«Знакомая позвала меня на вечеринку… Я зашёл и спросил про сестру… Нашёл сестру, которая отбивалась от трех парней, которые пытались её раздеть.»

Кулак Кирилла сжался, лицо напряглось. Он выдохнул. Спокойно! Сестру он уже спас. Сейчас осталось защитить самого себя.

«Я вежливо попросил их прекратить… Они на меня напали… Я отбился, но на меня напал мальчик с ножом, это был хозяин квартиры Вениамин… Я отошёл в сторону и он ударился о стену… Потому что бежал с разгону на стену… Я его не трогал…»

Как-то так?

Закончив, Кирилл перечитал один раз, другой. Сдаваться идти было страшно. Как на экзамене, блин. Но он переборол себя — ведь время уходит! Встал и отдал бумажки дежурному. Тот быстро проглядел и воскликнул:

— Погоди-ка, ты тоже по этому адресу пострадавший? А ну-ка… Присядь пока тут рядом!

— Хорошо, спасибо, — и Кирилл присел в прихожей.

Дежурный принялся звонить, а потом вдруг снова хищно глянул на Кирилла, прикрыл рот рукой и при каждой фразе теперь кидал настороженный взгляд на парня. Кириллу стало некомфортно. А ещё захотелось есть. Чтобы отвлечься, он достал сделанные с собой бутерброды с сыром и бутылку воды.

Но он успел сжевать лишь один бутерброд, когда за ним пришли.

Из-за стальной двери вышел полицейский в патрульной форме и мужчина с сонными глазами, одетый в штатское. Патрульный подошёл к окошку и остановился, глядя на Кирилла. Дежурный привстал за окном, тоже глядя на парня. Оба положили руки на кобуры. Сонный мужчина подошёл к Кириллу:

— Следователь Сидоров. Ваши документы, пожалуйста.

Кирилл поставил воду и бутерброды на соседний стул и полез в сумку за паспортом. Сидоров полистал паспорт, убрал в карман.

— Вы задержаны по обвинению в нападении, ограблении и попытке убийства. Дайте руки.

Кирилла словно окатило ледяной водой. Он застыл.

— Руки! — повысил голос Сидоров.

Дежурный и патрульный расстегнули кобуры, и их фигуры стали напряжёнными. Их глаза зафиксировали Кирилла, они ловили каждое его движение. Их пальцы дрожали над пистолетами.

Противно заскрипела входная дверь участка.

Раздался резкий, словно звук выстрела, хлопок.

Рафик наблюдал, как Юливанна ведёт зевающего Пахана к директору. Судя по его виду, даже полчаса сна пошли ему на пользу. И директора он при этом не боялся. Ещё бы ему бояться. Тот его небось оближет, а Юливанне выговор сделает.

Через пять минут они вышли.

Судя по расстроенному виду Юливанны — примерно так и случилось, как ожидал Рафик. Ну а Пахан вышел взъерошенный, зевающий — но в его глазах появился смысл. И Рафику не понравилось, как Пахан поглядывает на него и его друзей. Впрочем, Бобик ходил на занятия с обычным классом, без специализации, поэтому сейчас Пахан был без него. Ну а Вадик до сих пор не появился. Неужели умер? Не хотелось бы… Наверное, ему до сих пор плохо.

— Народ, надо нам в туалет ходить всем вместе, — негромко сказал Рафик друзьям.

— Думаешь, эти уроды зажмут в туалете? — поёжился Лёшик.

— Ага, — вздохнул Рафик. — Есть у них такая тактика.

— Ну и что сделаем? Драться будем с ними? Не смешно, — упаднически ответил Петя.

— Ну… — Рафик замялся.

Не говорить же, что он теперь не такая лёгкая добыча.

— Разве что твоя мать на страже постоит, — деловито предложил Петя.

— Ага, а Алиса с телефоном снаружи, — также деловито предложил Лёшик.

Друзья стали тихо переругиваться, находя недостатки в идеях друг друга. Рафик молчал, идеи ему не нравились. Как минимум, с матерью переговорить надо сначала. Похоже — сегодня придётся пожертвовать драгоценными крупицами знаний и в туалет ходить во время урока.

Рафик так и сделал. И выйдя наружу — он первым делом осмотрелся вдоль коридоров, вспоминая обсужденный график работы матери. А вот она, мелькнула в больших окнах коридора напротив, не по графику, правда. Рафик побежал за матерью.

Сулима с ведром и шваброй в руках деловитой походкой зашла в туалет.

