто не увидел?»

Она почувствовала на себе внимательный взгляд Берта и повернулась к нему. Перед глазами все расплывалось, поэтому она несколько раз моргнула, пока зрение не прояснилось.

«Боже правый, – подумала она сердито, – неужели я плачу из-за этой бледной моли?»

– Вы знакомы с сей девушкой? – поинтересовался Берт, и Хульда была благодарна ему за то, что он проигнорировал ее слезы.

Она покачала головой.

– Но Феликс, похоже, знаком с ней близко, – сказала она и удивилась тому, сколько горечи прозвучало в ее голосе.

– Говорят, ее зовут Хелена Штольц и она дочь купца из Шарлоттенбурга. А папочка Штольц, как известно, симпатизирует этим негодяям правым. – Он фыркнул. – Ну, надеюсь, скоро правительство разгонит эту шайку головорезов…

Берт сбился и замолчал. Уставился на площадь так, словно заметил что-то невидимое глазу, а потом повернулся к Хульде.

– Это Вильгельмина Винтер свела сына с Хеленой. Похоже, между ней и нашим дорогим Феликсом пробежала искра.

– Видимо, – сказала Хульда, желая оказаться как можно дальше отсюда. – Многие пытались прибрать Феликса к рукам, но потерпели неудачу.

– И все мы знаем, почему, – отозвался Берт.

Хульде показалось, что она услышала тихий упрек, и удивленно посмотрела на старого друга.

– Ах, да?

– Ответьте честно, милая Хульда: вы все еще любите Феликса?

Хульда хотела было возмутиться и сказать, что его, Берта, это не касается, но вместо этого застенчиво произнесла:

– Не знаю.

– В таком случае, дорогая моя Хульда, вы должны отпустить бедного мальчика. Я говорю это при всей своей симпатии к вам. Феликс не святой, чье изображение можно повесить на стену и смотреть на него когда вздумается. Он человек из плоти и крови, поэтому позвольте ему вести себя соответственно.

– Я ничего ему не запрещаю! – воскликнула Хульда, отчего два голубя возмущенно захлопали крыльями. – Феликс – свободный человек, – добавила она уже тише.

– Он не будет свободен, пока вы заявляетесь к нему в кафе со своим хорошеньким носиком и глазами, глубокими, как океан, и играете с ним, будто кошка с мышкой.

Хульда невольно схватилась за нос. Что это на Берта нашло? И все же она не могла не признать его правоту.

– Знаю, – со вздохом сказала она. – Я должна оставить Феликса в покое. Пусть женится на этой своей Хелене и будет счастлив. – Она сглотнула появившийся в горле ком и посмотрела на Берта. – Но вы же знаете, что я считаю его своим другом. А друзей у меня немного. У меня никогда не было близких подруг, как у других девушек. Почему-то женщины меня недолюбливают.

– Удивляюсь, почему, – посмеиваясь, отозвался Берт.

Хульда пропустила насмешку мимо ушей.

– С мужчинами мне легче найти общий язык. Они мыслят проще, прямее. А с Феликсом мы с детства были не разлей вода. Он мой лучший друг. Как мне его отпустить?

– Оставьте его на некоторое время в покое, – сказал Берт, ласково потрепав Хульду по руке. – Тем временем позвольте мне побыть вашим лучшим другом. Признаться, я никогда не любил играть на вторых ролях.

Хульда рассмеялась:

– Вы – и на вторых ролях? Здесь, на площади, у вас самая главная роль!

Берт покачал головой. Он улыбался, но глаза его смотрели серьезно.

– Боюсь, вы ошибаетесь, – задумчиво сказал он, и в его словах послышалась нотка грусти. – Я – не более чем афишный столб, на котором можно увидеть последние новости.

Хульда хотела было возразить, но Берт поднял руку и смерил ее строгим взглядом.

– Дорогая Хульда, речь сейчас не обо мне, а о вас. Я сомневаюсь, что смогу развлекать вас своим обществом долго. Нужно найти вам ухажера. Феликс Винтер в отставке, поэтому нужен кто-то новый. Наверняка нам удастся кого-нибудь подобрать!

– Благодарю, но мне не нужен ухажер, – возразила Хульда.

Еще не хватало, чтобы соседи начали из жалости начали подыскивать ей кавалеров! Как назло, в следующую секунду в памяти всплыл угрюмый комиссар, с которым они встретились сегодня утром. Его мечущие гром и молнии глаза переливались, как зеленое стекло. Он был ужасно груб, но выглядел умным. И не таким скучным, как большинство мужчин, которые заказывали Хульде бокал шампанского в кабаках, а потом не знали, что сказать.

Хульда поняла, что Берт читает ее, как книгу, и почувствовала, словно ее застигли на месте преступления.

– О-хо-хо! – удивленно ахнул Берт, приподняв кустистые белые брови, и принюхался. Кончики его усов словно раздались вширь. – Похоже, на горизонте уже появился таинственный поклонник!

– Ничего подобного! – возразила Хульда, чувствуя себя ужасно неловко. Она посмотрела на часы и притворно ужаснулись: – Уже так поздно! Берт, мне пора бежать. И вы тоже не задерживайтесь, идите домой. Завтра базарный день, здесь будет настоящий хаос.

Раскатистый смех преследовал Хульду до велосипеда и звенел у нее в ушах, пока она этим бархатным летним вечером ехала вдоль Винтерфельдтштрассе домой, где госпожа Вундерлих, наверное, уже поджидала ее с ужином.

Хульде нравилось делить трапезу с хозяйкой и другими гостями, которые жили в доме.

Общение, теплая атмосфера… Но сегодня она содрогалась при мысли о том, что если от острого взгляда Берта можно что-то скрыть, то от острого языка Маргрет Вундерлих не ускользнет ничего. Возможно, дома неприятный допрос продолжится. Если у Берта хороший нюх на новости, то у госпожи Вундерлих – на тайны, даже если они скрыты за семью печатями.

– Эй, красавица! Есть планы на вечерок?

Хульда обернулась. Невысокий человек в ливрее подмигнул, придерживая дверь. Зализанные помадкой волосы, тонкая бородка, накрашенные глаза и щеки… Хульда не могла понять, кто перед ней, мужчина или женщина. Казалось, этот человек, как хамелеон, умел менять внешность за считаные секунды. Мундир обтягивал стройное тело, эполеты блестели. Губы, пославшие ей воздушный поцелуй, были накрашены темно-красным цветом.