Назойливая мысль крутилась у него в голове, не давая покоя. Если Чара на самом деле ТанеРаас Ариса, в чём он не был уверен, то каким образом она вообще оказалась в мире Трёх Лун? Он поднялся и вызвал своего Крылатого.

Деревушка была жалкой. Как и «замок». Как и городишко. Всей цены им был — Луг, раз в шесть лет притягивающий сюда Крылатых коней для выбора всадников. Рок приземлился на более-менее свободном пятачке, символизировавшем «площадь» деревни. Местные попрятались, справедливо полагая, что Страж явился в деревню неспроста. Рикон спешился и позволил фыркавшему от поднятой пыли Року подняться в небо. По пустой улице к нему мелко семенил рыхлый толстяк, местный Голова, не иначе. Спустя пару неприятных для толстяка минут он уже провожал высокого гостя на вершину холма, к дому Пирит.

Рикон отпустил трясущегося Голову и толкнул покосившуюся на одной ржавой петле калитку. Не выдержав напора, она с хрустом оторвалась и завалилась ему под ноги. На шум из дома вышла женщина. Видимо — сама Пирит, мать Чары. Голова сообщил, что сейчас она живёт одна. Вот только никак не могла эта уродливая, неприветливая женщина быть матерью Чары! Рикон напрягся, словно ему предстоял бой. И не ошибся. Такому отпору позавидовал бы и лорд Анариа! Наплевать ей было, что он — Страж. Не боялась она. И только к сумеркам, дважды сгоняв Тинку, здоровенного деревенского увальня, за дешёвым местным пойлом, он узнал — почему.

Какой она была шестнадцать лет назад? Рикон не мог себе представить. Не любила она Чару. Очень не любила. Но вырастила, как и обещала её отцу. Своему мужу. Единственному человеку, которого любила. Которому была предана, хоть и не верна. Но мёртвому не нужна её верность, она и живому-то не нужна была…

Пирит плакала, размазывая по лицу пьяные слёзы. Красные, опухшие кисти худых рук тряслись.

— Он пришёл ночью, — бормотала она, всхлипывая. — Ввалился в дом, едва на ногах стоял… Я и не знала, что мужик может быть так красив… Глаза у него… И она, в кульке… Молча… Крохотная. Что бы Луна ей была от роду? Пригрела я его. Не устояла… Нет бы выгнать вон! Всю жизнь себе сломала.

Не любил он меня. Не обижал, нет, не любил просто. Как уставится в никуда, так моё сердце и падало… Значит, ту, другую вспоминает. Первый год я так и металась — между радостью, что он мой, и горем, что не со мной. Потом он притих, а я пообвыклась.

Дочь он любил. Сильно любил. Ненавидела и его, и её за это… Три годика ей было, как раз после Ночи Трёх Лун, он пришёл с Луга сам не свой… Не пил никогда, а тут напился… Да и рассказал мне всё. Я поклялась, слышишь, Страж? Жизнью своей поклялась, что никому не скажу… На что мне эта жизнь?

Женщина обречённо взмахнула рукой и потянулась к кружке. В убогой комнате становилось темно. Рикон поднялся и зажег закопчённую лампу. Когда он поставил её на стол, взгляд собеседницы поразил его неожиданной злой остротой.

— Из твоих он был. Страж. Рэнд-Страж звали. Сильно провинился перед Стражами, но он не трус был! Ответил бы… Только — Чара…

Встретил девушку где-то. Шеллас, имя проклятое… Из другого мира. Что за мир? Прятались они, любились. Он занят был, когда она рожать надумала да померла в родах. Конь его, Крылатый, как-то виноват оказался… Убил Рэнд коня-то. И сбежал с дочкой. Такая история… — Пирит вздохнула. Тяжело поднялась с лавки и, пошатываясь, вышла на крыльцо.

Рикон приходил в себя от услышанного. Его подташнивало от голода, выпитой дряни и одной мысли о том, что всадник смог лишить жизни своего коня.

— Он повесился к утру. Прямо здесь. Я утром его и сняла… Чара не видела. — Пирит вернулась в комнату и застыла у распахнутой двери, сложив руки на вислой груди и опираясь спиной о косяк. — Он слово с меня взял накануне, что я позабочусь о ней, если что. Дала я ему слово-то. И сдержала. Пятнадцать лет в глаза её, зелёные — его глаза! — смотрела… Уходи теперь, Страж. Уходи…

Рикон отцепил от пояса кошель и тихо положил на стол. Помочь этой несчастной он не мог. Никто не мог.