Оглядевшись, Рафик проскользнул в туалет за ней. Ему было чуть стыдно, что он как бы прячется за мать — но сейчас он не хотел конфликта. Туалет — место уязвимости. Недаром этим пользуются те же хулиганы, чтобы поймать жертву «без штанов». Как будто у них и так недостаточно преимуществ.

Трусливые шакалы.

Сделав шаг через предбанник с раковинами, Рафик вдруг осознал, что туалет кто-то уже занял. Он осторожно шагнул к двери из предбанника в туалет и прислушался.

В туалете кто-то простонал.

Раздалось мерное шлепанье. Очевидно — мокрая тряпка по полу. А затем — голос Сулимы:

— Нехорошо тебе?

— Ох… Плохо… — простонал бессильно мужской голос.

Голос Вадика.

— Кишки крутит, да? — снова голос Сулимы.

— Да…

— Боишься небось, что все за твоей спиной смеяться будут?

— Что?.. Чего?.. — ответил Вадик после паузы.

— Говорю, если не отстанешь от моего сына — завтра же над тобой вся школа смеяться будет.

— Да пошла ты… — простонал Вадик. — Мы его уроем… И тебя…

Раздался громкий удар деревом о металл и лязг металла. Вадик коротко вскрикнул:

— Ты чё, мля!.. Охренела?

Рафик не удержался — и коротко высунулся за дверной косяк — глянуть одним глазом. Сулима держала швабру с тряпкой наперевес, глядя на кабинку туалета. Дверь кабинки была грязно-мокрой, словно после удара шваброй — и чуть болталась. Две другие кабинки туалета были пусты, их двери болтались открытыми. На его глазах прикрытая дёрнулась внутрь, закрываясь плотнее. Рафик снова спрятался и прижался к стене.

— Ай-яй-яй… — Сулима цокнула языком. — Хулиганы замки сломали. Плохо, да?

Рафик вспомнил, как год назад в школе отремонтировали туалеты, и замки в том числе. А потом Вадик с Бобиком на спор выбивали двери — кто с одного удара выбьет.

Карма это бич.

— Отвали, тварь чёрножопая… — простонал Вадик. — Или твоему сыну хуже будет.

— Хуже чем тебе сейчас? — спросила Сулима насмешливо, а потом её голос вдруг стал непривычно жёстким. — Мой сын — это кусочек моей плоти, вырванный из меня. За него я сбежала в чужую страну. Вашу страну с вашими грязными туалетами. И если будет надо — я сделаю всё, чтобы его защитить.

Пауза.

— Всё сделаю. Терять мне нечего. А тебе — много чего.

— За базар… Ответишь, — простонал Вадик.

Сулима вздохнула. Её голос стал терпеливым:

— Ты что, готов, что девушки станут звать тебя Вонючкой и Грязной Жопой? Что тебя на вечеринки не позовут? Что у тебя за спиной смеяться будут?

Вадик не ответил, лишь снова простонал.

Голос Сулимы стал вкрадчивым:

— Сейчас ты немного опозорился — но это быстро забудут. Никто не узнает о нашем разговоре — просто отстань от моего сына. А вот если ты опозоришься сильнее…

— Плевать, что черножопые будут болтать. Не поверит никто! — слабо ответил Вадик.

— Только однажды появится фотография грязного туалета с подписью «кое-кто был здесь». А потом ещё раз и ещё раз. И тебе придётся сбежать, потому что уже никто не подаст тебе руки.

Молчание. Стон. И снова вкрадчиво:

— Но это же необязательно. Просто забудь о моём сыне. Тебе же есть кому показать свою удаль — вон сколько у вас грязных девок. А сына моего — просто забудь. Он же для тебя никто, мусор? Вот и не надо его замечать.

Молчание.

— Вот и хорошо, вот и думай. А я тут помою и пойду. Выздоравливай, дарагой!

Снова зашлёпала тряпка. Сулима не стала стучать в жестяную дверь ещё раз, или кричать «Ты понял меня? Повтори!». Тогда бы Вадик точно упёрся рогом, играя в игру «кто кого сломает». Потому что иначе «пацаны не поймут». Нет, она закончила беседу мягко, без угроз.

Рафик прислонился затылком к холодной шершавой голубой стенке и закрыл глаза. Он вдруг ощутил, какая сила скрыта в его маленькой, терпеливой матери. Он вдруг осознал, что он сам — не уникум, не аномалия, не отклонение. Он просто унаследовал нечто от своей матери, от своих предков.