«Да, неслабо нас прижали эти уроды», — грустно подумалось Алисе.

Ребята гурьбой двинулись в мужской туалет, а Алиса осталась в коридоре рядом, с телефоном наперевес. Но Пахана и его нукеров нигде не наблюдалось. Вероятно, без Вадика Пахану не хватало численного преимущества. А может, его именно Вадик подзуживал. Поджуживал, как Муха. А может, у них Вадик мозговой центр!

Алиса заулыбалась. Да уж… Удивительно — человеку плохо стало, а они все прямо обрадовались. И смех, и грех… Хотя — заслужил ведь, правда заслужил! … Но с чего его так прихватило? Может скушал не то? Может, собственным ядом, наконец, отравился? Алиса опять улыбнулась. Потёрла плечо, в которое больно ткнул Вадик, нахмурилась и опять огляделась.

Всё чисто.

Ребята вышли из туалета. Петя тараторил, расспрашивая Рафика:

— Да серьёзно, мы же все видели — он об твои булавки укололся, а потом ему поплохело!

Рафик отвечал медленно и взвешенно:

— Ну ты сам знаешь — ржавые старые булавки, на них оксид железа. Оно в кровь попало и та больше не может связывать кислород! Потому что уже оксид! И всё, Вадик задохнулся!

Лёшик с Алисой через секунду засмеялись. Петя выглядел кислым:

— Ох уж эти ваши биохимические шуточки! Я всё-же серьезно хочу понять.

— Да забей, — похлопал его по плечу Рафик. — Может, его карма настигла.

— Понимаешь, — понизил голос Петя. — Я теперь и сам слегка боюсь к тебе прикасаться. Не то, чтобы я раньше тебя прям трогал изо всех сил… Но ты понимаешь, что я хочу сказать?

Рафик вздохнул. Он понимал. И он уже немножко жалел, что согласился на идею Миртрумы. Одним шагом он словно бы перешёл из детского мира, где всё солнечно и по-доброму, во взрослый и жестокий мир, где можно болеть, страдать и умереть.

Впрочем, жил ли он до этого в детском мире, или сразу во взрослом?…

— Как думаешь, — спросил Петя после паузы. — Вадик умрёт или нет?

Рафик молча глянул на него, подбирая слова.

— …Будем яды варить! — сказала Миртрума.

— И что… — прошептал Рафик в приступе противоречивых чувств. — Они умрут?

Бабка захохотала:

— Ах, если бы всё было так просто! Нет, Рафик. Нельзя нам с тобой так. Запрещено. Отнять жизнь у человека — только у Бога право есть. Те из людей, кто убивают людей — воруют прямо у Бога и за это заплатят.

— А что тогда будет? — наморщил лоб Рафик.

— Просрутся твои враги и снова пойдут добрым людям гадить. Теперь уже в моральном плане.

— И… Всё? — недоуменно переспросил Рафик.

Нет, конечно, приятно будет, если хулиганы прилюдно опозорятся… Но они же только злее станут. Да и травить их потом никто не будет. Они там главные источники травли… Моральной травли, а не отравления, конечно. Рафик слегка запутался в терминах в голове. Ну а старуха добродушно пояснила, протягивая рецепт:

— Один раз просрутся, другой раз просрутся, ну а потом — чего-то, да поймут. Опять же, я так поняла, что сразу убивать тебя никто не пытается, вначале за шею хватают? Есть время, чтобы яд дошёл. И чтобы они добежали, хе-хе.

— Ясно, спасибо, — неуверенно сказал Рафик, читая рецепт. — Ух, сложно сделать…

— Ну а ты что хотел, — вздохнула бабка. — Всё есть яд и всё есть лекарство. Разница лишь в дозах. Чтобы малые возмущения вызвать — вот тут и нужна ювелирная точность, а также сложное сочетание компонентов. А вот если бы ты просто хотел их убить…

Рафик смотрел на Миртруму, затаив дыхание. А та пренебрежительно махнула рукой:

— Это простой, копеечный рецепт, который скрывают от народа. Достаточно всего лишь взять полкило обычного…

Вздохнув, Рафик ответил Пете:

— Нет, Петя, думаю, Вадик не умрёт. Но от нас пока отстанет. Так что — давай радоваться жизни!

Рафик улыбнулся и хлопнул Петю по плечу. Тот неуверенно улыбнулся в ответ. Шедший впереди Лёшик обернулся:

— Кстати, насчет радостей! Выходные же завтра! Как насчёт сходить в лес и поролеплеить?