За забором маячила высокая фигура.

— Чара как? — озабоченно поинтересовался Тинка. — Нашла коня своего?

— Нашла, — устало кивнул Рикон и поразился тёплой искренности беззубой улыбки, осветившей простоватое лицо парня.

Лунгта узнал у Снежного Вихря, кем был Рэнд-Страж. Узнал и то, что искали его долго, а в ночь перед гибелью и нашли. Он просил Вихря сделать всё самому и сделал… Вот только не знали Стражи про дочь. И про жену из Ариса Старейший услышал от своего сына впервые.

Когда Рикон вернулся в Небесные скалы, его уже ждали. Лунгта, его отец с Деллин-Стражем и майстер Гросс.

Выслушав всю историю Рикона, Гросс только глаза прикрыл.

— Шеллас Крейс! Вот и не верь в ваших богинь! Наследница Великого Мага — мать Чары… И отец — Страж. Кто такое мог вообразить? — Маг выглядел, да и был, потрясённым. — Ну, теперь хотя бы стало ясно, отчего она связана с Крылатым. Только, — он помедлил, — мы, похоже, чуть не совершили огромную ошибку… Я в случайности такого масштаба не верю. Девочка родилась здесь. А значит, нужна — именно здесь. Я ошибся, как и все мы. Возможно, она вовсе не ТанеРаас? А первый маг Лунного мира? Страж? Тогда ей не просто нечего делать в Арисе — ей грозит смертельная опасность. Её заполучит один из Великих, обязательно, и равновесие будет нарушено…

— Рикон-Страж, — перебил взволнованного мага хриплый голос слепого Старейшины, — ты пойдешь за ней в Другой мир?

— Куда угодно, — мрачно отозвался Рикон, кипя от досады на стариков.

— Майстер Гросс поведёт тебя. Найдите девочку и верните домой.

Рикон старался не отставать от майстера, но тот размеренно и широко вымахивал своими длинными ногами. Вроде и не быстро, однако Рикону приходилось ускоряться каждые двадцать шагов, чтобы не потерять мага из виду. Перспектива остаться одному в незнакомом мире, без знания языка и обычаев, ему не нравилась. Но не больше, чем понимание того, что в таком случае он никогда не найдёт Чару. Они миновали Переход у Водопадов рано утром и сейчас пробирались через густой подлесок. Окружающий мир выглядел совершенно так же, как тот, который прятался за стеной ревущей воды. Разве что деревья казались несколько более яркими. Как майстер ориентировался среди этого буйства зелени, Рикон не понимал, но, опираясь на свои ощущения, мог бы поклясться, что они держат постоянное направление.

Постепенно под ногами стало почти сухо, а непроходимые заросли поредели. Рикон пристроился рядом с Гроссом, намереваясь продолжить начатый ещё в родном мире разговор:

— Майстер, вы не рассказали, как получилось, что вы… обучаете Стражей?

— Я не обучаю Стражей, молодой человек. Но, да, я помогаю Стражам. Иногда. Кое в чём.

— Как же это получается? Ведь нас учили…

— Ты перешёл от теории, — перебил его маг, бросив единственный быстрый взгляд на своего спутника, — к практике. Которая не всегда совпадает с теориями. Останешься в живых — получишь бесценный опыт.

Рикона неприятно поразила серьёзность в голосе Гросса. Он в который раз мысленно обругал Снежного Вихря. Отправить Чару, совершенно одну, в чужой мир! Рикон нервно огляделся: лес жил своей жизнью, в просветах между верхушками деревьев голубело небо. Невидимая живность издавала незнакомые звуки. Ничего тревожного в этом не было.

— Ты бывал в Горелых Землях? — обратился к нему спутник.

— Да, — помрачнел Рикон.

— Тогда ты в курсе, что может сотворить магия. А Чара — Великий Маг. Не сознающая своей силы, не обладающая достаточными знаниями. Рано или поздно её обнаружат и используют. Или один Дом, или другой. В обоих случаях это не принесет Арису ничего хорошего! Но может коснуться и твоего мира тоже. Стражи допустили большую ошибку, позволив ей попасть в Арис. Мы все совершили свои ошибки и вот куда это нас привело…