— Признайся, ты просто хочешь толпой поискать твои стрелы, — беззлобно подколол его Петя. — И объявы на нас повесить. Повесить вешать объявы. На нас.

Алиса хихикнула. А и в самом деле, почему бы нет?

— И правда, пошли завтра в лес. Возьмём луки, палки ваши дурацкие. Еды с собой на пикник! Даже можно шашлыки сделать.

— Чего сразу дурацкие! — оскорбился Петя. — Фехтовать на мечах — это круто!

— Это если фехтовать, а не швабрами стучать! — подколола Алиса и смутилась, вспомнив помощь Сулимы.

— Можно и швабрами круто фехтовать, сама видела! — Петя же не смущался. — Рафик, попросишь маму нам пару уроков дать?

— Она уже научила меня всему, что знает. Я теперь носитель древнего знания! — Рафик остановился, сложил ладони перед собой и торжественно поклонился. — Внимайте моей мудрости, ловите крупицы сакральных техник!

— Отлично! Вот завтра покажешь свои сакральные швабры!

Алиса расслабилась и улыбалась, слушая трёп друзей. Длинный сложный день подходил к весёлому и доброму завершению. А впереди — выходные! Отдых, тепло, игра!

Но она не удержалась и обвела ищущим взглядом коридор школы. Где же всё-таки Кирилл?

В коридоре послышались шаркающие шаги. Заскрипел и лязгнул замок двери. Она со скрипом приоткрылась. Кирилл дёрнулся и проснулся. Затуманенным взглядом он уловил, что щербатый зэк переместился вдоль стены, прижимаясь к ней спиной, и сейчас был уже на полпути из угла к койкам. Когда взгляд Кирилла упал на зэка, тот сразу расслабился и закрыл глаза. И даже захрапел.

Подбирается, волк позорный.

Впрочем, оказалось, что это уже неважно.

— Брусов, на выход!

Кирилл поднялся и вышел в коридор. Ему показалось, что зэк дёрнулся, когда Кирилл проходил мимо.

Пройдя по безликим серым коридорам, они в конце концов попали в ту же комнату для допросов. Только теперь тут было больше народу. Кроме следователя там сидела коренастая, ярко накрашенная тётка средних лет в чёрном платье и платке на волосах. У глаз она держала платочек.

А ещё там сидел Матвей Иваныч.

Увидев его, Кирилл почувствовал себя очень лёгким. Только сейчас он осознал, какой груз давил на его плечи до этого момента. Это давила засасывающая его чёрная воронка — но её вдруг пронзил яркий луч света, и Кириллу навстречу протянулась рука помощи.

Он улыбнулся и хотел радостно поздороваться, открыл рот — но Матвей Иваныч напряжённо глянул на него и покачал головой, а ещё сделал слабый жест открытой ладонью — «стоп!». И Кирилл закрыл рот. Встал у дверей вместе с конвоиром.

Следователь Сидоров глянул на Кирилла:

— Садись, Брусов. Познакомься, это мама того мальчика, которого ты избил.

— Мой бедный Венечка, — всхлипнула женщина.

И поднесла платок к глазам. Сухим глазам.

Кирилл уже открыл рот, чтобы опять начать спорить с Сидоровым — но Матвей Иваныч опять чуть покачал головой. Конечно, Кирилл не имел навыков анализа поведения и отслеживания микровыражений. Но тренер приучил их следить за движениями противников, отслеживать направление взгляда, движение центра масс. А ещё — приучил внимательно слушать своего тренера.

Кирилл молча сел рядом с Матвей Иванычем, положив руки в наручниках на стол. Сидоров посмотрел на него внимательно, хмыкнул и спросил женщину:

— Как там ваш Веня?

— Ужасно! — экспрессивно воскликнула мать. — У него травма головы! Это может быть на всю жизнь! И оплачивать его инвалидность будет виновный!

«У него и так уже от вас травма головы на всю жизнь», — чуть было не ляпнул Кирилл. Но Матвей Иваныч вдруг опять придержал его — положив ладонь поверх руки Кирилла.

— Все друзья его очень поддерживают! Все хотят наказать убийцу! — её голос почти сорвался на крик. — Они все придут на суд и укажут на тебя!

И она резко выбросила вперёд указующий перст. Кирилл аж вздрогнул — у него сработал рефлекс уклонения. Сдержав себя, он машинально отметил, что на пальце, который торчит прямо ему в лицо — ярко-розовые ногти. Это плохо вязалось с траурным видом женщины. Также диссонировал с черной одеждой и густой загар тётки.